Он освободил
одну руку, без труда придерживая ее другой, закрыл за собой дверь и
запер на задвижку. Быстро огляделся, убеждаясь, что они одни. Суббота,
предвечерний час, самая середина уик-энда, здесь должно быть пусто...
и действительно, в подсобке никого не было. Узкая и длинная комната с
небольшим рядом шкафчиков для одежды в дальнем конце. В подсобной
комнате царил удивительный запах - аромат выстиранного и наглаженного
белья, пробудивший у Нормана воспоминания о днях стирки в родительском
доме, когда он был еще совсем маленьким.
На полочках с одной стороны комнаты возвышались стопки аккуратно
свернутых простыней и наволочек, чуть дальше стояли корзины с
пушистыми ванными полотенцами. У другой стены расположился целый склад
одеял. Норман толкнул Пэм на одеяла, без малейшего интереса наблюдая
за тем, как ее форменная юбка задралась при падении, открывая бедра.
Его сексуальные потребности ушли в отпуск, а может быть, и на пенсию,
и это, наверное, тоже неплохо. За прошедшие годы та штука, что
болтается у него между ног, втянула его во многие неприятности.
Забавный вывод ив серии тех, которые способны заставить поверить, что
Господь Бог имеет гораздо больше общего с Эндрю Дрисом Клэем, чем это
кажется. Двенадцать лет вы этого не замечаете, а следующие пятьдесят -
или даже шестьдесят - половые прихоти волокут вас за собой, как
взбесившийся бритоголовый тасманийский дьявол.
- Не вздумай кричать, - пригрозил он ей. - Не вздумай кричать,
Пэмми. Если пикнешь, убью.
Разумеется, он не намеревался исполнять свою угрозу - по крайней
мере сразу, - но ей-то откуда знать?
За миг до этого Пэм сделала глубокий вдох; теперь же она медленно
и неслышно выпустила воздух из легких. Норман заметно расслабился.
- Пожалуйста, не трогайте меня, - заскулила она, и {это} уже
оригинально, {этого} он прежде никогда не слышал, нет-нет, ну что вы!
- И не собираюсь, - с теплотой в голосе заверил он ее, - Я не
собираюсь причинить тебе боль. - Что-то зашевелилось в заднем кармане.
Он сунул туда руку и нащупал резину. Маска. Нельзя сказать, чтобы он
удивился. - Все, что мне надо от тебя, это узнать то, что я хочу
знать, Пэм. Ты мне это скажешь, и мы, счастливые и довольные,
разойдемся каждый в свою сторону.
- Откуда вам известно, как меня зовут? Он ответил ей уклончивым
пожатием плеч, которое часто применял при допросах подозреваемых,
словно говоря - ему известно многое, в этом и заключается его работа.
Она сидела на свалившейся куче темно-коричневых одеял, точно
таких же, как и то, что покрывало его постель в номере на девятом
этаже, и разглаживала юбку на коленях. Надо отдать ей должное, глаза у
нее замечательные, такого редкого сочного синего цвета. На нижнем веке
левого глаза собралась слезинка, дрогнула и покатилась по щеке,
оставляя черный след туши для ресниц.
- Вы хотите изнасиловать меня? - спросила она, глядя на него
своими бесподобными по-детски синими глазами, роскошными глазами -
имея такие глазки, можно свести с ума любого мужика, правда, Пэмми? -
однако он не замечал в них того, что хотел. А хотел он увидеть взгляд,
знакомый ему по камерам, взгляд человека, который после допроса,
продолжавшегося целый день и половину ночи, готов сломаться: жалкий,
униженный, умоляющий взгляд, утверждающий: "Я скажу вам все, все, что
хотите, только оставьте меня в покое хоть ненадолго". Он не видел
этого взгляда в глазах Пэмми. Пока.
- Пэм...
- Пожалуйста, не надо насиловать меня, прошу вас, не надо, но
если вы все-таки собираетесь сделать это, прошу вас, воспользуйтесь
презервативом, я так боюсь СПИДа...
Он уставился на нее потрясенный, потом разразился хохотом. От
смеха у него свело живот, вернулась невыносимая боль в груди и еще
сильнее заболело лицо, но какое-то время Норман просто не мог
остановиться. Он говорил себе, что {обязан} остановиться, что
кто-нибудь из администрации отеля, проходя мимо, решит
полюбопытствовать, что же так развеселило кого-то, и попытается
заглянуть в подсобку, но даже {эта} доводы не помогли; он просто
должен отсмеяться, пока приступ не закончится сам собой.
Блондинка смотрела на него сначала удивленно, затем тоже робко
улыбнулась. Улыбнулась с надеждой.
С огромным трудом Норману удалось взять себя в руки, хотя к тому
времени глаза его все еще слезились от смеха.
- Господи, не собираюсь я тебя насиловать, Пэм, - выдавил он
наконец, после того как приступ смеха ослабел настолько, чтобы его
слова не показались неискренними.
- Откуда вы знаете, как меня зовут? - снова спросила она. В этот
раз ее голос звучал более уверенно.
Он выдернул из кармана маску, сунул руку внутрь и принялся
шевелить ею, как тогда, на улице, перед глазеющим на него похожим на
бухгалтера водителем "камри".
- Пэм-Пэм-бо-Бэм, банана-фанна-фо-Фэм, фи-фай-мо-Мэм, - заставил
петь маску. Он покачивал рукой вперед-назад, как Шери Льюис со своей
трахнутой отбивной из ягнятины, только теперь это не ягненок, а бык,
кастрированный бык-недоумок с цветочками на рожках. На всей земле не
найдется причины, по которой он мог бы испытывать к Фердинанду теплые
чувства... однако следует признаться честно - проклятый бык ему чем-то
нравился.
- Ты тоже мне чем-то нравишься, - признался кастрированный
бык-недоумок, глядя на Нормана своими пустыми глазницами. Затем
повернулся к Пэм и с помощью Нормана, чьи пальцы заставляли двигаться
его губы, спросил: - У тебя что, какие-то проблемы?
- Н-н-нет, - промямлила она, и выражение глаз, которого ему так
не хватало, все не появлялось и не появлялось, хотя наметились
признаки прогресса: он приводил ее в трепетный ужас - они приводили ее
в ужас, - в этом можно не сомневаться.
Норман присел на корточки, свесив руки между коленями; морда
Фердинанда была теперь обращена к полу. Он посмотрел на нее с
искренним сочувствием.
- Клянусь, больше всего на свете ты хотела бы, чтобы я убрался из
этой комнаты и из твоей жизни, правда же, Пэм?
Она кивнула с такой силой, что волосы подпрыгнули на плечах.
- Да, я понимаю и полностью с тобой согласен. Ты скажешь мне одну
вещь, и я растаю, как прохладный бриз. И ответ не представляет собой
ничего сложного. - Он подался к ней; рога Фердинанда уперлись в пол. -
Все, что мне надо, - это знать, где Роуз. Роуз Дэниелс. Где она живет.
- О мой Бог! - С лица Пэм исчезли последние краски - два розовых
пятна на скулах, - а глаза расширились так, что им, казалось, стало
тесно. - О мой Бог!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
одну руку, без труда придерживая ее другой, закрыл за собой дверь и
запер на задвижку. Быстро огляделся, убеждаясь, что они одни. Суббота,
предвечерний час, самая середина уик-энда, здесь должно быть пусто...
и действительно, в подсобке никого не было. Узкая и длинная комната с
небольшим рядом шкафчиков для одежды в дальнем конце. В подсобной
комнате царил удивительный запах - аромат выстиранного и наглаженного
белья, пробудивший у Нормана воспоминания о днях стирки в родительском
доме, когда он был еще совсем маленьким.
На полочках с одной стороны комнаты возвышались стопки аккуратно
свернутых простыней и наволочек, чуть дальше стояли корзины с
пушистыми ванными полотенцами. У другой стены расположился целый склад
одеял. Норман толкнул Пэм на одеяла, без малейшего интереса наблюдая
за тем, как ее форменная юбка задралась при падении, открывая бедра.
Его сексуальные потребности ушли в отпуск, а может быть, и на пенсию,
и это, наверное, тоже неплохо. За прошедшие годы та штука, что
болтается у него между ног, втянула его во многие неприятности.
Забавный вывод ив серии тех, которые способны заставить поверить, что
Господь Бог имеет гораздо больше общего с Эндрю Дрисом Клэем, чем это
кажется. Двенадцать лет вы этого не замечаете, а следующие пятьдесят -
или даже шестьдесят - половые прихоти волокут вас за собой, как
взбесившийся бритоголовый тасманийский дьявол.
- Не вздумай кричать, - пригрозил он ей. - Не вздумай кричать,
Пэмми. Если пикнешь, убью.
Разумеется, он не намеревался исполнять свою угрозу - по крайней
мере сразу, - но ей-то откуда знать?
За миг до этого Пэм сделала глубокий вдох; теперь же она медленно
и неслышно выпустила воздух из легких. Норман заметно расслабился.
- Пожалуйста, не трогайте меня, - заскулила она, и {это} уже
оригинально, {этого} он прежде никогда не слышал, нет-нет, ну что вы!
- И не собираюсь, - с теплотой в голосе заверил он ее, - Я не
собираюсь причинить тебе боль. - Что-то зашевелилось в заднем кармане.
Он сунул туда руку и нащупал резину. Маска. Нельзя сказать, чтобы он
удивился. - Все, что мне надо от тебя, это узнать то, что я хочу
знать, Пэм. Ты мне это скажешь, и мы, счастливые и довольные,
разойдемся каждый в свою сторону.
- Откуда вам известно, как меня зовут? Он ответил ей уклончивым
пожатием плеч, которое часто применял при допросах подозреваемых,
словно говоря - ему известно многое, в этом и заключается его работа.
Она сидела на свалившейся куче темно-коричневых одеял, точно
таких же, как и то, что покрывало его постель в номере на девятом
этаже, и разглаживала юбку на коленях. Надо отдать ей должное, глаза у
нее замечательные, такого редкого сочного синего цвета. На нижнем веке
левого глаза собралась слезинка, дрогнула и покатилась по щеке,
оставляя черный след туши для ресниц.
- Вы хотите изнасиловать меня? - спросила она, глядя на него
своими бесподобными по-детски синими глазами, роскошными глазами -
имея такие глазки, можно свести с ума любого мужика, правда, Пэмми? -
однако он не замечал в них того, что хотел. А хотел он увидеть взгляд,
знакомый ему по камерам, взгляд человека, который после допроса,
продолжавшегося целый день и половину ночи, готов сломаться: жалкий,
униженный, умоляющий взгляд, утверждающий: "Я скажу вам все, все, что
хотите, только оставьте меня в покое хоть ненадолго". Он не видел
этого взгляда в глазах Пэмми. Пока.
- Пэм...
- Пожалуйста, не надо насиловать меня, прошу вас, не надо, но
если вы все-таки собираетесь сделать это, прошу вас, воспользуйтесь
презервативом, я так боюсь СПИДа...
Он уставился на нее потрясенный, потом разразился хохотом. От
смеха у него свело живот, вернулась невыносимая боль в груди и еще
сильнее заболело лицо, но какое-то время Норман просто не мог
остановиться. Он говорил себе, что {обязан} остановиться, что
кто-нибудь из администрации отеля, проходя мимо, решит
полюбопытствовать, что же так развеселило кого-то, и попытается
заглянуть в подсобку, но даже {эта} доводы не помогли; он просто
должен отсмеяться, пока приступ не закончится сам собой.
Блондинка смотрела на него сначала удивленно, затем тоже робко
улыбнулась. Улыбнулась с надеждой.
С огромным трудом Норману удалось взять себя в руки, хотя к тому
времени глаза его все еще слезились от смеха.
- Господи, не собираюсь я тебя насиловать, Пэм, - выдавил он
наконец, после того как приступ смеха ослабел настолько, чтобы его
слова не показались неискренними.
- Откуда вы знаете, как меня зовут? - снова спросила она. В этот
раз ее голос звучал более уверенно.
Он выдернул из кармана маску, сунул руку внутрь и принялся
шевелить ею, как тогда, на улице, перед глазеющим на него похожим на
бухгалтера водителем "камри".
- Пэм-Пэм-бо-Бэм, банана-фанна-фо-Фэм, фи-фай-мо-Мэм, - заставил
петь маску. Он покачивал рукой вперед-назад, как Шери Льюис со своей
трахнутой отбивной из ягнятины, только теперь это не ягненок, а бык,
кастрированный бык-недоумок с цветочками на рожках. На всей земле не
найдется причины, по которой он мог бы испытывать к Фердинанду теплые
чувства... однако следует признаться честно - проклятый бык ему чем-то
нравился.
- Ты тоже мне чем-то нравишься, - признался кастрированный
бык-недоумок, глядя на Нормана своими пустыми глазницами. Затем
повернулся к Пэм и с помощью Нормана, чьи пальцы заставляли двигаться
его губы, спросил: - У тебя что, какие-то проблемы?
- Н-н-нет, - промямлила она, и выражение глаз, которого ему так
не хватало, все не появлялось и не появлялось, хотя наметились
признаки прогресса: он приводил ее в трепетный ужас - они приводили ее
в ужас, - в этом можно не сомневаться.
Норман присел на корточки, свесив руки между коленями; морда
Фердинанда была теперь обращена к полу. Он посмотрел на нее с
искренним сочувствием.
- Клянусь, больше всего на свете ты хотела бы, чтобы я убрался из
этой комнаты и из твоей жизни, правда же, Пэм?
Она кивнула с такой силой, что волосы подпрыгнули на плечах.
- Да, я понимаю и полностью с тобой согласен. Ты скажешь мне одну
вещь, и я растаю, как прохладный бриз. И ответ не представляет собой
ничего сложного. - Он подался к ней; рога Фердинанда уперлись в пол. -
Все, что мне надо, - это знать, где Роуз. Роуз Дэниелс. Где она живет.
- О мой Бог! - С лица Пэм исчезли последние краски - два розовых
пятна на скулах, - а глаза расширились так, что им, казалось, стало
тесно. - О мой Бог!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168