Дмитрий прижимал к себе Поленьку. Но Падорин остановился и пристально посмотрел на Сенду.
– Неужели вы настолько бесчувственны к нуждам народа этой страны, что деньги и драгоценности значат для вас больше, чем возможность накормить голодных?
Она упрямо вздернула подбородок.
– Нет, – товарищ Падорин. К вашему сведению, до девятнадцати лет моей жизни не было ни дня, чтобы я не ложилась спать голодной. Так же как и все те, кто жил в нашей деревне.
– Тогда вы лучше, чем кто-либо другой, должны понимать, какие великие времена переживает Россия.
– Я понимаю только то, чему меня учили в детстве, когда мы жили в нищете.
– И что же это?
– Что нет никаких оправданий – вообще никаких, – которые давали бы нам право воровать и грабить, – тихо проговорила она, закрывая за ним дверь.
Чувствуя себя совершенно разбитой и морально, и физически, Сенда тяжело привалилась спиной к двери. Ее пальцы вновь потянулись к голой шее. Она ощущала себя так, будто чего-то лишилась. И конечно, так оно и было. Сенда лишилась всех своих драгоценностей.
Но она оплакивала не их потерю, а то, что они собой олицетворяли. Ее сбережения на черный день. Средство конвертирования легко перевозимых ценностей в наличные, если они с Ингой и Тамарой будут вынуждены бежать.
– Подонки! – неожиданно закричала Сенда, беспомощно сжимая кулаки. – Воры! – Она вновь прислонилась к двери и закрыла дрожащими руками лицо. – Что нам теперь делать? Они забрали все ценное. Абсолютно все.
– Нет, не все, – сказала неслышно подошедшая к ней Инга.
Сенда медленно опустила руки и удивленно уставилась на девушку.
– Что… ты имеешь в виду?
– Сейчас я вам покажу. – Инга знаком попросила ее подождать и прошла в свою комнату в другом конце квартиры. Ее не было всего полминуты. – Помните те желтые бриллианты, которые вы просили меня вставить в новую оправу? – тихо спросила она, вернувшись.
Сенда затаила дыхание.
– Те самые, которые ты собиралась отнести ювелиру… – Она не закончила и уставилась на Ингу.
– А ювелирная мастерская была закрыта из-за этих беспорядков. Ja. – Инга кивнула, и на лице ее появилась улыбка. Подняв вверх сжатые руки, она протянула их к Сенде. Затем медленно разжала пальцы. В каждой ладони лежали искрящиеся драгоценные камни: брошь в форме подсолнуха, в центре которой сверкал гранат, обрамленный желтыми бриллиантовыми лепестками, и такое же кольцо.
Глубоко вздохнув, Сенда протянула к ним дрожащую руку, желая убедиться, что это не мираж и не галлюцинация.
Бриллианты были холодными… и совершенно реальными.
– Инга… так тебе…
– Они лежали в моей сумочке, а со всеми этими событиями я позабыла вернуть их на место в вашу коробку с драгоценностями. Я вообще только сейчас о них вспомнила.
Сенда закрыла глаза и молча возблагодарила Бога. Брошь и кольцо – это, конечно, не много – особенно по сравнению с теми драгоценностями, которые у нее отобрали. Но все же лучше, чем ничего. Этого хватит на чрезвычайный случай.
– Инга, – с тихим восхищением сказала она, – ты все равно что спасла нам жизнь.
Ситуация в Петрограде продолжала ухудшаться. Толпы людей на улицах становились все многочисленнее и неистовее. Кровопролитие усилилось. Вскоре Сенда поняла, что если они с Ингой и Тамарой не покинут город – а затем и страну, – то, возможно, им никогда не придется увидеть, что жизнь входит в нормальную колею.
– Если мы останемся и с Тамарой что-то случится, я никогда себе этого не прощу, – сказала она Инге.
– Я тоже никогда себе этого не прощу, – ответила Инга.
Они обменялись взглядами. Слова были не нужны. Обе знали, что им необходима помощь Вацлава Данилова – если он еще пользовался каким-то влиянием.
– Нет, все бесполезно! – в отчаянии проговорила усталая и разочарованная Сенда, держа в руке телефонную трубку. Затем она осторожно положила ее на рычаг, хотя у нее возник соблазн бросить на пол это бесполезное изобретение и отшвырнуть подальше, чтобы испытать извращенное удовольствие при виде того, как оно разобьется. Точно так же раньше ей не хотелось убирать фарфоровые осколки восточной вазы, разбросанные на полу в гостиной. Подметая пол, она все спрашивала себя, зачем это делает, но сейчас поняла скрытые мотивы своих странных действий. Привычка к порядку. Даже если оставаться здесь надолго не безопасно, она сама превратится в тех животных, что приходили сюда, если оставит тут эту грязь. Сейчас, более чем когда-либо, она чувствовала, как важно следовать привычному, цивилизованному распорядку повседневной жизни. Не потерять рассудок в этом обезумевшем мире.
Позади себя она услышала шаги Инги и Тамары, выходящих из детской, и обернулась. Инга несла в обеих руках по небольшому коричневому чемодану, обе они были одеты; на шее у каждой висела шаль, которую оставалось лишь завязать, когда они окажутся внизу.
– Вы дозвонились? – тревожно спросила Инга.
– Нет, – скупо ответила Сенда, качая головой. – Связь по-прежнему не работает.
– Ничего удивительного, судя по тому, что творится вокруг. Мир рушится. – Инга помолчала и с тоской добавила: – Это заставляет еще больше ценить то, как мы жили раньше, правда? Хотела бы я знать, будет ли когда-нибудь все по-старому.
– Я бы не стала на это рассчитывать, – с сожалением ответила Сенда.
Инга поставила на пол чемоданы.
– Я упаковала минимум необходимой одежды, как вы и сказали.
Сенда взглянула на чемоданы.
– Хорошо. Но… чемоданы выглядят чересчур новыми, ты так не думаешь? – Она посмотрела на Ингу.
– Это потому, что я берегу свои вещи, – ответила та.
– Я знаю, но весь смысл состоит именно в том, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Думаю, было бы не плохо, если бы они выглядели… ну, немного более неряшливо.
Инга взглянула на Сенду, чтобы убедиться, не шутит ли она. На ее лице появилось страдальческое выражение.
– Ладно, когда мы выйдем на улицу, я немного протащу их по мостовой, чтобы они поистерлись и запачкались.
Сенда кивнула головой.
– Наверное, этого будет достаточно.
– Имейте в виду, мне все это не по нутру. Сенда улыбнулась.
– Мне тоже, Инга, но, чтобы выжить, иногда приходится приспосабливаться к происходящим вокруг переменам.
– И все же очень больно разрушать то немногое, что у нас осталось. Не могу представить, что мы бросим здесь все ваши дорогие вещи. И хорошую одежду. Но больше всего… тяжелее всего мне становится при мысли о тех ценных вещах… – Невнятно закончила она, любовно обводя взглядом салон. – Вы столько работали ради всего этого! – неожиданно выпалила Инга, в ее глазах стояли слезы. – И все ради чего, спрашиваю я вас?
– Я знаю, ради чего, и тебе это тоже известно, – прошептала Сенда, хотя сама тоже начинала задаваться этим вопросом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Неужели вы настолько бесчувственны к нуждам народа этой страны, что деньги и драгоценности значат для вас больше, чем возможность накормить голодных?
Она упрямо вздернула подбородок.
– Нет, – товарищ Падорин. К вашему сведению, до девятнадцати лет моей жизни не было ни дня, чтобы я не ложилась спать голодной. Так же как и все те, кто жил в нашей деревне.
– Тогда вы лучше, чем кто-либо другой, должны понимать, какие великие времена переживает Россия.
– Я понимаю только то, чему меня учили в детстве, когда мы жили в нищете.
– И что же это?
– Что нет никаких оправданий – вообще никаких, – которые давали бы нам право воровать и грабить, – тихо проговорила она, закрывая за ним дверь.
Чувствуя себя совершенно разбитой и морально, и физически, Сенда тяжело привалилась спиной к двери. Ее пальцы вновь потянулись к голой шее. Она ощущала себя так, будто чего-то лишилась. И конечно, так оно и было. Сенда лишилась всех своих драгоценностей.
Но она оплакивала не их потерю, а то, что они собой олицетворяли. Ее сбережения на черный день. Средство конвертирования легко перевозимых ценностей в наличные, если они с Ингой и Тамарой будут вынуждены бежать.
– Подонки! – неожиданно закричала Сенда, беспомощно сжимая кулаки. – Воры! – Она вновь прислонилась к двери и закрыла дрожащими руками лицо. – Что нам теперь делать? Они забрали все ценное. Абсолютно все.
– Нет, не все, – сказала неслышно подошедшая к ней Инга.
Сенда медленно опустила руки и удивленно уставилась на девушку.
– Что… ты имеешь в виду?
– Сейчас я вам покажу. – Инга знаком попросила ее подождать и прошла в свою комнату в другом конце квартиры. Ее не было всего полминуты. – Помните те желтые бриллианты, которые вы просили меня вставить в новую оправу? – тихо спросила она, вернувшись.
Сенда затаила дыхание.
– Те самые, которые ты собиралась отнести ювелиру… – Она не закончила и уставилась на Ингу.
– А ювелирная мастерская была закрыта из-за этих беспорядков. Ja. – Инга кивнула, и на лице ее появилась улыбка. Подняв вверх сжатые руки, она протянула их к Сенде. Затем медленно разжала пальцы. В каждой ладони лежали искрящиеся драгоценные камни: брошь в форме подсолнуха, в центре которой сверкал гранат, обрамленный желтыми бриллиантовыми лепестками, и такое же кольцо.
Глубоко вздохнув, Сенда протянула к ним дрожащую руку, желая убедиться, что это не мираж и не галлюцинация.
Бриллианты были холодными… и совершенно реальными.
– Инга… так тебе…
– Они лежали в моей сумочке, а со всеми этими событиями я позабыла вернуть их на место в вашу коробку с драгоценностями. Я вообще только сейчас о них вспомнила.
Сенда закрыла глаза и молча возблагодарила Бога. Брошь и кольцо – это, конечно, не много – особенно по сравнению с теми драгоценностями, которые у нее отобрали. Но все же лучше, чем ничего. Этого хватит на чрезвычайный случай.
– Инга, – с тихим восхищением сказала она, – ты все равно что спасла нам жизнь.
Ситуация в Петрограде продолжала ухудшаться. Толпы людей на улицах становились все многочисленнее и неистовее. Кровопролитие усилилось. Вскоре Сенда поняла, что если они с Ингой и Тамарой не покинут город – а затем и страну, – то, возможно, им никогда не придется увидеть, что жизнь входит в нормальную колею.
– Если мы останемся и с Тамарой что-то случится, я никогда себе этого не прощу, – сказала она Инге.
– Я тоже никогда себе этого не прощу, – ответила Инга.
Они обменялись взглядами. Слова были не нужны. Обе знали, что им необходима помощь Вацлава Данилова – если он еще пользовался каким-то влиянием.
– Нет, все бесполезно! – в отчаянии проговорила усталая и разочарованная Сенда, держа в руке телефонную трубку. Затем она осторожно положила ее на рычаг, хотя у нее возник соблазн бросить на пол это бесполезное изобретение и отшвырнуть подальше, чтобы испытать извращенное удовольствие при виде того, как оно разобьется. Точно так же раньше ей не хотелось убирать фарфоровые осколки восточной вазы, разбросанные на полу в гостиной. Подметая пол, она все спрашивала себя, зачем это делает, но сейчас поняла скрытые мотивы своих странных действий. Привычка к порядку. Даже если оставаться здесь надолго не безопасно, она сама превратится в тех животных, что приходили сюда, если оставит тут эту грязь. Сейчас, более чем когда-либо, она чувствовала, как важно следовать привычному, цивилизованному распорядку повседневной жизни. Не потерять рассудок в этом обезумевшем мире.
Позади себя она услышала шаги Инги и Тамары, выходящих из детской, и обернулась. Инга несла в обеих руках по небольшому коричневому чемодану, обе они были одеты; на шее у каждой висела шаль, которую оставалось лишь завязать, когда они окажутся внизу.
– Вы дозвонились? – тревожно спросила Инга.
– Нет, – скупо ответила Сенда, качая головой. – Связь по-прежнему не работает.
– Ничего удивительного, судя по тому, что творится вокруг. Мир рушится. – Инга помолчала и с тоской добавила: – Это заставляет еще больше ценить то, как мы жили раньше, правда? Хотела бы я знать, будет ли когда-нибудь все по-старому.
– Я бы не стала на это рассчитывать, – с сожалением ответила Сенда.
Инга поставила на пол чемоданы.
– Я упаковала минимум необходимой одежды, как вы и сказали.
Сенда взглянула на чемоданы.
– Хорошо. Но… чемоданы выглядят чересчур новыми, ты так не думаешь? – Она посмотрела на Ингу.
– Это потому, что я берегу свои вещи, – ответила та.
– Я знаю, но весь смысл состоит именно в том, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Думаю, было бы не плохо, если бы они выглядели… ну, немного более неряшливо.
Инга взглянула на Сенду, чтобы убедиться, не шутит ли она. На ее лице появилось страдальческое выражение.
– Ладно, когда мы выйдем на улицу, я немного протащу их по мостовой, чтобы они поистерлись и запачкались.
Сенда кивнула головой.
– Наверное, этого будет достаточно.
– Имейте в виду, мне все это не по нутру. Сенда улыбнулась.
– Мне тоже, Инга, но, чтобы выжить, иногда приходится приспосабливаться к происходящим вокруг переменам.
– И все же очень больно разрушать то немногое, что у нас осталось. Не могу представить, что мы бросим здесь все ваши дорогие вещи. И хорошую одежду. Но больше всего… тяжелее всего мне становится при мысли о тех ценных вещах… – Невнятно закончила она, любовно обводя взглядом салон. – Вы столько работали ради всего этого! – неожиданно выпалила Инга, в ее глазах стояли слезы. – И все ради чего, спрашиваю я вас?
– Я знаю, ради чего, и тебе это тоже известно, – прошептала Сенда, хотя сама тоже начинала задаваться этим вопросом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146