И порой случалось, что молодуха, не дожидаясь его вопроса, говорила:
— Ну, Юхан, пора тебе собираться домой!
И Юхан повиновался. Быть может, он и вздыхал, переступая порог, да что поделаешь!
Но в один из таких вечеров парень неожиданно расхрабрился. Они долго сидели рядом, много говорили, еще больше молчали, и под конец их руки встретились. Юхан потянул молодуху к себе и сам удивился: она очутилась у него на коленях.
Сидела совсем спокойно и уверенно, обняв его одной рукой за шею, лицом касаясь его щеки,— и вдруг запустила все десять пальцев ему в волосы и принялась ерошить густые, жесткие русые пряди. Хоть бы улыбнулась, хоть бы проронила словечко, знай себе ерошит и путает его волосы горячими пальцами! Потом Юхану почудилось, будто на его нос и нижнюю губу капнуло что-то теплое и влажное, но он мог и ошибиться: в его растрепанной голове все помутилось, помутилось настолько, что он вскочил вместе со своим драгоценным грузом и метнулся к постели.
Но не успел он сделать и шага, как его мягкая ноша вся напряглась и мгновенно оказалась на свободе. У кузнеца осталось ощущение, словно в руках у него разжалась мощная стальная пружина.
— Иди дохмой, Юхан!
В ее голосе дрожала нежность, но вместе с тем звучал он так непререкаемо строго и повелительно, что Юхан опустил руки и остановился, смущенно улыбаясь. А когда увидел, как Мари побледнела — глаза ее казались почти черными на побелевшем лице,— отступил на шаг. Но уходить еще не хотел. Каково это — уходить, как мальчишке, пи с чем?
Тогда она подошла и поцеловала его и вывела за руку на улицу. За его спиной сразу же щелкнул замок.
Шапку, которая в таких случаях обязательно куда-то пропадала, он сейчас нашел у себя на голове...
Юхан Кохвет (он был младший сын хуторянина-арендатора из Альткюлы) приходил в кузницу лишь тогда, когда требовалось сделать что-то для имения, но это случалось не часто, так как поместье было невелико. Поэтому теперь, осенью, куруской молодухе редко удавалось, стоя в дверях кузницы, полюбоваться работой Юхана и послушать забавные речи его дядюшки. Однажды такой случай снова представился -— в кузнице что-то ковали; но молотобоец у Юхана был другой. Вместо Яака, который, как видно, уже отработал свои дни в имении, кувалдой орудовал с хутора Тукси, низенький, коренастый парень с огромной белобрысой головой; она сидела, казалось, но на шее, а прямо на туловище и поэтому поворачивалась довольно туго. Парень отчаянно потел, красный был, как из бани, его крошечные желтоватые глазки и нос пуговкой словно плавали на потном лице, широком и багровом.
- Ид рани я желаем, госпожа бар-ронесса! — получалось раскатистое и вполне с его хриплым.— Р-рады без памяти такой пиши чисти!
Ммри, тцм не» уппчииин поздороваться, обратилась со споим принотепшем юлько к кузнецу, спокойно добавив: «Ног и помощь!»
— Спасибо! — поспешно ответил Юхан, оглянувшись ни гостью.— Ну, хозяйка, сегодня опять день погожий, не ней дождю лить.
— Да»— заметила Мари; в руках ее мелькали вязальный спицы,— И вчера, и позавчера погода была хорошим.
— Нот видишь, Юхан, у бар-ронессы погода всегда хор-ропти, оно и попито! — вставил Лнтс.
Кузпоц бросил быстрый взгляд на своего подручного, но продолжал усердно стучать молотом. Антс, помощи которого сейчас пе требовалось, стоял, опершись подбородком о рукоятку кувалды и почти не глядя на Мири.
-— Слышала, молодушка? — торопливо продолжал Юхан.— В Тийтсу белая кобыла принесла вчера двух жеребят!
— Это что! — улыбнулась Мари.—У жены Лийвака, нынче утром родились три дочки.
— Вот как оно бывает на свете! — зевнул Антс.— Иная при одном муже тройню рожает, а иная и при двух мужьях — ничего!
— Давай петли на дверь прибьем,— сказал кузнец и разжал клещи, выпустив скобу, которую он ковал. Весь его вид выражал беспокойство.
— Она еще не готова,— заметила Мари.
— Ничего, дыры пробьем после... она не для этой двери.— И Юхан, захватив ящик с гвоздями и другой молоток, вышел из кузницы; подручный последовал за ним, неся пару новых петель.
Дверь, стоявшую у стены, положили на землю и начали прибивать петли. Молодуха немного отступила в сторону, но продолжала стоять и смотреть, пальцы ее двигались спокойно и равномерно, нанизывая на спицы петли чулка.
— Пишут уже в газете про взлом папинийдуского амбара? — спросил Юхан.— Мы за своим номером еще не ходили.
— Нет, но там пишут о краже лошадей где-то за Тарту, очень запутанная история.— И молодуха начала рассказывать ее кузнецу.
Вдруг Антс громко расхохотался. С усилием покрутив головой в одну, потом в другую сторону, он скорчил гримасу и прохрипел:
— Ну, Юку, пр-ропали мы с тобой тепер-рь! Поди-ка им докажи, что никто ее к пар-риям не заманивал, сама пр-ришла!
Юхан украдкой усмехнулся в ответ: он уже тоже заметил, что со стороны имения приближается господин Кре-мер, а от куруской усадьбы — Приллуп. Около кузницы они, очевидно, должны были встретиться. Мари, тоже видевшая их, без запинки продолжала свой рассказ, останавливаясь лишь тогда, когда ей мешал стук молотков по гвоздям.
Но барии и молочник не встретились лицом к лицу. Кремер, ответив на поклон парней, свернул на дорогу, ведущую к подмызку, в то время, когда Приллуп был еще в нескольких саженях от перекрестка. Через несколько минут барину пришлось открывать ворота, выходящие в поле, а Приллупу (он издали помахал парням рукой) — ворота, ведущие на барский двор. Закрывая ворота — это произошло одновременно,— оба повернулись и посмотрели назад, в сторону кузницы.
— Заело! — хихикнул Аптс.
— Ну, а как же им удалось сбежать из кутузки? — спросил кузнец.
И молодуха довела историю о конокрадах до конца.
Она рассказала еще об одном смешном случае в суде, затем кивнула Юхаиу, пожелав ему доброго здоровья, и собралась уходить.
— Со мной и попр-рощатьси не хотят! — обиженно протянул Аптс.
— Ах да! — Марк слегка приподняла сзади юбку.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Первого сентября господин фон Кремер, ничего не знавший о том, как плохо у Приллупа идет торговля, столкнулся с полной неожиданностью: Тыну не смог ему уплатить всю нужную сумму и обещал погасить долг в будущий раз. Кремер пробормотал только: «Ну ладно»,— ничего другого ему не пришло в голову, настолько он был поражен. Но и в следующий платежный день, когда Тыну внес деньги за месад, а долг опять попросил отсрочить на четыре недели, Кремер тоже промолчал — на этот раз по причинам ему самому неясным. Однако первого ноября он уже вынужден был заговорить: не только прежняя недостача не была покрыта, но к пей прибавилось и еще несколько десятков рублей нового долга.
Он говорил мягко, почти друя^ески, объясняя Приллу-пу, что этак все его хозяйство захромает на обе ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49