Она зажмурилась от острой душевной боли. Ей не хотелось бы этого делать, но выбора у нее не было: придется похоронить находку Шмарии. Украсть его надежду. У нее в руках была драгоценная возможность, выпадающая раз в жизни. Если они не ухватятся за нее, вряд ли им когда-либо еще так повезет.
И все же она не могла избавиться от ужасного предчувствия, что именно сейчас, когда у них все стало налаживаться, эта новость нанесет еще один, возможно, смертельный удар в самое сердце их и так уже замутненных отношений.
И она взмолилась:
– Только не ультиматум. Пожалуйста, Шмария, не предъявляй мне ультиматум.
Он взорвался.
– Черт побери! – вскричал Шмария, с такой силой ударив кулаком по деревянному столу, что стоявшая на нем глиняная посуда заплясала, а стаканы упали. В последовавшей за этим тишине было слышно, как один из них покатился и, упав на пол, разбился вдребезги. Сидящие за прямоугольным столом актеры вздрогнули. – Черт вас всех побери!
Сенда покраснела, чувствуя, что взгляды обедающей здесь, в трактире, публики обратились к ним. В мертвой тишине можно было услышать, как пролетит муха.
– Пожалуйста, Шмария, – тихо попросила она. – На нас все смотрят. Разве мы не можем обсудить это все спокойно, как подобает взрослым людям?
– Ты – сука! – бушевал он, побагровев от ярости, которая все сильнее клокотала в нем, сотрясая тело. – Ты чертова сука! Днем ты не могла рассказать мне об этом?
Ее смущенный взгляд встретился с его сверкающими, полными гнева глазами.
– Я хотела… Я пыталась рассказать, но ты был так возбужден из-за этого театра, что не дал мне и рта раскрыть!
Он рассмеялся безумным смехом, от которого она съежилась. Сенда никогда раньше не видела его таким.
– Не дал тебе и рта раскрыть? – проревел Шмария. – А обо мне ты подумала? – Он оперся руками о грубый стол и перегнулся к ней. – Сначала ты смотришь, как я тут перед всеми строю из себя дурака, неся всякий вздор о театре, который я нашел, а потом так невинно перебиваешь меня: «Шмария, я не могла тебе рассказать это раньше, но, знаешь, мы получили кое-какие предложения…»
Она зажмурилась, чтобы не видеть его ненавидящего взгляда.
– А вы! А вы! А вы! – Его горящие безумством глаза поочередно остановились на актерах труппы, которые изумленно уставились на него. – Когда мы примкнули к вам, что вы делали? Переезжали из одной деревни в другую! Кто привел вас в город? Кто привел вас сюда? Кто всегда разъезжал в поисках театра для вас?
Все молчали.
– Я скажу, кто привез вас сюда. Я! Это все благодаря моей смелости и прозорливости, бесхребетные второсортные идиоты! И какова же благодарность?
Никто не смел даже вздохнуть.
– Я скажу, как вы отблагодарили меня! Приняв решение, направленное против меня. И все из-за какой-то… – он отодвинулся от стола, выпрямился и, карикатурно подражая женским жестам, выговорил: –…какой-то княгини Юсуповой!
– Шмария, это ведь не против тебя, – прошептал Алекс, старейший актер труппы, не поднимая глаз от соснового стола. – Просто княгиня и все остальные частные театры дают нам лучшую возможность.
– Возможность? Чего? – фыркнул Шмария. – Славы? Богатства? Вы этого хотите?
Алекс крепко сжал губы, играя желваками. Продолжать было бесполезно. Пробиться сквозь гнев Шмарии – все равно что пытаться голыми руками прорваться сквозь каменные заграждения Петропавловской крепости.
– Я сыт вами по горло, слышите? Я собираю вещи и ухожу!
Сенда протянула к нему руку, но он отпрянул от нее, как от змеи.
– Сука!
В ее глазах заблестели слезы.
– Пожалуйста, Шмария, не надо так сердиться. Такая возможность выпадает раз в жизни. Разве ты этого не понимаешь?
– Посмотри на себя. Ты помешалась на сцене. – Он насмешливо оглядел ее. – Великая актриса! Первые роли! – Он сдавленно рассмеялся. – Пусть так. Я умываю руки. Плюю на вас! Посмотрим, как далеко заведет вас ваше низкопоклонство и раболепие со всеми вашими княгинями и графинями, но только не прибегайте потом обратно ко мне. – Он схватил со стола бутылку с водкой и, хотя и не был пьян, качаясь, направился к выходу.
Одна лишь Сенда знала, как сильно был обижен Шмария. Иначе он никогда бы не набросился так на них.
– Шмария… – в последний раз взмолилась она. Он резко повернулся и в последний раз метнул в ее сторону испепеляющий взгляд.
Сенда вскочила на ноги и бросилась к двери. Она, как помешанная, вцепилась в его руку, каким-то образом чувствуя, что если не удержит его, то потеряет его навсегда.
– Шмария, пожалуйста, – умоляла она. – Не бросай нас с Тамарой. Мы любим тебя. Ничто не стоит того, чтобы из-за этого потерять тебя.
Он хмуро уставился на нее.
– Значит ли это, что ты откажешься от предложения этой, как там ее зовут, княгини?
Сенда колебалась.
– Мы должны обсудить ее предложение. Мы все, – осторожно ответила она. – Разве ты не понимаешь? Просто… ну, в общем, ее предложение лучше, чем твое.
– Лучше, да?
Она поджала губы и кивнула, выглядя совершенно несчастной.
– Вернись за стол и давай поговорим.
– Сука. – Сенда едва успела заметить взмах его руки и, даже после того как удар отбросил ее к стене, все еще не могла поверить, что это на самом деле случилось. Она изумленно взглянула на него, поднеся руку к побелевшей от пощечины щеке. Шмария никогда раньше не бил ее. Никогда. Как бы он ни был сердит. – Сука! – вновь прошипел он, задыхаясь. Затем в маленький теплый трактир ворвался поток ледяного воздуха, от которого задрожали и погасли свечи. Лишь тусклый электрический свет, пробиваясь через открытую на кухню дверь, освещал трактир.
Дверь с грохотом захлопнулась.
Он ушел, она его потеряла. Потеряла! Заливаясь слезами, Сенда винила во всем себя.
В этот день началась ее карьера величайшей русской актрисы.
И в этот день навсегда умерла любовь Шмарии к ней.
В тот же вечер Вацлав Данилов вызвал в Китайский кабинет дворца графа Коковцова.
– Ну как? – спросил он у своего кузена. – Все ли мои друзья откликнулись на мое предложение?
– Я бы сказал, откликнулись со всей душой, – сухо ответил граф. – Конечно, ничего другого я и не ожидал. Особенно если учесть, что ты в течение всего сезона будешь платить за развлечения доброй половины города.
Князь проигнорировал эту явную колкость.
– Сделай так, чтобы директор Th??tre Francais получал приглашения во все дворцы, где она будет выступать.
– Послушай, Вацлав! – Граф Коковцов поднял брови. – Она ведь даже не говорит по-французски. И играть может только на русском языке. Это неслыханно.
– Она с легкостью выучит французский. Я бы сказал, что она из тех людей, кто легко может научиться практически всему. Не советую тебе недооценивать ее. Договорись, чтобы директор нашел для нее учителя. И будь осторожен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146