Обернувшись, Сенда уставилась на Поленьку; глаза ее бывшей служанки светились торжеством.
– Покупки делала она, – сухо произнесла Сенда. – Почему бы вам не проверить это, тогда вы поймете, что ваши обвинения следует адресовать ей. А не мне.
– А чьи распоряжения я выполняла, когда ходила по магазинам, всемогущая мадам? – фыркнула Поленька, преисполненная благородного негодования.
– А разве я говорила, где именно ты должна покупать продукты?
– А как вы думаете, где я брала все эти деликатесы? В овощной лавке с пустыми полками? На мельнице, где уже шесть месяцев нет ни единого зернышка? – Темные глаза Поленьки гневно сверкали. – Видели бы вы, чем они тут питались! И это в такое время! Торты! Пирожные! Деликатесы! Икра от…
Сенда обернулась к главарю.
– Вы сошли с ума! – Она язвительно рассмеялась. – Кем вы себя возомнили, придя сюда и устраивая весь этот обезьяний суд?
Он самодовольно расправил плечи.
– Я – товарищ Падорин, председатель местного революционного комитета, – сурово произнес он. – А сейчас помолчите, не мешайте нам заниматься делом.
– Хорошо, – проговорила Сенда, неожиданно почувствовав страшную усталость. – Вы правы. Чем быстрее мы покончим с этой пародией на суд, тем лучше. У меня, например, есть занятия поинтереснее.
– Советую подсудимой придержать язык, если она не хочет, чтобы ее обвинили в неуважении к суду, – холодно произнес товарищ Падорин. – В-третьих, вы обвиняетесь в содействии упадочничеству в театральном искусстве, а следовательно, и распространению империалистической пропаганды, за что приговариваетесь к штрафу в двадцать тысяч рублей. – Он бросил на Сенду взгляд поверх своих блестящих круглых очков, желая удостовериться, станет ли она оправдываться.
Но Сенда молча смотрела на него и могла поклясться, что на лице его промелькнуло разочарование.
– В-четвертых, за эксплуатацию народа вы приговариваетесь…
– Ради Бога, избавьте меня от этой бессмысленной тарабарщины, – простонала она, разводя от безысходности руками. – Если вы пришли за тем, чтобы украсть у меня деньги и драгоценности, возьмите их и убирайтесь.
– Как я уже говорил, до того как вы так грубо прервали меня, по четвертому обвинению за угнетение народа вы приговариваетесь к двадцати пяти тысячам рублей.
Сенда закатила глаза.
– В-пятых, за связь с преступниками, кои до сегодняшнего дня составляли так называемый правящий класс, вы приговариваетесь к штрафу в сорок тысяч рублей.
– Полагаю, – сухо заметила Сенда, – вы в самом деле верите в то, что восстанавливаете справедливость.
– Властью, данной мне нашим местным советом, да. Она глубоко вздохнула. В ее глазах сверкнул вызов.
– Кто вы такой? Студент юридического факультета, провалившийся на выпускных экзаменах?
Лицо мужчины побагровело от ярости.
– Ах ты блядь! – вскричал он и, размахнувшись, снова ударил ее, но на этот раз она удержалась на ногах; только ее голова откинулась в сторону.
Не обращая внимания на звон в ушах, Сенда медленно повернулась и ядовито улыбнулась ему, не сводя глаз с его лица, в то время как ее рука мягко дотронулась до щеки, от чего кончики пальцев стали липкими от крови. Это была пусть и небольшая, но все же победа. Несмотря на боль, она чувствовала себя намного лучше. Вероятно, она оказалась права насчет него. Не было никаких сомнений в том, что она задела его за больное.
– Я серьезно отношусь к своим обязанностям, – ледяным тоном объявил Падорин, всеми силами сдерживая гнев. – Предупреждаю, товарищ Бора, что вам лучше придержать язык.
– Я вам никакая не товарищ Бора, – холодно отозвалась она. – Меня зовут мадам Бора.
– Теперь в России все равны. Больше не существует никаких классовых различий.
– Неужели? Тогда зачем вы здесь – просто для того, чтобы терроризировать меня?
Он с трудом заставлял себя сохранять хладнокровие.
– Согласны ли вы, товарищ Бора, заплатить штраф общей суммой в сто пять тысяч рублей, налагаемый на вас революционным комитетом?
Сенде ничего не оставалось делать, как рассмеяться.
– Под дулами пяти винтовок у меня просто нет другого выхода.
– Это, несомненно, мудрое решение.
– Однако я не держу дома даже небольшой части этой суммы. А, как вам хорошо известно, банки, кажется, устроили себе выходной.
– У нее есть драгоценности! – вспылила Поленька, глаза которой жадно горели. – Такие роскошные драгоценности, что от одного их вида замирает сердце! Вы бы видели! – Закрыв глаза, она мысленно представила себе их, и ее толстые крестьянские пальцы непроизвольно потянулись к шее. – Они не уступают драгоценностям немки. Рубины размером с голубиные яйца. Изумруды в оправе филигранного…
– Достаточно, товарищ Петрова, – суровым тоном прервал Поленьку Падорин. – Нет необходимости вдаваться в подробности.
Рука Поленьки опустилась вниз, и она обворожительно улыбнулась.
– Я вовсе не превозношу их достоинства, товарищ Падорин. Напротив, я просто выполняю свой долг, рассказывая вам…
– Да ты просто маленькая дрянь, воровка, интриганка, ищейка и доносчица! – прошипела Сенда, обращаясь к Поленьке. – Значит, вот почему ты так хотела работать у меня. Просто для того, чтобы вынюхивать, какие у меня есть ценности.
– Я никакая не воровка.
– Да? А где же тогда деньги на продукты, с которыми ты сбежала?
– Они пошли на доброе дело, – заливаясь краской, скороговоркой ответила Поленька. – Они накормили голодные желудки.
– Ты, несомненно, говоришь о своем собственном, в то время как желудок моей дочери остался пустым.
Поленька сверкнула глазами на Сенду.
– Что знает этот избалованный ребенок о голоде? Она достаточно пожила хорошей жизнью.
Сенда обернулась к Дмитрию.
– А где моя лошадь и коляска? Я уже несколько дней их не вижу. Ты случайно не знаешь, куда они запропастились?
Дмитрий отвел взгляд в сторону, но Поленька торжествующе воскликнула:
– Они были реквизированы революционным комитетом! Все теперь принадлежит народу!
– Насколько я понимаю, «народ» – это вы?
– Ах ты сука, – фыркнула Поленька.
– Довольно! – приказал Падорин, прекращая спор. Он посмотрел на Сенду и, понизив голос, сказал: – Мы забираем драгоценности в счет взыскиваемого с вас штрафа. Где они?
– Если вы так сильно желаете их украсть, почему бы вам самим не найти их? Возможно, окажется, что они хранятся в банковском сейфе.
– Неправда! – закричала Поленька. – Она хранит их в потайном дне ящика своего туалетного столика. Я принесу их. – Она направилась в сторону спальни, но Падорин схватил ее за руку.
– Не так быстро, – сказал он, кивая одному из своих приятелей. – Евгений, проверь ящик.
Поленька сердитым взглядом проводила отправившегося за драгоценностями Евгения.
– В чем дело, Поленька?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146