– Да, – сказал Фингалл.
Тогда доктор Зигфрид сказал:
– Все ясно. Разрешите, профессор?
– Да-да, – сказал Финтан, отворачиваясь к очагу и начиная ковыряться в золе.
– У вас есть некоторый довольно редкий дар, МакКольм, – сказал Зигфрид, поправляя очки в тонкой золотой оправе и вглядываясь шотландцу в лицо. – Но он относится не к драконам. Это врожденное умение разговаривать с камнями. Камень при входе в пещеру Шарлотты послушался вас и отодвинулся по вашей просьбе. То же и дверь. Я принял все меры предосторожности к тому, чтобы ученики не могли открыть ее, – но она из камня, и потому она… как бы это сказать… отнеслась к вам с участием. Случай личной симпатии.
МакКольм слушал все это с широко открытым ртом.
– Э-э-э… – он покрутил головой. – По-вашему получается, что человек, когда он берет в руку камень… или там… прислоняется к скале… обычно ни в зуб не понимает, о чем они думают?
– Обычно человек намного дальше от этого понимания, чем вы, – деликатно просветил его Зигфрид.
– А как же он тогда живет?.. – обалдело спросил Фингалл.
– Это подлинная загадка, требующая ответа, – задумчиво отвечал ему доктор Зигфрид.
* * *
Просмотр школьных хроник давался не быстро. История школы открывала столько всяких тайн, что Ллевелис, Морвидд и Керидвен в конце концов стали даже удивляться, почему святой Коллен держит все это на виду, а не спрячет куда-нибудь под ключ.
Морвидд, с головой уйдя в какой-то альбом, долго копалась в нем молча и наконец ахнула.
– Смотрите, здесь описано запрещенное эхо!
– Как запрещенное? – среагировал Ллевелис.
– А, вот, то-то и оно. Оно жило в депозитарии, в Левой башне. Но это было совершенно особенное эхо. Оно повторяло не слова, а мысли. То есть когда звучали голоса, оно повторяло не то, что сказано, а то, что собеседники на самом деле думают. А в тишине не молчало, а повторяло мысли людей в комнате. Это очень редкая разновидность эха. Вообще здесь в школе много разного интересного эха, вы просто не замечали. Например, то, что у башни Невенхир, под лестницей, повторяет слова с небольшим опережением, немножко как бы забегает в будущее – повторяет то, что человек собирался, но еще не успел сказать. В Винной башне эхо, когда повторяет фразу, непременно добавит словечко от себя – «такие дела» или еще что-нибудь. Эхо под крышей башни Парадоксов, если вы обратили внимание, никогда не повторяет глупостей. Но чтобы эхо повторяло мысли!..
– Так и что с ним стало?
– Его сочли опасным. На педсовете. И ему запретили говорить. Но оно и сейчас там живет. Просто молчит.
– Ух ты! – сказал наконец Ллевелис, до которого постепенно дошло. – А нельзя его как-нибудь расколдовать? Чтобы оно снова заговорило?
– Уверенности нет, – сказала Морвидд. – Вообще-то я знаю аналогичные случаи, когда эху запрещали говорить, и теоретически знаю, как снимать этот запрет, но там и эхо было попроще. Ну, было такое эхо в замке короля Фридриха Вильгельма, которого убили. Оно повторяло его предсмертные слова, все время, снова и снова. Ну, и оно так всем надоело, что пригласили одного известного ученого, чтобы он что-нибудь с этим сделал… а это был как раз мой прапрапрапрапра… прадедушка, – зарделась Морвидд, – и он там сделал кое-что. Словом, я примерно представляю себе, как это снять. А главное, надо бы описать это эхо! У меня в дневниках такого нет.
– Главное – не это, – сурово сказал Ллевелис. – Главное, что с помощью этого эха можно примирить доктора Мак Кехта и Рианнон. Ради этого стоит постараться!..
– Как это? – ошалело спросила Керидвен, отрываясь от одного из ранних портретов Мерлина, где он еще был несколько стилизован, хотя вполне узнаваем, являлся деталью орнамента и был вписан в круг.
– Обыкновенно. Они без ума друг от друга, но никак не могут поговорить по-человечески. Рианнон каждый раз задает Мак Кехту перца, а потом идет к нему извиняться, но попадает под горячую руку, когда у Мак Кехта операция или невесть что, какой-нибудь аврал, а потом Мак Кехт идет извиняться, что был с ней резок, и получает наотмашь кочергой, или еще что-нибудь. А тут представляете, – надо только заманить их в депозитарий под каким-нибудь предлогом, предоставьте это мне… и что бы Рианнон ни говорила, эхо ее выдаст. Ну, она скажет, что ненавидит Мак Кехта, а эхо повторит, что она его любит без памяти… ну, и так далее. Отпираться будет бесполезно. Мак Кехт все поймет, обрадуется… Понимаете?
– Понимаю, – сосредоточенно сказала Морвидд. – Но нужны кое-какие травы, свечи, монеты… А проход в депозитарий – он вообще где?
– Как где? – воскликнул Ллевелис. Он провел их к дальней стене и сказал с тяжелым вздохом: – Конечно, здесь! Где раньше была моя паутина!..
…Когда троица заговорщиков выбралась из библиотеки, они наткнулись во дворе на играющих в светоч знаний.
– Загадаем на то, как завтра все пройдет? – предложила Керидвен.
Они пролезли без очереди, порылись в карманах, нашли римскую монету, сунули жрицам, и Морвидд сказала: «Хотелось бы узнать мненье богов о нашем завтрашнем предприятии». Дилан-оракул, который, как положено, не слышал, в чем дело, но которому дали пинка жрицы, возгласил: «Дело задумали вы, благословенное свыше. Много оно принесет пользы для ваших умов». Ллевелис, Керидвен и Морвидд радостно переглянулись. Обычно изречения оракула не лезли ни в какие ворота. Здесь ничего не стоило получить напутствие вроде: «Больше соленых маслин нужно иметь в рационе, и простоквашей грибы не запивает мудрец» или «Нечего спрашивать вздор, словно вы Дафнис и Хлоя; девушки в ваших летах знают, куда и чего», – а тут ответ показался им вполне разумным!
* * *
И вот, рискуя головой, они тайком отправились в депозитарий, занимавший Двойную башню, которая состояла из двух – Левой и Правой. Было это задолго до рассвета, когда все в школе еще как бы спали, хотя из кабинета Мерлина доносилось какое-то поскрипывание. Морвидд прижимала к себе охапку трав, Ллевелис и Керидвен несли свечи, подсвечники, мешочек монет и зуб археоптерикса. Клаустрофобическая винтовая лесенка с полустертыми каменными ступенями вывела их наверх, в основное помещение депозитария, где хранились редко заказываемые издания. Под потолком на цепях висела скатанная в рулон пожелтевшая карта неизвестной страны, – длиной примерно в восемь ярдов. У двери располагалось несколько томов высотой в человеческий рост. Напротив стоял объемистый сундук с наклейкой: «Дворцовая документация царя Ашурбанипала. Месопотамия. Глина. Осторожно, не кантовать!» Из этого помещения наверх уходили две лестницы – в правую и левую башню. Они поднялись по левой лестнице и попали в круглую комнату с лабиринтом из книжных шкафов в середине.
– Вот место, где живет эхо, – сказала Морвидд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115