«Жюль очень хороший и, конечно, очень богатый, но он не может быть членом ни одного из клубов». Она знала, что это значит. Эту фразу она слышала всю свою жизнь как от знатных людей, каковыми являлись они, Макэдоу, так и от других. Для их стиля жизни клубы имели очень важное значение. Макэдоу – основатель династии – составил себе состояние на судоходстве, торговле, железных дорогах, земле, текстильной промышленности. Но за последнее столетие оно сошло почти на нет, так что нынешнее состояние Макэдоу было минимальным по теперешним стандартам, хотя это не сказалось на социальном статусе Макэдоу.
– Это меня ничуть не беспокоит, папочка, – сказала Паулина.
– Обеспокоит со временем, – ответил ее отец. Неодобрительное отношение семьи только подхлестнуло ее намерение выйти замуж за Жюля. Главное, она чувствовала, что Жюль будет идеальным отчимом для Киппи, которому тогда было только три года и который был «просто душкой», как о нем говорили все, но нуждался в мужском надзоре.
В тот вечер, после инцидента с Маркусом Штроммом, Паулина уехала из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. Тогда в ее жизни был еще мужчина, которого она любила больше, чем Жюля Мендельсона, но у которого было меньше перспектив. К нему-то она и летела. Жюль, восхищенный ее независимостью и робеющий перед ее происхождением, последовал за ней и надел ей на палец кольцо с бриллиантом, который был намного больше, чем в том кольце, что он подарил ей неделей раньше.
– Я сдержу слово, – сказала Паулина, пораженная размером бриллианта. А про себя подумала, что он слишком велик и не уступает по величине бриллианту, владелицей которого была актриса Фей Конверс. Она знала, что сестры осмеют этот подарок Жюля, но была уверена, что, в конце-концов, они скажут: «О, Паулина, ты такая высокая, что вполне сможешь носить его».
– Этот бриллиант – «Де Ламбалль», – сказал Жюль с гордостью.
Так же горд он был накануне, когда в качестве свадебного подарка преподнес ей картину Ван Гога «Белые розы».
– Я сдержу слово, – повторила Паулина, слышавшая о «Де Ламбалль» раньше. Жюль рассказывал ей о происхождении бриллианта: он красовался на руке французской принцессы, потом дочери немецкого военного промышленника, побывал у богатой американской наследницы, затем в течение двадцати лет о нем ничего не было известно, пока он вновь не появился на аукционе в Женеве.
– Он очень красив, – сказала Паулина.
На следующей неделе состоялось бракосочетание Паулины и Жюля в Париже в присутствии одного Симса Лорда, который сменил Маркуса Штромма в качестве адвоката Жюля. Хотя Жюль никогда не оставлял свой финансовый бизнес больше, чем на несколько дней, тем не менее в свадебное путешествие они отправились в Марракеш, где остановились в гостинице «Мамуния». Однажды вечером они сидели на террасе своего номера, наблюдая заход солнца. Жюль тогда сказал:
– Я кое-что должен тебе рассказать.
– Что же?
– Когда я был молодым, то попал в один переплет. Только, пожалуйста, не спрашивай, в какой. Что случилось, то случилось. Не могу забыть.
– Тогда зачем говорить об этом, если ты не хочешь? – спросила Паулина.
– Пожалуйста, будь ко мне снисходительна, Паулина.
– На тебя завели досье в полиции?
– Нет. Одно из преимуществ сыновей богатых родителей, – сказал Жюль.
Он выглядел в ту минуту таким несчастным, что Паулина решила не докапываться до сути. Она чувствовала, что со временем он все ей расскажет.
– О, да, я знаю о таких случаях, – сказала она, чтобы подбодрить его. – У меня был дядя Гарри. Гарри Куртис. Муж сестры моей матери. Он был найден мертвым в убогой гостинице в Вестсайде, и ни одна из газет Нью-Йорка не написала, что он был в женской одежде. Папочка все устроил.
– Гарри Куртис? В женской одежде? Я многое слышал о Гарри Куртисе, но об этом никогда, – сказал Жюль.
– Бедняжка тетя Мод. Она так никогда больше и не оправилась.
Паулина засмеялась. Предмет этого разговора, если он и заслуживал того, больше никогда не затрагивался.
Жюль готов был жить там, где только пожелает Паулина. Это была ее идея поселиться в Лос-Анджелесе и купить старый особняк фон Штерна на вершине горы, чтобы, отремонтировав его, превратить в великолепное имение, известное как «Облака».
Объявленная стоимость дома составляла пять миллионов долларов, непомерно огромную по тем временам сумму, но Жюль Мендельсон никогда не жалел денег, когда хотел что-то получить, а он знал, что его жене очень хочется приобрести именно этот дом. Для окончательного решения он и Паулина приехали осмотреть дом, и после этого он протянул чек на полную сумму ошарашенному Гельмуту фон Штерну.
– Я вот что подумал, мистер Мендельсон, – сказал фон Штерн, жадными глазами разглядывая чек в своей руке.
– Что вы подумали, мистер фон Штерн? – спросил Жюль.
– Я передумал.
– Вы имеете в виду, что передумали продавать дом?
– На деле я решил изменить цену. Думаю, стоит поднять ее до пяти с половиной миллионов.
– Понимаю, – сказал Жюль. Он протянул руку, взял чек у фон Штерна и порвал его. – Ты готова, дорогая? – обратился он к Паулине. – До свидания, мистер фон Штерн Жюль взял Паулину под руку, и они направились к выходу, в заросший травой и заброшенный двор.
Фон Штерн в ужасе понял, какую совершил ошибку. Дом был выставлен на продажу еще три года назад и находился в таком ветхом состоянии, что требовал большого ремонта. Мендельсоны уже садились в машину, когда он их окликнул.
– Вернитесь, нам надо поговорить.
В его голосе слышалась нотка паники, поскольку он представил, как пять миллионов уплывают из его рук.
Жюль, за ним Паулина и фон Штерн вернулись в холл.
– Теперь я передумал, – сказал Жюль.
– О чем вы?
– О цене. Моя окончательная цена четыре с половиной. Хотите соглашайтесь, хотите нет, – сказал Жюль.
Паулина с восхищением наблюдала, как муж ведет сделку. В тот же день Мендельсоны оформили покупку имения фон Штерна и переименовали его в «Облака».
Клубы, которые имели столь большое значение для людей в Саутгемптоне, на Палм-Бич и Северо-Восточном побережье, а также в Ньюпорте, не играли такой роли в Лос-Анджелесе, и тот факт, что Жюль был неподходящей кандидатурой для вступления в клуб, воспринимался здесь проще. Роуз Кливеден и Симс Лорд попытались постоять за Жюля, но Фредди Галавант, который позже стал его другом, сказал комиссии по приему в члены клуба:
– Взгляните на это в таком аспекте. Если бы он не был так богат, то захотели бы вы, чтобы он был членом клуба?
Никто не ответил, и больше этот вопрос не поднимался.
В последующие годы Жюль и Паулина стали хорошо известны в мире богатства и власти, и все прежние опасения со стороны семьи Паулины были забыты. Сестры Паулины даже гордились своим зятем и по нескольку раз в году принимали Мендельсонов с большой помпой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
– Это меня ничуть не беспокоит, папочка, – сказала Паулина.
– Обеспокоит со временем, – ответил ее отец. Неодобрительное отношение семьи только подхлестнуло ее намерение выйти замуж за Жюля. Главное, она чувствовала, что Жюль будет идеальным отчимом для Киппи, которому тогда было только три года и который был «просто душкой», как о нем говорили все, но нуждался в мужском надзоре.
В тот вечер, после инцидента с Маркусом Штроммом, Паулина уехала из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. Тогда в ее жизни был еще мужчина, которого она любила больше, чем Жюля Мендельсона, но у которого было меньше перспектив. К нему-то она и летела. Жюль, восхищенный ее независимостью и робеющий перед ее происхождением, последовал за ней и надел ей на палец кольцо с бриллиантом, который был намного больше, чем в том кольце, что он подарил ей неделей раньше.
– Я сдержу слово, – сказала Паулина, пораженная размером бриллианта. А про себя подумала, что он слишком велик и не уступает по величине бриллианту, владелицей которого была актриса Фей Конверс. Она знала, что сестры осмеют этот подарок Жюля, но была уверена, что, в конце-концов, они скажут: «О, Паулина, ты такая высокая, что вполне сможешь носить его».
– Этот бриллиант – «Де Ламбалль», – сказал Жюль с гордостью.
Так же горд он был накануне, когда в качестве свадебного подарка преподнес ей картину Ван Гога «Белые розы».
– Я сдержу слово, – повторила Паулина, слышавшая о «Де Ламбалль» раньше. Жюль рассказывал ей о происхождении бриллианта: он красовался на руке французской принцессы, потом дочери немецкого военного промышленника, побывал у богатой американской наследницы, затем в течение двадцати лет о нем ничего не было известно, пока он вновь не появился на аукционе в Женеве.
– Он очень красив, – сказала Паулина.
На следующей неделе состоялось бракосочетание Паулины и Жюля в Париже в присутствии одного Симса Лорда, который сменил Маркуса Штромма в качестве адвоката Жюля. Хотя Жюль никогда не оставлял свой финансовый бизнес больше, чем на несколько дней, тем не менее в свадебное путешествие они отправились в Марракеш, где остановились в гостинице «Мамуния». Однажды вечером они сидели на террасе своего номера, наблюдая заход солнца. Жюль тогда сказал:
– Я кое-что должен тебе рассказать.
– Что же?
– Когда я был молодым, то попал в один переплет. Только, пожалуйста, не спрашивай, в какой. Что случилось, то случилось. Не могу забыть.
– Тогда зачем говорить об этом, если ты не хочешь? – спросила Паулина.
– Пожалуйста, будь ко мне снисходительна, Паулина.
– На тебя завели досье в полиции?
– Нет. Одно из преимуществ сыновей богатых родителей, – сказал Жюль.
Он выглядел в ту минуту таким несчастным, что Паулина решила не докапываться до сути. Она чувствовала, что со временем он все ей расскажет.
– О, да, я знаю о таких случаях, – сказала она, чтобы подбодрить его. – У меня был дядя Гарри. Гарри Куртис. Муж сестры моей матери. Он был найден мертвым в убогой гостинице в Вестсайде, и ни одна из газет Нью-Йорка не написала, что он был в женской одежде. Папочка все устроил.
– Гарри Куртис? В женской одежде? Я многое слышал о Гарри Куртисе, но об этом никогда, – сказал Жюль.
– Бедняжка тетя Мод. Она так никогда больше и не оправилась.
Паулина засмеялась. Предмет этого разговора, если он и заслуживал того, больше никогда не затрагивался.
Жюль готов был жить там, где только пожелает Паулина. Это была ее идея поселиться в Лос-Анджелесе и купить старый особняк фон Штерна на вершине горы, чтобы, отремонтировав его, превратить в великолепное имение, известное как «Облака».
Объявленная стоимость дома составляла пять миллионов долларов, непомерно огромную по тем временам сумму, но Жюль Мендельсон никогда не жалел денег, когда хотел что-то получить, а он знал, что его жене очень хочется приобрести именно этот дом. Для окончательного решения он и Паулина приехали осмотреть дом, и после этого он протянул чек на полную сумму ошарашенному Гельмуту фон Штерну.
– Я вот что подумал, мистер Мендельсон, – сказал фон Штерн, жадными глазами разглядывая чек в своей руке.
– Что вы подумали, мистер фон Штерн? – спросил Жюль.
– Я передумал.
– Вы имеете в виду, что передумали продавать дом?
– На деле я решил изменить цену. Думаю, стоит поднять ее до пяти с половиной миллионов.
– Понимаю, – сказал Жюль. Он протянул руку, взял чек у фон Штерна и порвал его. – Ты готова, дорогая? – обратился он к Паулине. – До свидания, мистер фон Штерн Жюль взял Паулину под руку, и они направились к выходу, в заросший травой и заброшенный двор.
Фон Штерн в ужасе понял, какую совершил ошибку. Дом был выставлен на продажу еще три года назад и находился в таком ветхом состоянии, что требовал большого ремонта. Мендельсоны уже садились в машину, когда он их окликнул.
– Вернитесь, нам надо поговорить.
В его голосе слышалась нотка паники, поскольку он представил, как пять миллионов уплывают из его рук.
Жюль, за ним Паулина и фон Штерн вернулись в холл.
– Теперь я передумал, – сказал Жюль.
– О чем вы?
– О цене. Моя окончательная цена четыре с половиной. Хотите соглашайтесь, хотите нет, – сказал Жюль.
Паулина с восхищением наблюдала, как муж ведет сделку. В тот же день Мендельсоны оформили покупку имения фон Штерна и переименовали его в «Облака».
Клубы, которые имели столь большое значение для людей в Саутгемптоне, на Палм-Бич и Северо-Восточном побережье, а также в Ньюпорте, не играли такой роли в Лос-Анджелесе, и тот факт, что Жюль был неподходящей кандидатурой для вступления в клуб, воспринимался здесь проще. Роуз Кливеден и Симс Лорд попытались постоять за Жюля, но Фредди Галавант, который позже стал его другом, сказал комиссии по приему в члены клуба:
– Взгляните на это в таком аспекте. Если бы он не был так богат, то захотели бы вы, чтобы он был членом клуба?
Никто не ответил, и больше этот вопрос не поднимался.
В последующие годы Жюль и Паулина стали хорошо известны в мире богатства и власти, и все прежние опасения со стороны семьи Паулины были забыты. Сестры Паулины даже гордились своим зятем и по нескольку раз в году принимали Мендельсонов с большой помпой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135