Ух,
удобно... Уши донесли, что переливания еще будут. У него третья
группа, а мы ему четвертую, по ошибке, подпихнем. С маркировкой
проблем не будет, тут отработано хорошо, не проследят. И пара
человек ответят за халатность -- всего делов... На том и порешим.
Проще дела надо делать, без вывертов. А уж с этой гнидой, которая
теперь наш новый Президент, разберемся без хлопот и без Службы,
точнее без Дофферовских выкормышей, потому что Служба и Доффер --
это не синонимы. Презус, Аксельбант Паркетный, как поговаривают,
любит лично водить мотор на специальных кортах и с ветерком...
Время есть и люди есть.
Фридрих Мастертон, новый Президент, пребывал в страхе за свою
жизнь со второго же дня своего президентства, когда кончился
хмельной угар от ощущения исполненной мечты, но был настроен
решительно и по-боевому..
Он бы мигом поубирал любимчиков подлеца Кутона, зарвавшихся
вельмож Доффера и Сабборга. Их и некоторых других, из гвардии,
МИДа... Но не время: в армии ропот, старые враги плетут интриги и
не обойтись без поддержки их естественных недругов -- Службы и
Конторы. Генералы требуют войны за Фолкленды, завещанной им
Адмиралом, но нельзя воевать, когда в руководстве такая каша. В
любой момент уязвленное самолюбие может толкнуть очередного
Бонапарта на попытку путча... В убийстве Кутона есть нечто
странное. Откуда вылез этот Ларей и чей заказ он реально
выполнял? Он должен выжить и дать показания, прежде чем
отправится на виселицу. Именно на виселицу, с показом по
национальному телевидению. Не нужно быть Сенекой, чтобы понимать:
есть круги, заинтересованные в молчании Ларея. Никому в этом
вопросе нет веры, ни своим, ни забугорным. Только гвардия и
военная контрразведка гарантировано смогут до поры обеспечит его
сохранность. Именно с этой целью Мастертон распорядился очистить
и переоборудовать по мировым стандартам небольшой армейский
госпиталь на правом берегу Тикса, вплотную примыкающем к
центральной части города, досконально проверить и заменить
персонал, закрыть туда доступ всем, кроме лиц, занесенных в
список им лично, дабы ничто не мешало поставить на ноги одного,
но крайне важного пациента. Обеспечить максимальную секретность и
надежную охрану. Этот Ларей -- мелкая сошка, но с его помощью он
стал Президентом и с его же помощью сумеет вывести на чистую воду
или дискредитировать очень многих замаскированных негодяев.
Пятьдесят лет -- это зрелость, но отнюдь не старость, многое
можно сделать для истории и державы, Фридрих! Сегодня ты
опасаешься своих врагов, завтра они будут трепетать перед тобою.
И никакой хунты: военный-президент -- старая добрая традиция
нашей страны. А если отчизне привить порядок и четкость,
свойственные армии, то республика Бабилон, ее граждане -- только
выиграют от этого. В Британии свои традиции, у нас свои.
Фолкленды не Гонконг, подождут годик-другой, далеко не уплывут за
это время...
@BL =
...На краю огромного Гигаполиса, на унылом и плоском
юго-западе его, путаясь серыми вершинами в облаках, а корнями
вцепившись в неведомые глубины, тлеет вечно гнилой Мегаполис, то
ли давший имя своему владению, то ли названный так в его
честь... В омертвевших складках его грязного и жирного нутра
затерялся каменный ларец. В том ларце заточено существо, зверек
не зверек, муравей не муравей, вирус не вирус... Человечек.
Зачем он там, для чего -- Мегаполис не знает. И зачем ему знать
бесполезное: мириады подобных существ-однодневок вместе
составляют липкий аморфный Термитник-симбиот, одновременно
жрущий и питающий его, Мегаполиса, увечную плоть. Исчезнет
Термитник и Мегаполис умрет вместе с ним. Исчезнет человечек --
ничего ни с кем не случится, значит пусть умирает... То же
считает и Термитник, коему человечек, странный выродок племени
своего, в досаду. Уничтожить -- так велят ему инстинкт и
Терраполис, который ничей не симбиот, скорее -- паразит, в
огромном чреве которого и сам Гигаполис -- вонючая частичка.
...На берегу реки Океан, омывающей Землю, развлекаются с удочками
сестры-двойняшки. Они хотя и сестры, но мало в них сходства:
Старшая вечно прекрасна во всесильной юности своей, она
благоухает весенним лесом, звездами, радостью. Младшая курноса,
одета в саван, измождена вечным гладом, от нее исходят волны
тлена и сырого холода. Но нет в ней дряхлости, и силы ее
безмерны. Обе они длиннокосы, обе они девы, ибо никому еще не
удавалось овладеть ими сполна: только дерзнет герой-любовник,
коснется десницы десницей -- а пыл и разум его уже распались на
атомы или угасли...
На крючке у каждой добыча: бьется, трепыхается, исходит
раздирающей болью сердечко, наколотое на оба крючка.
-Он мой, -- говорит одна. Он всегда меня любил и не скупился на
преданность и подарки. Я приголублю его, успокою. Он заслужил
меня. Он и зачат был вопреки тебе.
-И вопреки тебе тоже. Я старшая, значит твоя очередь еще не
пришла. Меня он любит больше. Стоит мне подмигнуть, намекнуть на
улыбку -- и он безогляден.
-Твой крючок всегда пуст. Я же люблю -- без лукавства и наживку
не забываю. И старшинство твое ничтожно -- одно жалкое
перводеление первохромосомы...
Звонкий, серебристый смех старшей сестры столь свеж и ласков, что
младшая не выдерживает и оскаливается в ответной улыбке.
-Ну, что ты еще придумала, уж говори...
-Сестрица, решим спор случаем: давай тянуть, каждая в свою
сторону, у кого крючок сорвется, та и проиграла?
-Все бы тебе играться, щебетать, да машкарадиться... Будь
по-твоему, хотя и с обманом твой крючок. Тянем...
В каменном гнезде нахохлилась над добычей царственная птица
Анзуд, потомства не ведающая. Вознесен клюв над спящим то ли
зерном, то ли яйцом, но в раздумьях свирепая птица Анзуд: клюнуть
или погодить, дождаться, ибо жертва, ужасом объятая, вдвое
вкуснее бесчувственной... И не ведает могучая птица Анзуд, что
серый в янтарную крапинку камень из стенки гнезда не камень
вовсе, а одна из голов ядовитой гидры, которая притаилась в одном
выдохе от нее и вожделенного плода. Точный бросок, и если гидра
не погибнет в когтях осторожной птицы Анзуд, то яда хватит, чтобы
упокоить навеки ее вместе с диковинной добычей. Но и гидре
неведомо, что земляные черви, чуя близкую обильную поживу,
изгрызли, источили весь отвесный склон, на котором стоит гнездо,
так что может оно рухнуть в любую минуту, раздавив всех, в том
числе и червей, истекающих алчной слизью...
...Но очнулась, забеспокоилась всегда равнодушная Гея, почуяв
боль и зов хтонической крови, пришедшей к ней из чужого мира.
Последнее и случайное дитя, затерянное исчадие поздней любви Геи
и Урана, нашлось и теперь взывало о помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129