Она слушала свой голос: низкий, хрипловатый и мягкий. Он казался ей странным и непривычным, совсем не похожим на тот, что она слышала сама, когда говорила. Ей и в голову не могло прийти, что ее голос мог звучать так соблазнительно и так чувственно.
А потом настал черед финальной сцены, которую Зиолко заставлял ее переигрывать снова и снова, пока в конце концов его взыскательный вкус не был удовлетворен. Какой простой и естественной, какой удивительно правильной казалась сейчас эта сцена, в которой они с Майлзом Габриелем исполняли бешеный, полный скрытой чувственности чарльстон. Во фраке и белом галстуке, с зачесанными назад блестящими черными волосами и тонкими усиками, которые еще больше подчеркивали его по-животному чувственные губы, Майлз выглядел удивительно привлекательным и красивым, и она… Нет, не может быть, чтобы это была я! – с восторженным удивлением думала Тамара.
Сейчас, когда она действительно поверила, что это дивное создание в роскошном туалете в самом деле она сама, ее начало трясти, сердце готово было выскочить из груди. Конечно, она несколько полновата, да и нос, снятый крупным планом, смотрел не совсем прямо, впрочем, как и глаза. Но все это не имело значения. А вот что действительно имело значение, так это вспыхивающие на экране электрические разряды и тот факт, что ей каким-то образом удалось покорить этот большой серебристый экран, притянуть к себе всеобщее внимание и каким-то чудом удерживать его, не давая ему исчезнуть.
Тамара завороженно смотрела на свое новое блестящее «я», чувствуя, как от восторга начинает кружиться голова.
Она вздрогнула: казалось бы только-только начала привыкать к происходящему на экране чуду, как пленка в проекторе кончилась и на бледно-сером фоне вспыхнули и погасли огромные белые точки.
Переполнявшая ее радость разом исчезла. Она почувствовала грусть и пустоту. Как бы ей хотелось, чтобы это волшебство длилось и длилось без конца.
– Включи свет, Сэмми! – крикнул в темноту Скольник и, наклонясь к Тамаре, спросил доверительным шепотом: – Ну, что скажете?
Зажегся верхний свет, и Тамара быстро моргнула, по-прежнему не сводя глаз с опустевшего экрана.
– Вы что, язык проглотили? – улыбнулся Скольник. – Вам не понравилось то, что вы увидели?
Она медлила, стараясь найти правильный ответ. Но это было бесполезно. После того как проба промелькнула и погасла, Тамара не чувствовала прежней восторженной уверенности. В конце концов, что она во всем этом понимала? Разве она вправе высказывать свои суждения?
– Я… я не знаю, – повернувшись к нему лицом и вцепившись ногтями себе в бедра, неуверенно проговорила Тамара. – А ч-что вы сами думаете?
– Я думаю, проба говорит сама за себя. В вас что-то есть, – осторожно признал он, – и даже ваша игра совсем не так плоха. Судя по тому, как сейчас обстоят дела, я нисколько не сомневаюсь, что вы могли бы с успехом сняться во многих фильмах.
Едва веря своим ушам, Тамара ждала, что будет дальше. В голове у нее стоял изумительный шум, как будто кто-то приложил ей к уху огромную морскую раковину.
– Я мог бы прямо сейчас заключить с вами договор на исполнение ролей второго плана, – продолжал он. – Однако это все равно что преждевременно откупорить коллекционное вино, а я никогда не был человеком, безрассудно растрачивающим дорогие вещи. Я могу себе позволить подождать нужного момента. Понимаете, мне не нужна просто еще одна актриса. У нас есть из чего выбрать.
– Но тогда что вам нужно? – тихо выговорила она, не сводя с него глаз.
Скольник пристально посмотрел на нее.
– Мне нужен самый неуловимый, самый ценный товар, который только можно найти в этом городе.
Она слегка нахмурила брови.
– Мне нужна звезда, Тамара, – откровенно объяснил он. – Не просто великая актриса или еще одно красивое лицо. Мне нужна женщина, которая могла бы сразу стать настоящей, кассовой звездой. У нас есть Майлз Габриель, но он наша единственная крупная звезда. Нам нужны другие звезды. Более того, у нас даже нет ни одной актрисы, которая могла бы сравниться с Габриелем. – Он помотал. – Мне нужна женщина, которая стала бы этой звездой.
– И вы думаете, что я…
На его лице появилась полуулыбка.
– Я не думаю, я знаю. Единственная проблема заключается в том, как далеко вы готовы пойти, чтобы добиться этого высокого статуса.
Она не отвечала, не понимая, что он имеет в виду.
– Конечно, мы не должны забывать о вашей комплекции, вашем носе, ваших глазах и ваших зубах. Обо всех этих препятствиях кинематографического плана.
У нее вырвался негромкий хриплый смешок.
– Боюсь, мне не удастся залезть обратно в утробу и родиться заново.
Скольник как-то странно посмотрел на нее.
– Не удастся? – Его голос звучал приглушенно.
– Конечно, нет. Вы же знаете, что единственное, что я могу сделать, это сбросить вес.
– Это не совсем так. С вашими зубами проблем нет, – сказал он. – На них можно поставить коронки прямо здесь в Лос-Анджелесе.
– А как быть с моим носом? – Она вопросительно посмотрела на него. – С моими глазами?
Скольник по-прежнему улыбался, хотя Тамара заметила, как заострились его скулы, и внезапно со страхом осознала, что на его лице появилось какое-то хищное выражение, напомнившее ей тигра, почувствовавшего запах крови. Она вдруг поняла, что перед ней человек, который всегда получает то, что хочет. Под красивой загорелой кожей скрывался стальной каркас. Колючий холодок страха пробежал по ее спине.
– Я знаю одного врача в Италии, – проговорил он, – это настоящий первооткрыватель, добившийся замечательных успехов в относительно новой области, которая называется пластической хирургией.
– Я никогда о ней не слышала.
– Не удивительно. Большинство врачей тоже ничего об этом не слышали.
– И этот врач… может изменить мой нос и глаза? – недоверчиво спросила она.
Он кивнул.
Отвернувшись от него, Тамара тупо уставилась на экран.
– Вы могли бы решиться на это?
В ее голосе прозвучало мучительное беспокойство.
– Я ведь даже не знаю, во что себя втягиваю! – Она напряженно прикусила губу и вновь повернулась к нему, ее сверкающие зеленые глаза метали искры. – Насколько я понимаю, это называется пластической хирургией потому, что предполагает хирургическое вмешательство?
Скольник без всякого выражения кивнул.
Тамара впилась зубами в свой указательный палец, чувствуя себя совершенно разбитой и напуганной. Хирургия. Одно это слово наполняло ее ужасом. Она никогда не слышала о том, чтобы здоровый человек согласился на операцию. И только для того, чтобы лучше выглядеть…
– Ваши контракты готовы, – как бы между прочим заметил Скольник и, помолчав, добавил: – Как вы смотрите на тысячу долларов в неделю в течение семи лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
А потом настал черед финальной сцены, которую Зиолко заставлял ее переигрывать снова и снова, пока в конце концов его взыскательный вкус не был удовлетворен. Какой простой и естественной, какой удивительно правильной казалась сейчас эта сцена, в которой они с Майлзом Габриелем исполняли бешеный, полный скрытой чувственности чарльстон. Во фраке и белом галстуке, с зачесанными назад блестящими черными волосами и тонкими усиками, которые еще больше подчеркивали его по-животному чувственные губы, Майлз выглядел удивительно привлекательным и красивым, и она… Нет, не может быть, чтобы это была я! – с восторженным удивлением думала Тамара.
Сейчас, когда она действительно поверила, что это дивное создание в роскошном туалете в самом деле она сама, ее начало трясти, сердце готово было выскочить из груди. Конечно, она несколько полновата, да и нос, снятый крупным планом, смотрел не совсем прямо, впрочем, как и глаза. Но все это не имело значения. А вот что действительно имело значение, так это вспыхивающие на экране электрические разряды и тот факт, что ей каким-то образом удалось покорить этот большой серебристый экран, притянуть к себе всеобщее внимание и каким-то чудом удерживать его, не давая ему исчезнуть.
Тамара завороженно смотрела на свое новое блестящее «я», чувствуя, как от восторга начинает кружиться голова.
Она вздрогнула: казалось бы только-только начала привыкать к происходящему на экране чуду, как пленка в проекторе кончилась и на бледно-сером фоне вспыхнули и погасли огромные белые точки.
Переполнявшая ее радость разом исчезла. Она почувствовала грусть и пустоту. Как бы ей хотелось, чтобы это волшебство длилось и длилось без конца.
– Включи свет, Сэмми! – крикнул в темноту Скольник и, наклонясь к Тамаре, спросил доверительным шепотом: – Ну, что скажете?
Зажегся верхний свет, и Тамара быстро моргнула, по-прежнему не сводя глаз с опустевшего экрана.
– Вы что, язык проглотили? – улыбнулся Скольник. – Вам не понравилось то, что вы увидели?
Она медлила, стараясь найти правильный ответ. Но это было бесполезно. После того как проба промелькнула и погасла, Тамара не чувствовала прежней восторженной уверенности. В конце концов, что она во всем этом понимала? Разве она вправе высказывать свои суждения?
– Я… я не знаю, – повернувшись к нему лицом и вцепившись ногтями себе в бедра, неуверенно проговорила Тамара. – А ч-что вы сами думаете?
– Я думаю, проба говорит сама за себя. В вас что-то есть, – осторожно признал он, – и даже ваша игра совсем не так плоха. Судя по тому, как сейчас обстоят дела, я нисколько не сомневаюсь, что вы могли бы с успехом сняться во многих фильмах.
Едва веря своим ушам, Тамара ждала, что будет дальше. В голове у нее стоял изумительный шум, как будто кто-то приложил ей к уху огромную морскую раковину.
– Я мог бы прямо сейчас заключить с вами договор на исполнение ролей второго плана, – продолжал он. – Однако это все равно что преждевременно откупорить коллекционное вино, а я никогда не был человеком, безрассудно растрачивающим дорогие вещи. Я могу себе позволить подождать нужного момента. Понимаете, мне не нужна просто еще одна актриса. У нас есть из чего выбрать.
– Но тогда что вам нужно? – тихо выговорила она, не сводя с него глаз.
Скольник пристально посмотрел на нее.
– Мне нужен самый неуловимый, самый ценный товар, который только можно найти в этом городе.
Она слегка нахмурила брови.
– Мне нужна звезда, Тамара, – откровенно объяснил он. – Не просто великая актриса или еще одно красивое лицо. Мне нужна женщина, которая могла бы сразу стать настоящей, кассовой звездой. У нас есть Майлз Габриель, но он наша единственная крупная звезда. Нам нужны другие звезды. Более того, у нас даже нет ни одной актрисы, которая могла бы сравниться с Габриелем. – Он помотал. – Мне нужна женщина, которая стала бы этой звездой.
– И вы думаете, что я…
На его лице появилась полуулыбка.
– Я не думаю, я знаю. Единственная проблема заключается в том, как далеко вы готовы пойти, чтобы добиться этого высокого статуса.
Она не отвечала, не понимая, что он имеет в виду.
– Конечно, мы не должны забывать о вашей комплекции, вашем носе, ваших глазах и ваших зубах. Обо всех этих препятствиях кинематографического плана.
У нее вырвался негромкий хриплый смешок.
– Боюсь, мне не удастся залезть обратно в утробу и родиться заново.
Скольник как-то странно посмотрел на нее.
– Не удастся? – Его голос звучал приглушенно.
– Конечно, нет. Вы же знаете, что единственное, что я могу сделать, это сбросить вес.
– Это не совсем так. С вашими зубами проблем нет, – сказал он. – На них можно поставить коронки прямо здесь в Лос-Анджелесе.
– А как быть с моим носом? – Она вопросительно посмотрела на него. – С моими глазами?
Скольник по-прежнему улыбался, хотя Тамара заметила, как заострились его скулы, и внезапно со страхом осознала, что на его лице появилось какое-то хищное выражение, напомнившее ей тигра, почувствовавшего запах крови. Она вдруг поняла, что перед ней человек, который всегда получает то, что хочет. Под красивой загорелой кожей скрывался стальной каркас. Колючий холодок страха пробежал по ее спине.
– Я знаю одного врача в Италии, – проговорил он, – это настоящий первооткрыватель, добившийся замечательных успехов в относительно новой области, которая называется пластической хирургией.
– Я никогда о ней не слышала.
– Не удивительно. Большинство врачей тоже ничего об этом не слышали.
– И этот врач… может изменить мой нос и глаза? – недоверчиво спросила она.
Он кивнул.
Отвернувшись от него, Тамара тупо уставилась на экран.
– Вы могли бы решиться на это?
В ее голосе прозвучало мучительное беспокойство.
– Я ведь даже не знаю, во что себя втягиваю! – Она напряженно прикусила губу и вновь повернулась к нему, ее сверкающие зеленые глаза метали искры. – Насколько я понимаю, это называется пластической хирургией потому, что предполагает хирургическое вмешательство?
Скольник без всякого выражения кивнул.
Тамара впилась зубами в свой указательный палец, чувствуя себя совершенно разбитой и напуганной. Хирургия. Одно это слово наполняло ее ужасом. Она никогда не слышала о том, чтобы здоровый человек согласился на операцию. И только для того, чтобы лучше выглядеть…
– Ваши контракты готовы, – как бы между прочим заметил Скольник и, помолчав, добавил: – Как вы смотрите на тысячу долларов в неделю в течение семи лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146