Она лежала на диване без движения, делая вид, что спит. Неподалеку от себя она услышала дыхание и поняла, что кто-то находится в комнате, около камина. Она медленно села на диване и, повернув голову, увидела фигуру человека, обыскивавшего стоявшие на полу коробки. Лицо его она не могла разглядеть из-за женского чулка, натянутого на голову.
– Лонни, это ты? – спросила она, хотя знала, что это не Лонни. Ее голос прозвучал жестко и пронзительно. Она почувствовала, как сердце от страха сильно забилось в груди. Пальцы похолодели. Губы, нос и даже волосы на голове зашевелилась от страха. – Что вы делаете в моем доме? Зачем вскрываете коробки и ящики? Кто вы? Что вы ищете?
Человек не ответил. Очень спокойно он выпрямился во весь рост. В его руке она увидела один из ее бронзовых китайских канделябров с драконами с красной биркой, привязанной для того, чтобы пометить его как предмет, предназначенный для перевозки на хранение.
– Он китайский, – сказала Фло, тяжело дыша. – Старинный. Принадлежал одной из китайских династий, Жюль мне рассказывал. Может быть, династии Минь. Точно не помню. Что вы собираетесь им делать? Почему вы идете ко мне с ним? Пожалуйста. Не надо. Это из-за кассет? Они вам нужны? Чертовы кассеты! Это так? Возьмите кассеты. Они в другой комнате. О, нет!
Она видела, как бронзовый канделябр опустился со всего размаха на ее голову. «О, господи!» – прошептала она. Она подняла руки, защищая лицо. «Нет, только не лицо. Пожалуйста, не бейте по лицу, пожалуйста, мистер. Не в лицо, пожалуйста». Сапфир на кольце, подаренном Жюлем, который, как она говорила Сирилу Рэтбоуну, будет на ее пальце, когда она умрет, разлетелся на кусочки под силой следующего удара. Ее губы снова зашевелились, но нападавший понял, что она пытается произнести молитву. «О, Господи, Боже милостивый, помоги мне, помоги», – были последними словами, которые можно было разобрать. Звуки, вырывавшиеся из ее рта, в то время как нападавший наносил ей еще восемь ударов, были молитвой: «АвеМариямилосерднаябогдаприбудетстобой», которую ее убийца не мог разобрать. Молитвой, обращенной к Богу, с просьбой простить ее грехи, с просьбой к матери помочь ей, с просьбой к Жюлю дать ей умереть до следующего удара, потому что она знала, еще до того, как первый удар достиг ее головы, что спасения ей нет.
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 28.
«Я знаю, что должна думать об этой чертовой книге, но я могу думать в последнее время только о том, что со мной будет. Это ужасное ощущение – думать, что все лучшее, что со мной было, уже произошло, все остальное будет как спуск с горы. Но, как бы я ни старалась представить свою будущую жизнь, ничего не получается, картина не складывается. Что, черт возьми, это значит?»
ГЛАВА 29
– Филипп, однажды ты сказал, что по твоей вине парализовало девушку, и этот случай навсегда изменил твою жизнь, – спросила Камилла.
Роман Филиппа Квиннела с Камиллой Ибери продолжался почти год. За это время у нее не раз возникала мысль выйти за него замуж. Но он постоянно давал понять, что сопротивляется постоянству в любви. В его прошлом была девушка, чью жизнь он испортил, за что несет ответственность и потому не допускает даже мысли о женитьбе. И Камилле пришлось смириться с тем, что их любовь будет длиться не вечно. Они любили, ссорились, расставались, сходились опять, и такой порядок отношений они, в конечном итоге, восприняли как должное и получали от него удовольствие.
В последний вечер перед отъездом Филиппа в Нью-Йорк они пообедали в одиночестве, дома у Камиллы, а затем занимались любовью столь же страстно, как в первую ночь после их знакомства на приеме у Жюля и Паулины Мендельсон, в вечер его приезда в город.
Филипп поднялся с кровати. Камилла наблюдала, как он открыл окно и надел халат в бело-голубую полоску. Затем он подошел к туалетному столику, взял стул и придвинул его спинкой к кровати. Сел на него верхом и, взглянув на Камиллу, начал говорить.
– Ее звали Софи Бушнелл. Ее зовут Софи Бушнелл, правильнее будет сказать. Она жива, но жизнь проводит в инвалидной коляске, и в этом повинен я.
– Я хочу послушать дальше, Филипп.
Он рассказывал, глядя на свой палец, которым водил по резной спинке стула.
– Мы ехали в ее машине, но за рулем сидел я. Ехали на большой скорости вдоль дамбы, разделявшей ту часть города, где жила она, от района, где жил я. Мы были пьяны. Я врезался машиной в опору. Она сломала шею.
Он поднял глаза и посмотрел на Камиллу.
– Было что-то еще?
– Да.
– Что же?
– Я в тот момент был без брюк.
Он поднялся со стула и прошел в ванную.
– Именно этого ты испугался, когда совершил аварию? – спросила она, когда он вернулся в спальню.
– Довольно веская причина, как ты думаешь?
* * *
– Я буду по тебе скучать, – проговорила она позже, прижавшись к его груди.
– Я тоже, – сказал он и обнял ее.
– Ты превратил меня в распутную женщину.
– Ты родилась такой.
– Но в самом деле наша любовь не кончится, правда?
– Ты же знаешь, что нет.
– Мы ведь будем встречаться еще не раз?
– Конечно.
– Ты приедешь?
– Непременно.
Филипп терпеть не мог расставания. Они договорились, что никаких прощаний утром не будет. Целуя ее перед сном, он сказал, что уедет утром до того, как она проснется. Филипп всегда вставал около шести утра, чтобы успеть на собрание анонимных алкоголиков в бревенчатом доме на бульваре Робертсон, и Камилла в это время обычно еще не просыпалась. Утро его отъезда ничем не отличалось от других, но Камилла все-таки встала и приготовила ему кофе, пока он брился и принимал душ. Их прощальный поцелуй был легким, почти небрежным, словно он отправлялся на службу или в командировку, но она не услышала двух гудков, которыми он обычно подавал ей сигнал, когда в машине уезжал по делам в город.
Филипп планировал встретиться с Фло Марч на собрании и до отъезда в аэропорт выпить с ней чашку кофе.
– Не беспокойся обо мне, – сказала она накануне утром, когда после собрания пили кофе.
– Я не беспокоюсь. Ты самая сильная хрупкая девушка, какую я когда-либо встречал, – ответил он.
– Это хорошо или плохо? – спросила она.
– Не знаю, – ответил он, испытывая желание поцеловать ее.
– Как поживает Камилла? – спросила она, поняв его намерение.
Он засмеялся.
– Ты не находишь, что моя жизнь и так достаточно сложная? Но я тебя с удовольствием обниму как давняя подруга.
Они засмеялись.
– Слушай, хотелось бы кое-что с тобой обсудить до твоего отъезда, – сказала она. – Делового характера.
Направив машину к Западному Голливуду, он подумал, что она, вероятно, хочет поговорить с ним о книге, которую писала вместе с Сирилом Рэтбоуном до его смерти. Он же собирался дать ей совет уехать из Лос-Анджелеса и начать новую жизнь в каком-нибудь городе, где ее имя менее известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
– Лонни, это ты? – спросила она, хотя знала, что это не Лонни. Ее голос прозвучал жестко и пронзительно. Она почувствовала, как сердце от страха сильно забилось в груди. Пальцы похолодели. Губы, нос и даже волосы на голове зашевелилась от страха. – Что вы делаете в моем доме? Зачем вскрываете коробки и ящики? Кто вы? Что вы ищете?
Человек не ответил. Очень спокойно он выпрямился во весь рост. В его руке она увидела один из ее бронзовых китайских канделябров с драконами с красной биркой, привязанной для того, чтобы пометить его как предмет, предназначенный для перевозки на хранение.
– Он китайский, – сказала Фло, тяжело дыша. – Старинный. Принадлежал одной из китайских династий, Жюль мне рассказывал. Может быть, династии Минь. Точно не помню. Что вы собираетесь им делать? Почему вы идете ко мне с ним? Пожалуйста. Не надо. Это из-за кассет? Они вам нужны? Чертовы кассеты! Это так? Возьмите кассеты. Они в другой комнате. О, нет!
Она видела, как бронзовый канделябр опустился со всего размаха на ее голову. «О, господи!» – прошептала она. Она подняла руки, защищая лицо. «Нет, только не лицо. Пожалуйста, не бейте по лицу, пожалуйста, мистер. Не в лицо, пожалуйста». Сапфир на кольце, подаренном Жюлем, который, как она говорила Сирилу Рэтбоуну, будет на ее пальце, когда она умрет, разлетелся на кусочки под силой следующего удара. Ее губы снова зашевелились, но нападавший понял, что она пытается произнести молитву. «О, Господи, Боже милостивый, помоги мне, помоги», – были последними словами, которые можно было разобрать. Звуки, вырывавшиеся из ее рта, в то время как нападавший наносил ей еще восемь ударов, были молитвой: «АвеМариямилосерднаябогдаприбудетстобой», которую ее убийца не мог разобрать. Молитвой, обращенной к Богу, с просьбой простить ее грехи, с просьбой к матери помочь ей, с просьбой к Жюлю дать ей умереть до следующего удара, потому что она знала, еще до того, как первый удар достиг ее головы, что спасения ей нет.
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 28.
«Я знаю, что должна думать об этой чертовой книге, но я могу думать в последнее время только о том, что со мной будет. Это ужасное ощущение – думать, что все лучшее, что со мной было, уже произошло, все остальное будет как спуск с горы. Но, как бы я ни старалась представить свою будущую жизнь, ничего не получается, картина не складывается. Что, черт возьми, это значит?»
ГЛАВА 29
– Филипп, однажды ты сказал, что по твоей вине парализовало девушку, и этот случай навсегда изменил твою жизнь, – спросила Камилла.
Роман Филиппа Квиннела с Камиллой Ибери продолжался почти год. За это время у нее не раз возникала мысль выйти за него замуж. Но он постоянно давал понять, что сопротивляется постоянству в любви. В его прошлом была девушка, чью жизнь он испортил, за что несет ответственность и потому не допускает даже мысли о женитьбе. И Камилле пришлось смириться с тем, что их любовь будет длиться не вечно. Они любили, ссорились, расставались, сходились опять, и такой порядок отношений они, в конечном итоге, восприняли как должное и получали от него удовольствие.
В последний вечер перед отъездом Филиппа в Нью-Йорк они пообедали в одиночестве, дома у Камиллы, а затем занимались любовью столь же страстно, как в первую ночь после их знакомства на приеме у Жюля и Паулины Мендельсон, в вечер его приезда в город.
Филипп поднялся с кровати. Камилла наблюдала, как он открыл окно и надел халат в бело-голубую полоску. Затем он подошел к туалетному столику, взял стул и придвинул его спинкой к кровати. Сел на него верхом и, взглянув на Камиллу, начал говорить.
– Ее звали Софи Бушнелл. Ее зовут Софи Бушнелл, правильнее будет сказать. Она жива, но жизнь проводит в инвалидной коляске, и в этом повинен я.
– Я хочу послушать дальше, Филипп.
Он рассказывал, глядя на свой палец, которым водил по резной спинке стула.
– Мы ехали в ее машине, но за рулем сидел я. Ехали на большой скорости вдоль дамбы, разделявшей ту часть города, где жила она, от района, где жил я. Мы были пьяны. Я врезался машиной в опору. Она сломала шею.
Он поднял глаза и посмотрел на Камиллу.
– Было что-то еще?
– Да.
– Что же?
– Я в тот момент был без брюк.
Он поднялся со стула и прошел в ванную.
– Именно этого ты испугался, когда совершил аварию? – спросила она, когда он вернулся в спальню.
– Довольно веская причина, как ты думаешь?
* * *
– Я буду по тебе скучать, – проговорила она позже, прижавшись к его груди.
– Я тоже, – сказал он и обнял ее.
– Ты превратил меня в распутную женщину.
– Ты родилась такой.
– Но в самом деле наша любовь не кончится, правда?
– Ты же знаешь, что нет.
– Мы ведь будем встречаться еще не раз?
– Конечно.
– Ты приедешь?
– Непременно.
Филипп терпеть не мог расставания. Они договорились, что никаких прощаний утром не будет. Целуя ее перед сном, он сказал, что уедет утром до того, как она проснется. Филипп всегда вставал около шести утра, чтобы успеть на собрание анонимных алкоголиков в бревенчатом доме на бульваре Робертсон, и Камилла в это время обычно еще не просыпалась. Утро его отъезда ничем не отличалось от других, но Камилла все-таки встала и приготовила ему кофе, пока он брился и принимал душ. Их прощальный поцелуй был легким, почти небрежным, словно он отправлялся на службу или в командировку, но она не услышала двух гудков, которыми он обычно подавал ей сигнал, когда в машине уезжал по делам в город.
Филипп планировал встретиться с Фло Марч на собрании и до отъезда в аэропорт выпить с ней чашку кофе.
– Не беспокойся обо мне, – сказала она накануне утром, когда после собрания пили кофе.
– Я не беспокоюсь. Ты самая сильная хрупкая девушка, какую я когда-либо встречал, – ответил он.
– Это хорошо или плохо? – спросила она.
– Не знаю, – ответил он, испытывая желание поцеловать ее.
– Как поживает Камилла? – спросила она, поняв его намерение.
Он засмеялся.
– Ты не находишь, что моя жизнь и так достаточно сложная? Но я тебя с удовольствием обниму как давняя подруга.
Они засмеялись.
– Слушай, хотелось бы кое-что с тобой обсудить до твоего отъезда, – сказала она. – Делового характера.
Направив машину к Западному Голливуду, он подумал, что она, вероятно, хочет поговорить с ним о книге, которую писала вместе с Сирилом Рэтбоуном до его смерти. Он же собирался дать ей совет уехать из Лос-Анджелеса и начать новую жизнь в каком-нибудь городе, где ее имя менее известно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135