Машина, которую она поначалу приняла за «бентли» Жюля, стояла с включенными фарами и работающим мотором. Вглядевшись, она поняла, что машина по цвету не похожа на машину Жюля, ее цвет был скорее золотистый. По решетке на радиаторе ей стало ясно, что это не «бентли», а «роллс-ройс». На переднем сиденье она увидела двух мужчин, наблюдавших за ее домом. Чувство паники охватило ее. Она быстро задернула шторы. На цыпочках подошла к входной двери и дважды повернула ключ в замке. Затем обошла весь дом, опустила везде шторы и проверила, закрыты ли все двери и окна. Спустя двадцать пять минут она услышала, что машина развернулась и уехала.
Она подождала минут пятнадцать и снова посмотрела в окно: машины не было. Все выглядело как обычно. Она подошла к входной двери и прислушалась. Ни звука. Очень осторожно она открыла замок и, не снимая дверной цепочки, приоткрыла дверь и выглянула. Все было тихо. Собираясь закрыть дверь, она увидела на коврике у двери белую коробку. Она открыла дверь пошире и, схватив коробку, быстро захлопнула дверь, повернув ключ в замке на два оборота.
В гостиной она открыла коробку. Внутри оказался конверт, из которого она вынула записку. «Он заряжен, – прочитала она, – положи в рот и нажми на курок». Записка, напечатанная на машинке, была не подписана. Отвернув край оберточной бумаги, она увидела небольшой пистолет. Она долго смотрела на него. Затем взяла в руку. Ей не верилось, что он заряжен, но, не зная, как обращаться с оружием, не могла проверить это. Взяв пистолет обеими руками, она направило дуло пистолета на стеклянную раздвижную дверь, выходившую на террасу и плавательный бассейн. Поколебавшись с минуту, она нажала на курок. Пистолет выстрелил. Звук выстрела оглушил ее. Зеркальное стекло двери треснуло по всем направлениям.
Она долго сидела на диване, не смея пошевелиться. Все тело покрылось испариной. Она с трудом дышала. Страх, который она испытывала, отличался от страха, охватывавшего ее при мысли об отсутствии денег. В этот момент, непонятно почему, она подумала о Мэрилин Монро. «Они избавились от Мэрилин», – вспомнила она слова, сказанные ею Жюлю в ресторане в Вэлли.
На следующее утро, все еще дрожа от пережитого ночью, Фло отправилась на собрание анонимных алкоголиков в бревенчатом доме на бульваре Робертсон. Она не была здесь уже несколько месяцев, но решила пойти, чтобы вернуть жизнь в прежнюю колею. Надела большие темные очки и повязала голову шарфом. Придя на собрание, она выпила чашку кофе, выкурила сигарету, оглядываясь в поисках Филиппа Квиннелла, но не увидела его. Сначала она огорчилась, что его здесь нет, потому что чувствовала себя неловко из-за того, как обошлась с ним в последний раз, когда он приходил к ней и предлагал свою помощь. Но потом она почувствовала облегчение. Будь он здесь, она бы не смогла сделать то, на что решилась.
На собраниях она еще ни разу не поднимала руку, но в это утро она чувствовала необходимость высказаться. Она подняла руку так нерешительно, что ведущий собрания поначалу не заметил ее и дал выступить другим присутствующим. Когда она уже было решила не поднимать больше руку, ведущий собрания вдруг обратился к ней.
– Дама в темных очках и с шарфом на голове, – сказал он, указывая на нее.
Фло понимала, что не может назвать свое имя, потому что оно было теперь всем известно.
– Меня зовут, э, Флоретт, – сказала она. Она всегда ненавидела свое настоящее имя. Еще до того, как она познала элегантную жизнь, которую ей устроил Жюль Мендельсон, она считала, что ее настоящее имя звучит по-простецки. Поэтому она пробормотала его невнятно и продолжала:
– Я – алкоголичка и принимаю химические препараты. – Она испуганно оглянулась, вглядываясь в лица сквозь черные очки. Присутствующие молчали. – Я участвовала в программе почти год, но потом сорвалась. Сегодня я опять пришла сюда.
Раздались аплодисменты, приветствующие возвращение одного из членов. Воодушевленная их дружелюбием, Фло начала говорить. Она сказала, что была содержанкой.
– Я – любовница, вернее, была любовницей. Ненавижу это слово, но так оно и есть. Пять лет меня содержал очень богатый человек. Когда я впервые его встретила, у меня не было ничего, даже духовки, куда бы я могла засунуть голову, или окна, чтобы выброситься.
Она рассказала, что знала его деловые секреты и операции, которыми он занимался, потому что слышала, как он говорил о них по телефону, лежа в ее постели, после того, как они занимались любовью. Она рассказала о его сердечном приступе и смерти. Она сказал, что пять лет прожила как принцесса, но сейчас осталась без денег и вскоре лишится дома, хотя думала, что он записан на ее имя. Она рассказала, что знает об убийстве, которое скрыли от всех, и знает, кто убийца. Она говорила и не могла остановиться.
В углу комнаты, тоже ни кем не узнанная из-за темных очков и платка на голове, сидела Роуз Кливеден. Ее руки все еще были забинтованы из-за ожогов, полученных во время пожара в спальне. Она отказалась поехать в клинику в Палм-Спрингс, как предлагали ей подруги, но после встречи с Филиппом Квиннеллом согласилась посещать собрания анонимных алкоголиков в течение двух или трех недель. Он обещал встретиться с ней здесь, в этом бревенчатом домике, где, как он гарантировал, она не увидит никого из знакомых, которые предпочитали более фешенебельные собрания такого рода в Беверли-Хиллз, но не явился. Выступления участников собрания, на которых они делились с присутствующими своим опытом, она не связывала с собой. «У меня нет ничего общего с этими людьми», – подумала она и, взяв сумочку, собиралась уйти.
Как раз в тот момент, когда она медленно пробиралась к выходу из «безобразной маленькой комнаты», как позже она описала место собрания, женщина по имени Флоретт начала говорить. Роуз уже на цыпочках подошла к двери, когда неожиданно до ее слуха донеслись слова «гангстер» и «Президент Соединенных Штатов», сказанные Флоретт. И тут до нее дошло, что женщина в темных очках и приличном костюме не кто иная, как бесчестная и всем известная Фло Марч, принесшая столько несчастий Паулине Мендельсон. Она обернулась и всмотрелась в нее.
«Бог мой, – подумала Роуз. – Эта та самая женщина, которую я видела разговаривающей с Жюлем на крыльце церкви во время похорон Гектора Парадизо год назад. И она же была на похоронах Жюля». Как в театре во время спектакля, когда второй акт неожиданно обещает быть интереснее первого, она вернулась на место и увлеченно выслушала повествование Фло Марч.
* * *
Филипп Квиннелл, регулярно посещавший ранние собрания в бревенчатом домике на бульваре Робертсон, приехал туда в то утро с большим опозданием. Неожиданный телефонный звонок Лонни Эджа задержал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Она подождала минут пятнадцать и снова посмотрела в окно: машины не было. Все выглядело как обычно. Она подошла к входной двери и прислушалась. Ни звука. Очень осторожно она открыла замок и, не снимая дверной цепочки, приоткрыла дверь и выглянула. Все было тихо. Собираясь закрыть дверь, она увидела на коврике у двери белую коробку. Она открыла дверь пошире и, схватив коробку, быстро захлопнула дверь, повернув ключ в замке на два оборота.
В гостиной она открыла коробку. Внутри оказался конверт, из которого она вынула записку. «Он заряжен, – прочитала она, – положи в рот и нажми на курок». Записка, напечатанная на машинке, была не подписана. Отвернув край оберточной бумаги, она увидела небольшой пистолет. Она долго смотрела на него. Затем взяла в руку. Ей не верилось, что он заряжен, но, не зная, как обращаться с оружием, не могла проверить это. Взяв пистолет обеими руками, она направило дуло пистолета на стеклянную раздвижную дверь, выходившую на террасу и плавательный бассейн. Поколебавшись с минуту, она нажала на курок. Пистолет выстрелил. Звук выстрела оглушил ее. Зеркальное стекло двери треснуло по всем направлениям.
Она долго сидела на диване, не смея пошевелиться. Все тело покрылось испариной. Она с трудом дышала. Страх, который она испытывала, отличался от страха, охватывавшего ее при мысли об отсутствии денег. В этот момент, непонятно почему, она подумала о Мэрилин Монро. «Они избавились от Мэрилин», – вспомнила она слова, сказанные ею Жюлю в ресторане в Вэлли.
На следующее утро, все еще дрожа от пережитого ночью, Фло отправилась на собрание анонимных алкоголиков в бревенчатом доме на бульваре Робертсон. Она не была здесь уже несколько месяцев, но решила пойти, чтобы вернуть жизнь в прежнюю колею. Надела большие темные очки и повязала голову шарфом. Придя на собрание, она выпила чашку кофе, выкурила сигарету, оглядываясь в поисках Филиппа Квиннелла, но не увидела его. Сначала она огорчилась, что его здесь нет, потому что чувствовала себя неловко из-за того, как обошлась с ним в последний раз, когда он приходил к ней и предлагал свою помощь. Но потом она почувствовала облегчение. Будь он здесь, она бы не смогла сделать то, на что решилась.
На собраниях она еще ни разу не поднимала руку, но в это утро она чувствовала необходимость высказаться. Она подняла руку так нерешительно, что ведущий собрания поначалу не заметил ее и дал выступить другим присутствующим. Когда она уже было решила не поднимать больше руку, ведущий собрания вдруг обратился к ней.
– Дама в темных очках и с шарфом на голове, – сказал он, указывая на нее.
Фло понимала, что не может назвать свое имя, потому что оно было теперь всем известно.
– Меня зовут, э, Флоретт, – сказала она. Она всегда ненавидела свое настоящее имя. Еще до того, как она познала элегантную жизнь, которую ей устроил Жюль Мендельсон, она считала, что ее настоящее имя звучит по-простецки. Поэтому она пробормотала его невнятно и продолжала:
– Я – алкоголичка и принимаю химические препараты. – Она испуганно оглянулась, вглядываясь в лица сквозь черные очки. Присутствующие молчали. – Я участвовала в программе почти год, но потом сорвалась. Сегодня я опять пришла сюда.
Раздались аплодисменты, приветствующие возвращение одного из членов. Воодушевленная их дружелюбием, Фло начала говорить. Она сказала, что была содержанкой.
– Я – любовница, вернее, была любовницей. Ненавижу это слово, но так оно и есть. Пять лет меня содержал очень богатый человек. Когда я впервые его встретила, у меня не было ничего, даже духовки, куда бы я могла засунуть голову, или окна, чтобы выброситься.
Она рассказала, что знала его деловые секреты и операции, которыми он занимался, потому что слышала, как он говорил о них по телефону, лежа в ее постели, после того, как они занимались любовью. Она рассказала о его сердечном приступе и смерти. Она сказал, что пять лет прожила как принцесса, но сейчас осталась без денег и вскоре лишится дома, хотя думала, что он записан на ее имя. Она рассказала, что знает об убийстве, которое скрыли от всех, и знает, кто убийца. Она говорила и не могла остановиться.
В углу комнаты, тоже ни кем не узнанная из-за темных очков и платка на голове, сидела Роуз Кливеден. Ее руки все еще были забинтованы из-за ожогов, полученных во время пожара в спальне. Она отказалась поехать в клинику в Палм-Спрингс, как предлагали ей подруги, но после встречи с Филиппом Квиннеллом согласилась посещать собрания анонимных алкоголиков в течение двух или трех недель. Он обещал встретиться с ней здесь, в этом бревенчатом домике, где, как он гарантировал, она не увидит никого из знакомых, которые предпочитали более фешенебельные собрания такого рода в Беверли-Хиллз, но не явился. Выступления участников собрания, на которых они делились с присутствующими своим опытом, она не связывала с собой. «У меня нет ничего общего с этими людьми», – подумала она и, взяв сумочку, собиралась уйти.
Как раз в тот момент, когда она медленно пробиралась к выходу из «безобразной маленькой комнаты», как позже она описала место собрания, женщина по имени Флоретт начала говорить. Роуз уже на цыпочках подошла к двери, когда неожиданно до ее слуха донеслись слова «гангстер» и «Президент Соединенных Штатов», сказанные Флоретт. И тут до нее дошло, что женщина в темных очках и приличном костюме не кто иная, как бесчестная и всем известная Фло Марч, принесшая столько несчастий Паулине Мендельсон. Она обернулась и всмотрелась в нее.
«Бог мой, – подумала Роуз. – Эта та самая женщина, которую я видела разговаривающей с Жюлем на крыльце церкви во время похорон Гектора Парадизо год назад. И она же была на похоронах Жюля». Как в театре во время спектакля, когда второй акт неожиданно обещает быть интереснее первого, она вернулась на место и увлеченно выслушала повествование Фло Марч.
* * *
Филипп Квиннелл, регулярно посещавший ранние собрания в бревенчатом домике на бульваре Робертсон, приехал туда в то утро с большим опозданием. Неожиданный телефонный звонок Лонни Эджа задержал его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135