Если белье принадлежало князю, разве не логично было бы предположить, что и кухонная утварь принадлежит ему же?
А если это так, то как же мебель? А может, и сама квартира принадлежала тоже ему?
Как быть с ролями, которые она собиралась играть в спектаклях, намеченных в разных дворцах? Может быть, и они тоже – плод макиавеллевских ухищрений Вацлава Данилова?
Возможно ли, чтобы он так сильно ее хотел?
Но кровать красноречиво свидетельствовала именно об этом. Может быть, он подарил ей это изысканное белье, потому что со временем собирался разделить с ней и саму постель?
Усилием воли Сенда заставила себя выбросить эти мысли из головы, но прежде успела взглянуть правде в глаза и понять, что, возможно, ею все время хитро манипулировали. И продолжают манипулировать.
Эта мысль была ей противна. Она решила утром поговорить с графиней Флорински.
Но когда наступило утро, ей не удалось приступить к расспросам. Графиня Флорински ворвалась в комнату в роскошной колышущейся шляпе, внеся с собой сладкий аромат цветочной туалетной воды и разразившись жизнерадостными возгласами:
– Поторопись, милочка! Мы уже опаздываем! Сенда с любопытством оглядела ее, недоумевая, чем вызвано такое возбужденное состояние подруги.
– Разве мы куда-нибудь идем? – спросила она и посмотрела на фланелевую рубашку, в которую все еще была одета.
– А как же! Тебе ведь нужно что-нибудь из одежды, дорогая, во всяком случае, я так считаю, и, боюсь, на этот раз тебе придется помогать нам в выборе ткани. Мадам Ламот ждет нас через час.
Сенда смотрела на графиню Флорински в таком же замешательстве, которое обычно приписывают героиням волшебных сказок, когда добрая фея-крестная осыпает их вполне осязаемыми дарами: со смесью удивления, благоговения и, прежде всего, страха и растерянности. Ее не покидало тревожное ощущение, что чьи-то руки в бархатных перчатках завладели ее судьбой и поручили заботам других людей и что никогда уже она не сможет вернуться к прежней жизни.
– Послушай, Флора, – нерешительно начала Сенда, – это все очень хорошо и прекрасно, но… разве мне действительно нужна новая одежда?
Графиня Флорински была поражена.
– Нужна ли тебе новая одежда? Милочка, тебе не просто нужна новая одежда, тебе нужен новый гардероб, это тебе скажет любой. С этого момента ты звезда и должна начать думать так, как подобает звезде. Если ты этого не знала, скажу тебе, что в нашем обществе театральные звезды являются законодательницами моды. На сцене и вне ее ты станешь диктовать новый стиль, твои платья будут копировать другие. Более того, твой моральный долг перед твоими почитателями – постоянно производить фурор в области моды. Со временем люди станут ожидать, что ты каждый день будешь появляться в новом платье. Татьяна Иванова никогда не надевала одно и то же платье дважды. Конечно, за один день мы не сможем собрать весь гардероб, – продолжала графиня Флорински, взяв Сенду под руку и направляя ее прямиком в спальню. – На это нужно время, но с чего-то ведь надо начать. Я бы сказала, что прежде всего ты должна приобрести несколько платьев на каждый день и несколько вечерних, по-настоящему хороших нарядов – в этом городе никогда не знаешь, когда они могут понадобиться, – и, конечно, амазонку для верховой езды…
– Верховой езды?! – Сенда была в ужасе. Что еще может потребоваться от нее? Очевидно, для того чтобы быть актрисой, недостаточно просто играть на сцене.
Графиня Флорински уверенной поступью продолжала идти вперед.
– Не смотри на меня так испуганно, дорогая, и рада Бога, одевайся. Мы и так уже опаздываем. – С этими словами она твердо подтолкнула Сенду в спину по направлению к спальне.
Сенда обернулась.
– Но, Флора. Как быть с Тамарой? Я ведь не могу оставить ее здесь одну.
– Я уже позаботилась об этом, дорогая. Временная служанка скоро придет. А теперь поторопись!
Вихрь событий, закруживших Сенду, не утихал. Возможно, все это делалось специально, из благих побуждений, но так или иначе у нее совершенно не было времени сесть и задать горькие вопросы, на которые она так страстно желала получить ответы.
– Но… неужели я правда могу себе это позволить? – шепотом спросила Сенда у графини Флорински. Это было часом позже, когда они сидели на золоченых стульях в шикарном ателье мадам Ламот на Невском проспекте и при мерцающем свете светильника из горного хрусталя ощупывали рулон шелка богатого изумрудного цвета с совершенно непомерной ценой.
– Шшшш! – графиня казалась шокированной упоминанием цены. – Au contraire, дорогая, – произнесла она, грассируя звук «р» и яростно обмахивая грудь павлиньим пером. – Разумеется, ты можешь себе это позволить, и притом совершенно спокойно. Кроме того, я просто не знаю, как еще объяснить тебе, насколько необходимо, чтобы ты соответствовала определенным стандартам. Если все произойдет так, как я думаю, ты очень скоро обнаружишь, что живешь… ну, если и не скудно, то, во всяком случае, намного ниже твоих возможностей.
И, конечно, графиня оказалась права. Месье Герлан, директор Th??tre Francais, разыскал ее и настоял на том, чтобы она присоединилась к нему и небольшой компании его друзей и приняла участие в некоем импровизированном полночном ужине. Не успела Сенда и рта раскрыть, чтобы отказаться, как уже сидела в небольших красных санях и вместе с целой вереницей таких же саней мчалась в модный ресторан «Куба», где их ждал поздний ужин с осетриной, шашлыком, икрой и шампанским. Месье Герлан без остановки – и, к своему собственному удивлению, искренне – превозносил до небес ее талант. Сенда молча слушала, какая-то часть ее сознания беспристрастно смотрела на все это со стороны, как если бы обсуждали кого-то другого, а не ее. Но, конечно же, они говорили о ней, и другая половина ее сознания знала это. Все сидящие за огромным круглым столом восхищенно внимали каждому слову Жан-Пьера Герлана, в то время как она сама вежливо выслушивала его рассуждения, сначала слегка забавляясь, а потом со все возрастающим ужасом, но с застывшей на губах очаровательной улыбкой, предназначенной для ее нового ментора. Если мадам Ламот была кем-то вроде колдуньи, то месье Герлан, вне всякого сомнения, был настоящим чародеем, обладавшим не меньшими способностями. Достаточно было один раз увидеть его, чтобы понять, что жизнь в нем бьет через край. Он был совершенно не такой, как другие. Настоящий волшебник.
Впрочем, он и на самом деле был волшебником. Жан-Пьер Герлан царил среди театральной элиты Санкт-Петербурга вот уже двадцать пять лет; в театре он был тем же, кем Сергей Дягилев в балете, а Римский-Корсаков в музыке. Он понял, что в Сенде нашел редчайшую и самую очаровательную из известных ему лицедеек – естественную, властную, правда, пока еще недостаточно обученную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146