– Я знаю, это не та сторона реки, – извинялась графиня Флорински, – но зато квартира меблированная и довольно приятная, и в ней есть три спальни, и довольно милая гостиная. Это именно то, что тебе нужно, для того чтобы у тебя был свой салон.
– Мой… что? – Сенда пристально уставилась на подругу.
– Твой салон, конечно! Само собой разумеется, дорогая, что тебе придется устраивать приемы. Ты просто обязана будешь это делать, понимаешь?
Сенда медленно исследовала свое новое жилище, с любопытством заглядывая в чуланы, слоняясь по комнатам. Даже сейчас, в разгар холодной ветреной зимы, в квартире чувствовалась атмосфера тепла и изящества. Просторная гостиная была обставлена очень просто: в ней кроме тяжелой деревянной мебели помещались облицованный плиткой камин и черный рояль. В обстановку также входили развешанные по стенам репродукции с классических полотен, латунная люстра с плафоном в виде стеклянного шара и стулья из гнутого дерева. Окна закрывали тяжелые плотные гардины с множеством сборок и легкие занавеси из полупрозрачного белого газа, а диван покрывал гобеленовый чехол. Блестящий деревянный пол был утеплен восточными коврами с геометрическим узором, а маленькие чайные столики покрыты вышитыми скатертями. Небольшая столовая, примыкающая к гостиной, имела строгое убранство: фиалкового цвета стены, резной буфет и четыре стула вокруг накрытого белой скатертью квадратного стола, над которым был подвешен бронзовый светильник. Сенда пришла в восторг от самой маленькой из трех спален, в которую графиня, не стесняясь, приказала принести некоторые «сокровища» из детской Даниловых: кроватку, манеж, стульчики и несметное количестве игрушек. «Тамара будет на седьмом небе», – подумала Сенда и стала горячо благодарить подругу за проявленную заботу. «Что такое? Какие пустяки», – отмахнулась от нее графиня, не скрывая, однако, удовольствия. При виде самой большой по размерам спальни, Сенда подумала, что это – мечта любой женщины. Стены были затянуты бледно-голубым шелком, а развешанные на них эстампы в латунных рамках, с преобладанием цветочных мотивов, и с цветочным же рисунком ситцевые занавески придавали комнате вид весеннего сада. Главным предметом, привносившим женственную ноту в обстановку, был, однако, неправильной формы туалетный столик, пышно отороченный тремя ярусами кружевных оборок цвета слоновой кости. На его стеклянной поверхности находились все орудия, необходимые женщине для ухода за своей внешностью, – две лампы в шелковых абажурах по бокам круглого зеркала в серебряной оправе, перед которым сгрудились серебряные расчески и щетки, флаконы с лосьонами, духами и одеколоном. Здесь же стояла изящная хрустальная ваза с чайными розами. А третья спальня, обставленная в спартанском стиле, предназначалась для прислуги – так сказала ей Флора.
– Но у меня ведь никогда не было служанки! – смущенно простонала Сенда. – Я не знаю, что с ней делать!
– Тебе и не надо ничего делать, слуги для этого и существуют. Думаю, лучше всего подойдет экономка, знакомая с работой няни. Пока тебе хватит одной служанки, но экономка и няня для Тамары нужны обязательно. В конце концов, ты ведь не можешь каждый день таскать ее за собой по театрам на репетиции, а по вечерам еще и на спектакли, не так ли? Бедняжка может заболеть от истощения. А кроме того, каждая респектабельная семья держит по крайней мере одну служанку.
– А когда, ты считаешь, мы можем переехать? – тихо спросила Сенда. Она едва смогла это выговорить, боясь, что разговор на тему, связанную с ее успехом, заставит очнуться от этого волшебного сна, где ее, как из рога изобилия, осыпают такими чудесами.
– В любое время, я полагаю, – удивленно ответила Флора. – В конце концов, квартира принадлежит тебе. Кладовые полны, кровати застелены. В кухне – кастрюли, сковородки и другая посуда, которая тебе может понадобиться.
Сенда глубоко вздохнула и без колебаний твердо произнесла:
– Тогда сегодня днем. Графиня Флорински улыбнулась.
– Если это сделает тебя счастливой, – по-дружески тепло сказала она, крепко обнимая Сенду.
* * *
Дворец скрылся за поворотом, когда сани, увозящие Сенду с Тамарой, свернули на аллею с заиндевевшими деревьями, чьи голые, покрытые хрустальным льдом ветви казались стеклянными. «Страшные деревья», – подумала она. Как одинокие часовые, они стояли на большом расстоянии друг от друга. Ее душили слезы. Черт! В этих зимних деревьях, как в зеркале, отражалась ее собственная жизнь.
Сани набирали скорость, и колокольчики под дугой звенели фальшивым весельем. Сенда всхлипнула. Комок застрял у нее в горле, а глаза вот-вот готовы были пролиться слезами. Теперь она навсегда потеряла Шмарию. Потеряла безопасный рай, который находила в его объятиях. Его тело. Его сердце. Его душу. Она снова всхлипнула и вытерла перчаткой набежавшую слезу.
Ты одна, одна, одна! – монотонно бубнил кто-то внутри нее. – Теперь ты отец и мать одновременно. Ты кормилец семьи и одна отвечаешь за свою дочь. Твои желания больше ничего не значат! Ты сделала выбор. Ты добилась успеха. Но ты одна, одна, одна! Одна!
Повинуясь внутреннему порыву и как бы желая, чтобы дочка придала ей сил, она наклонилась вперед и дрожащими губами поцеловала Тамару в ярко-красную грубой вязки шапочку.
Сенда почувствовала, как девочка нетерпеливо заерзала у нее на коленях, и снова на мгновение прижалась к Тамаре, прежде чем отпустить ее.
Сенда закрыла глаза и не открывала их всю оставшуюся часть недолгого пути. Ее страшила каждая минута, которую предстояло прожить в этом году. В этом месяце. На этой неделе.
И особенно ее страшил остаток дня.
Однако времени рассуждать о своих несчастьях у нее не оказалось. В квартире Тамара исследовала каждый укромный уголок, заглянула во все щели, пришла в восторг от своей полной игрушек комнаты и потребовала, чтобы мама поиграла с ней. Затем она проголодалась, и Сенде пришлось приготовить ужин. И тут она обнаружила, что тоже голодна.
День прошел.
Ночью, когда мрачные терзания по поводу Шмарии должны были бы целиком поглотить ее и не дать заснуть, ее отвлекли совсем другие мысли. Застилая свою новую кровать, она растерянно вскрикнула и, отпрянув в сторону, выронила из рук простыню, а потом не могла отвести от нее глаз, как если бы под покрывалом ее подстерегала змея.
В каком-то смысле так оно и было.
На пододеяльнике, простынях и наволочках белыми шелковыми нитками был изящно вышит маленький, но отчетливый фамильный герб Даниловых.
Сенда тяжело опустилась на пуфик, устало закрыв лицо руками.
Значит, белье принадлежало князю.
Она предалась грустным размышлениям о том, как дальше будут развиваться события.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146