К тому же она хотела, чтобы {видели}, как она разговаривает
с этими людьми, потому что именно так и вращается вся карусель.
В довершение ко всему за каких-то сорок пять минут ее
радиотелефон звонил трижды. {Неделями} он валялся в сумочке без дела,
но тут, в тот момент, когда вдруг воцарялась тишина, нарушаемая лишь
редкими сдавленными всхлипываниями тех, кто не мог сдержаться,
проклятый прибор словно сорвался с цепи. После третьего звонка Анне
надоели поворачивающиеся в ее сторону головы, и она выключила чертов
телефон. В душе она надеялась, что никого из женщин не прихватили во
время пикника родовые схватки, никому из детей не угодила в голову
подкова, и, самое главное, она надеялась, что муж Рози не объявился на
пикнике. Впрочем, по поводу последнего Анна не испытывала особой
тревоги: не настолько он глуп. Как бы там ни было, тот, кто звонил по
номеру радиотелефона, наверняка сначала попытался разыскать ее в
"Дочерях и сестрах", так что первым делом она проверит сообщения на
автоответчике - прослушает их, пока будет находиться в туалете. Эти
два занятия в большинстве случаев вполне совместимы.
Она вышла из машины, заперла дверцу на ключ (даже в таком
благополучном районе никогда не мешает быть предусмотрительной) и
поднялась по ступенькам крыльца. Думая о своем, она открыла входную
дверь с помощью электронной карточки и выключила запищавшую
сигнализацию; сладостные обрывки грез
{(единственная женщина своего времена, пользующаяся безраздельной
любовью а уважением всех фракций столь неоднородного и порой
противоречивого женского движения)}
все еще кружились в ее сознании.
- Привет, дом! - крикнула она, входя в коридор. Ответом ей стала
тишина, но именно такого она и ожидала... и, признаться откровенно, на
такой ответ и надеялась. При определенном везении можно будет в
течение двух, а то и трех часов наслаждаться благословенной тишиной до
того, как в коридорах снова зазвучат ежевечерние смешки, шипение душа,
хлопанье дверей и лязг посуды.
Анна прошла в столовую, раздумывая, не понежиться ли в ванне,
чтобы как-то скрасить один из худших за последнее время дней. Затем
остановилась и уставилась, нахмурившись, на дверь своего кабинета. Она
была открыта.
- Черт возьми, - пробормотала она. - Черт возьми!
Если и существовало что-то, не нравившееся ей больше всего - за
исключением людей, обожавших прикасаться-дотрагиваться-обниматься, -
так это вторжение в ее частные владения. Дверь кабинета не была
снабжена замком, ибо Анна не позволяла себе опускаться до такого. В
конце концов, это ее кабинет, ее дом; попадающие сюда женщины
оказываются здесь лишь благодаря ее щедрости и живут здесь за ее счет.
Замок на двери просто не нужен. Достаточно одного только ее желания,
чтобы они не совали нос, пока их не пригласят.
Так оно и было, однако время от времени кому-то из женщин
казалось, что они {обязательно должны} воспользоваться каким-то
документом, {обязательно должны} прибегнуть к услугам установленной в
кабинете фотокопировальной машины (работающий быстрее, чем та, которая
стоит внизу, в общей комнате), что они {обязательно должны} разыскать
в ее кабинете марку или конверт, и время от времени такие
бесцеремонные личности врывались в ее частное владение, рылись среди
не принадлежавших им вещей и бумаг, смотрели на предметы, возможно не
предназначенные для постороннего взгляда, отравляли воздух вонью
дешевых духов, купленных в ближайшей аптеке...
Анна взялась за дверную ручку и застыла, вглядываясь в темноту
комнаты, служившей кладовкой в те дни, когда она была еще девочкой. Ее
ноздри вздрогнули, и морщины на лбу стали еще резче. Все верно, запах
присутствовал, но то не были дешевые духи. Запах напомнил ей о
Чокнутом марксисте. То был...
"От всех моих людей пахнет "Инглиш Ледером" или не пахнет ничем".
О Господи! Святой Иисус!
По рукам поползли мурашки. Анна принадлежала к тем женщинам,
которые гордятся своим здравомыслием, но неожиданно легко представила
призрак Питера Слоуика, поджидающий ее во мраке кабинета, тень столь
же бесплотная, как и запах его любимого одеколона...
Взгляд ее глаз зафиксировался на единственном огоньке в темноте
комнаты. Красная сигнальная лампочка автоответчика яростно мигала, как
будто всем ее знакомым вздумалось позвонить именно сегодня. И что-то
все-таки случилось. Внезапно она поняла это. Что-то случилось, чем и
объясняются звонки на радиотелефон... а она, дура набитая, отключила
его, чтобы на нее не пялились окружающие. Что-то все-таки произошло,
скорее всего в Эттингере. Кто-то пострадал. Или, упаси Бог...
Она шагнула в кабинет, нащупала выключатель на стене справа от
двери, и вдруг оцепенела, озадаченная тем, что обнаружили ее пальцы.
Рычажок выключателя был поднят, и это означало, что свет должен
гореть, но не горел.
Анна дважды щелкнула выключателем - вверх-вниз, вверх-вниз, -
хотела было сделать это и в третий раз, но в этот миг на ее правое
плечо опустилась рука.
Она закричала в ответ на по-хозяйски уверенное прикосновение,
закричала в полный голос, издавая душераздирающий вопль, перед которым
меркли голоса героинь фильмов ужасов, а когда другая рука вцепилась ей
в левое предплечье, когда сильные руки повернули ее и перед глазами
возник темный силуэт на фоне яркого света из кухни, она закричала
снова.
Существо, прятавшееся за дверью и поджидавшее ее, был не человек.
Над макушкой его головы торчали рога, казавшиеся разбухшими от
странных наростов. Это был...
- Viva el toro, - произнес густой голос, и она поняла, что на
самом деле перед ней человек, мужчина в маске, но эта мысль не
принесла ей облегчения, потому что она догадывалась, она почти не
сомневалась в том, {кто} именно стоит перед ней.
Анна вырвалась из его рук и попятилась к письменному столу. Она
по-прежнему ощущала запах одеколона "Инглиш Ледер", но теперь к нему
примешивались и другие. Горячая резина. Пот. И моча. Не ее ли
случайно? Неужели она обмочилась от страха? Она не знала. Нижняя часть
ее тела полностью онемела.
- Не прикасайтесь ко мне, - сказала она дрожащим голосом,
разительно отличающимся от привычного спокойно-властного тона. Вытянув
руку за спиной, она попыталась нащупать кнопку вызова полиции. Где-то
она есть, черт возьми, где-то здесь, погребенная под кипами бумаг.
- Анна-Анна-бо-Банна, банана-фанна-фо-Фанна, - нараспев протянул
человек в рогатой маске с интонациями глубокой задумчивости, затем
рывком захлопнул за собой дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
с этими людьми, потому что именно так и вращается вся карусель.
В довершение ко всему за каких-то сорок пять минут ее
радиотелефон звонил трижды. {Неделями} он валялся в сумочке без дела,
но тут, в тот момент, когда вдруг воцарялась тишина, нарушаемая лишь
редкими сдавленными всхлипываниями тех, кто не мог сдержаться,
проклятый прибор словно сорвался с цепи. После третьего звонка Анне
надоели поворачивающиеся в ее сторону головы, и она выключила чертов
телефон. В душе она надеялась, что никого из женщин не прихватили во
время пикника родовые схватки, никому из детей не угодила в голову
подкова, и, самое главное, она надеялась, что муж Рози не объявился на
пикнике. Впрочем, по поводу последнего Анна не испытывала особой
тревоги: не настолько он глуп. Как бы там ни было, тот, кто звонил по
номеру радиотелефона, наверняка сначала попытался разыскать ее в
"Дочерях и сестрах", так что первым делом она проверит сообщения на
автоответчике - прослушает их, пока будет находиться в туалете. Эти
два занятия в большинстве случаев вполне совместимы.
Она вышла из машины, заперла дверцу на ключ (даже в таком
благополучном районе никогда не мешает быть предусмотрительной) и
поднялась по ступенькам крыльца. Думая о своем, она открыла входную
дверь с помощью электронной карточки и выключила запищавшую
сигнализацию; сладостные обрывки грез
{(единственная женщина своего времена, пользующаяся безраздельной
любовью а уважением всех фракций столь неоднородного и порой
противоречивого женского движения)}
все еще кружились в ее сознании.
- Привет, дом! - крикнула она, входя в коридор. Ответом ей стала
тишина, но именно такого она и ожидала... и, признаться откровенно, на
такой ответ и надеялась. При определенном везении можно будет в
течение двух, а то и трех часов наслаждаться благословенной тишиной до
того, как в коридорах снова зазвучат ежевечерние смешки, шипение душа,
хлопанье дверей и лязг посуды.
Анна прошла в столовую, раздумывая, не понежиться ли в ванне,
чтобы как-то скрасить один из худших за последнее время дней. Затем
остановилась и уставилась, нахмурившись, на дверь своего кабинета. Она
была открыта.
- Черт возьми, - пробормотала она. - Черт возьми!
Если и существовало что-то, не нравившееся ей больше всего - за
исключением людей, обожавших прикасаться-дотрагиваться-обниматься, -
так это вторжение в ее частные владения. Дверь кабинета не была
снабжена замком, ибо Анна не позволяла себе опускаться до такого. В
конце концов, это ее кабинет, ее дом; попадающие сюда женщины
оказываются здесь лишь благодаря ее щедрости и живут здесь за ее счет.
Замок на двери просто не нужен. Достаточно одного только ее желания,
чтобы они не совали нос, пока их не пригласят.
Так оно и было, однако время от времени кому-то из женщин
казалось, что они {обязательно должны} воспользоваться каким-то
документом, {обязательно должны} прибегнуть к услугам установленной в
кабинете фотокопировальной машины (работающий быстрее, чем та, которая
стоит внизу, в общей комнате), что они {обязательно должны} разыскать
в ее кабинете марку или конверт, и время от времени такие
бесцеремонные личности врывались в ее частное владение, рылись среди
не принадлежавших им вещей и бумаг, смотрели на предметы, возможно не
предназначенные для постороннего взгляда, отравляли воздух вонью
дешевых духов, купленных в ближайшей аптеке...
Анна взялась за дверную ручку и застыла, вглядываясь в темноту
комнаты, служившей кладовкой в те дни, когда она была еще девочкой. Ее
ноздри вздрогнули, и морщины на лбу стали еще резче. Все верно, запах
присутствовал, но то не были дешевые духи. Запах напомнил ей о
Чокнутом марксисте. То был...
"От всех моих людей пахнет "Инглиш Ледером" или не пахнет ничем".
О Господи! Святой Иисус!
По рукам поползли мурашки. Анна принадлежала к тем женщинам,
которые гордятся своим здравомыслием, но неожиданно легко представила
призрак Питера Слоуика, поджидающий ее во мраке кабинета, тень столь
же бесплотная, как и запах его любимого одеколона...
Взгляд ее глаз зафиксировался на единственном огоньке в темноте
комнаты. Красная сигнальная лампочка автоответчика яростно мигала, как
будто всем ее знакомым вздумалось позвонить именно сегодня. И что-то
все-таки случилось. Внезапно она поняла это. Что-то случилось, чем и
объясняются звонки на радиотелефон... а она, дура набитая, отключила
его, чтобы на нее не пялились окружающие. Что-то все-таки произошло,
скорее всего в Эттингере. Кто-то пострадал. Или, упаси Бог...
Она шагнула в кабинет, нащупала выключатель на стене справа от
двери, и вдруг оцепенела, озадаченная тем, что обнаружили ее пальцы.
Рычажок выключателя был поднят, и это означало, что свет должен
гореть, но не горел.
Анна дважды щелкнула выключателем - вверх-вниз, вверх-вниз, -
хотела было сделать это и в третий раз, но в этот миг на ее правое
плечо опустилась рука.
Она закричала в ответ на по-хозяйски уверенное прикосновение,
закричала в полный голос, издавая душераздирающий вопль, перед которым
меркли голоса героинь фильмов ужасов, а когда другая рука вцепилась ей
в левое предплечье, когда сильные руки повернули ее и перед глазами
возник темный силуэт на фоне яркого света из кухни, она закричала
снова.
Существо, прятавшееся за дверью и поджидавшее ее, был не человек.
Над макушкой его головы торчали рога, казавшиеся разбухшими от
странных наростов. Это был...
- Viva el toro, - произнес густой голос, и она поняла, что на
самом деле перед ней человек, мужчина в маске, но эта мысль не
принесла ей облегчения, потому что она догадывалась, она почти не
сомневалась в том, {кто} именно стоит перед ней.
Анна вырвалась из его рук и попятилась к письменному столу. Она
по-прежнему ощущала запах одеколона "Инглиш Ледер", но теперь к нему
примешивались и другие. Горячая резина. Пот. И моча. Не ее ли
случайно? Неужели она обмочилась от страха? Она не знала. Нижняя часть
ее тела полностью онемела.
- Не прикасайтесь ко мне, - сказала она дрожащим голосом,
разительно отличающимся от привычного спокойно-властного тона. Вытянув
руку за спиной, она попыталась нащупать кнопку вызова полиции. Где-то
она есть, черт возьми, где-то здесь, погребенная под кипами бумаг.
- Анна-Анна-бо-Банна, банана-фанна-фо-Фанна, - нараспев протянул
человек в рогатой маске с интонациями глубокой задумчивости, затем
рывком захлопнул за собой дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168