Холодок пробежал у него по спине. Он посмотрел на сидевшую напротив него за столом жену, красивую и элегантную, и впервые ясно осознал, каким сокровищем обладает. Жюль, никогда не пивший за столом много вина, взял бокал с дешевым вином Каспера Стиглица, залпом выпил, отчего лицо его исказилось в гримасе.
– Но ведь у всех должностных лиц есть секреты, которые их компрометируют, – сказала Перл Силвер, известная своим умением поддержать разговор, – разве не так, Жюль? Даже у Рузвельта, несмотря на его инвалидную коляску. У него была некая Люси, забыла ее фамилию, которая, к тому же, считалась хорошей подругой Элеоноры. Я хочу сказать, что у всех таких людей есть секреты.
– Мне кажется, у любого человека есть в прошлом что-то, о чем он не хочет, чтобы узнали, – сказала Сильвия Лески.
– Только не у меня, – сказал Каспер Стиглиц, хотя все знали, что он был арестован за перевозку наркотиков, возвращаясь с натурных съемок за границей, и что Марти Лески, глава студии, обращался с просьбой к влиятельному лицу в Вашингтоне, чтобы Каспера не сажали в тюрьму в их округе.
– Тогда вы исключение, Каспер, – сказала Перл Силвер, обмениваясь взглядами с Сильвией Лески.
Воцарилось молчание. Но тут заговорил Филипп Квиннелл, хотя на подобных приемах было принято, что разговор ведут важные гости, а остальные молчат.
– Я всегда считал, что если в твоем прошлом есть, что скрывать, то рано или поздно, все равно это станет известным, – сказал он и посмотрел на Жюля, но Жюль отвернулся, чтобы ответить на вопрос, заданный ему Пеппер Бельканто.
– Вы так считаете? – спросила Паулина. Она тоже взглянула на Жюля.
Филипп, захватив внимание сидевших за столом, продолжал:
– Но поверьте мне, миссис Мендельсон, что для людей высокого положения или близких к высокому положению всегда найдется способ избежать наказания. Это такая же истина, как то, что день сменяет ночь. В этом суть власти.
Наступило неловкое молчание. Филипп почувствовал устремленный на него тяжелый взгляд Жюля Мендельсона.
– Кто этот парень? – спросил Арни Цвиллман у Каспера Стиглица, наклонившись к нему за спиной Адриенны Баскетт.
– Он написал книгу, – ответил Каспер.
– Дерьмовое занятие, – сказал Арни.
Каспер извинился и вышел из-за стола. Филипп обратил внимание, что частые отлучки Каспера в ванную комнату начинают давать свои результаты. Он почти ничего не ел, постоянно сморкался, притворяясь простуженным. Джоэль Циркон, не сказавший ни слова за весь обед, вышел из комнаты вслед за Каспером, надеясь получить приглашение принять участие в том, что он называл «некое занятие».
Обычно разговоры, вроде того, что состоялся за столом, в доме у Каспера не велись. Было время, когда он был заметной фигурой в общественной жизни кинематографии, но в последние несколько лет, с тех пор как он снял фильм, который ни в какой степени не мог сравниться с его ранними фильмами, имевшими бешеный успех, коллеги, наслышанные о его подозрительных привычках, перестали приглашать его к себе на приемы и отказались ходить к нему. Через год после развода Каспер пристрастился к разговорам вроде тех, что он вел с Иной Рей и ей подобными, которых она приводила к нему в дом.
Весь обед Гортензия Мэдден сидела злая и молчаливая. Вечер ей испортил неожиданно явившийся Сирил Рэтбоун, которого, казалось, знали все, в то время как ее никто из гостей не знал. Это она поняла, когда ее представляли. Все мечты о том, что ее заметит Паулина Мендельсон и пригласит к себе на прием, разбились, когда Сирил монополизировал Паулину до обеда, и она не смогла даже познакомиться с ней. Рядом сидел Филипп Квиннелл, но все свое внимание он сосредоточил на Паулине, сидевшей по другую сторону от него. Несколько раз она пыталась завести разговор с другим своим соседом Арни Цвиллманом, но он отвечал только «да» или «нет» и возвращался к разговору с Адриенной Баскетт, тоже его соседкой. У Арни Цвиллмана никогда не находилось времени на некрасивых девушек. Когда Каспер вышел из-за стола, разговор перестал быть общим, и Филипп обратил внимание на нее.
– Каспер говорил мне, что вы – литературный критик в «Малхоллэнд», – сказал он.
– Да, – ответила она с важным видом. За весь вечер ее впервые узнали.
– Вы здорово побили меня в рецензии, которую написали о моей книге, – сказал он.
– Какая это была книга? – спросила она, хотя прекрасно знала, о какой книге идет речь.
– «Смена», – ответил Филипп, – О Резе Балбенкяне, финансисте с Уолл-стрит.
– Ах, эта, – сказала она. – Совершенно не в моем вкусе.
– Я это хорошо понял, – сказал Филипп, потом добавил: – Но она стала популярной.
– Как будто это имеет значение, – Она засмеялась, и смех ее был похож на фырканье. – Вас только это и волнует, не так ли?
– А вас будто не волнует признание?
– Конечно, нет.
– И аплодисменты?
– Нет, – она покачала головой. Филипп заметил что-то знакомое в ней.
Гортензия взяла его карточку и прочла имя, словно не запомнила его. Она прищурила глаза и сложила губы трубочкой, пока читала. – Вы зарабатываете на жизнь писательским трудом, мистер Квиннелл?
– Да, конечно, – сказал он.
– Хм, – ответила она и склонила голову. Филипп наблюдал за ней.
– А я знаю, что вы зарабатываете на жизнь не как певица ночного клуба, – сказал он.
Она посмотрела на него испуганно.
– Что вы хотите этим сказать?
– Как только что заметила Перл Силвер «все люди имеют компрометирующие их секреты», – сказал Филипп.
– Не могу понять, о чем вы говорите, – сказала Гортензия.
Филипп очень тихо, так, что даже его соседка Паулина Мендельсон не могла услышать, начал напевать:
– «Ты не первая моя любовь, я знавала другие чары, но то была прелюдия, прелюдия в других объятиях».
Гортензия смотрела не него, напуганная возможным разоблачением.
– Марвин Маккуин? Певичка? В «Мисс Гарбо»? Кстати, о плохих рецензиях. Ваш коллега Сирил Рэтбоун не рецензировал еще ваши выступления? Мне было бы очень интересно почитать его рецензию, – сказал Филипп и снова запел, немного громче:
– «Теперь тебе лучше уйти, потому что я слишком люблю тебя, лучше уходи».
– Чего вы хотите? – спросила она.
– У меня есть рукопись, я хочу, чтобы вы ее прочли.
– Ваша?
– Нет, не моя.
– А чья?
– Вот этого я вам не скажу. Я хочу, чтобы вы ее прочли и сказали, кто, по вашему мнению, ее написал.
– Что это, игра?
* * *
Марти и Сильвия Лески ушли сразу после обеда, объяснив, что видели этот фильм накануне у себя дома. Перл Силвер, сославшись на головную боль, уехала с Лески. Дом Бельканто, выполнив обязательство перед Арни Цвиллманом, тоже уехал, сказав, что он с женой в тот же вечер собирается вернуться в Палм-Спрингс. Амос Свэнк с женой вообще ушли по-английски, не извинившись и не попрощавшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
– Но ведь у всех должностных лиц есть секреты, которые их компрометируют, – сказала Перл Силвер, известная своим умением поддержать разговор, – разве не так, Жюль? Даже у Рузвельта, несмотря на его инвалидную коляску. У него была некая Люси, забыла ее фамилию, которая, к тому же, считалась хорошей подругой Элеоноры. Я хочу сказать, что у всех таких людей есть секреты.
– Мне кажется, у любого человека есть в прошлом что-то, о чем он не хочет, чтобы узнали, – сказала Сильвия Лески.
– Только не у меня, – сказал Каспер Стиглиц, хотя все знали, что он был арестован за перевозку наркотиков, возвращаясь с натурных съемок за границей, и что Марти Лески, глава студии, обращался с просьбой к влиятельному лицу в Вашингтоне, чтобы Каспера не сажали в тюрьму в их округе.
– Тогда вы исключение, Каспер, – сказала Перл Силвер, обмениваясь взглядами с Сильвией Лески.
Воцарилось молчание. Но тут заговорил Филипп Квиннелл, хотя на подобных приемах было принято, что разговор ведут важные гости, а остальные молчат.
– Я всегда считал, что если в твоем прошлом есть, что скрывать, то рано или поздно, все равно это станет известным, – сказал он и посмотрел на Жюля, но Жюль отвернулся, чтобы ответить на вопрос, заданный ему Пеппер Бельканто.
– Вы так считаете? – спросила Паулина. Она тоже взглянула на Жюля.
Филипп, захватив внимание сидевших за столом, продолжал:
– Но поверьте мне, миссис Мендельсон, что для людей высокого положения или близких к высокому положению всегда найдется способ избежать наказания. Это такая же истина, как то, что день сменяет ночь. В этом суть власти.
Наступило неловкое молчание. Филипп почувствовал устремленный на него тяжелый взгляд Жюля Мендельсона.
– Кто этот парень? – спросил Арни Цвиллман у Каспера Стиглица, наклонившись к нему за спиной Адриенны Баскетт.
– Он написал книгу, – ответил Каспер.
– Дерьмовое занятие, – сказал Арни.
Каспер извинился и вышел из-за стола. Филипп обратил внимание, что частые отлучки Каспера в ванную комнату начинают давать свои результаты. Он почти ничего не ел, постоянно сморкался, притворяясь простуженным. Джоэль Циркон, не сказавший ни слова за весь обед, вышел из комнаты вслед за Каспером, надеясь получить приглашение принять участие в том, что он называл «некое занятие».
Обычно разговоры, вроде того, что состоялся за столом, в доме у Каспера не велись. Было время, когда он был заметной фигурой в общественной жизни кинематографии, но в последние несколько лет, с тех пор как он снял фильм, который ни в какой степени не мог сравниться с его ранними фильмами, имевшими бешеный успех, коллеги, наслышанные о его подозрительных привычках, перестали приглашать его к себе на приемы и отказались ходить к нему. Через год после развода Каспер пристрастился к разговорам вроде тех, что он вел с Иной Рей и ей подобными, которых она приводила к нему в дом.
Весь обед Гортензия Мэдден сидела злая и молчаливая. Вечер ей испортил неожиданно явившийся Сирил Рэтбоун, которого, казалось, знали все, в то время как ее никто из гостей не знал. Это она поняла, когда ее представляли. Все мечты о том, что ее заметит Паулина Мендельсон и пригласит к себе на прием, разбились, когда Сирил монополизировал Паулину до обеда, и она не смогла даже познакомиться с ней. Рядом сидел Филипп Квиннелл, но все свое внимание он сосредоточил на Паулине, сидевшей по другую сторону от него. Несколько раз она пыталась завести разговор с другим своим соседом Арни Цвиллманом, но он отвечал только «да» или «нет» и возвращался к разговору с Адриенной Баскетт, тоже его соседкой. У Арни Цвиллмана никогда не находилось времени на некрасивых девушек. Когда Каспер вышел из-за стола, разговор перестал быть общим, и Филипп обратил внимание на нее.
– Каспер говорил мне, что вы – литературный критик в «Малхоллэнд», – сказал он.
– Да, – ответила она с важным видом. За весь вечер ее впервые узнали.
– Вы здорово побили меня в рецензии, которую написали о моей книге, – сказал он.
– Какая это была книга? – спросила она, хотя прекрасно знала, о какой книге идет речь.
– «Смена», – ответил Филипп, – О Резе Балбенкяне, финансисте с Уолл-стрит.
– Ах, эта, – сказала она. – Совершенно не в моем вкусе.
– Я это хорошо понял, – сказал Филипп, потом добавил: – Но она стала популярной.
– Как будто это имеет значение, – Она засмеялась, и смех ее был похож на фырканье. – Вас только это и волнует, не так ли?
– А вас будто не волнует признание?
– Конечно, нет.
– И аплодисменты?
– Нет, – она покачала головой. Филипп заметил что-то знакомое в ней.
Гортензия взяла его карточку и прочла имя, словно не запомнила его. Она прищурила глаза и сложила губы трубочкой, пока читала. – Вы зарабатываете на жизнь писательским трудом, мистер Квиннелл?
– Да, конечно, – сказал он.
– Хм, – ответила она и склонила голову. Филипп наблюдал за ней.
– А я знаю, что вы зарабатываете на жизнь не как певица ночного клуба, – сказал он.
Она посмотрела на него испуганно.
– Что вы хотите этим сказать?
– Как только что заметила Перл Силвер «все люди имеют компрометирующие их секреты», – сказал Филипп.
– Не могу понять, о чем вы говорите, – сказала Гортензия.
Филипп очень тихо, так, что даже его соседка Паулина Мендельсон не могла услышать, начал напевать:
– «Ты не первая моя любовь, я знавала другие чары, но то была прелюдия, прелюдия в других объятиях».
Гортензия смотрела не него, напуганная возможным разоблачением.
– Марвин Маккуин? Певичка? В «Мисс Гарбо»? Кстати, о плохих рецензиях. Ваш коллега Сирил Рэтбоун не рецензировал еще ваши выступления? Мне было бы очень интересно почитать его рецензию, – сказал Филипп и снова запел, немного громче:
– «Теперь тебе лучше уйти, потому что я слишком люблю тебя, лучше уходи».
– Чего вы хотите? – спросила она.
– У меня есть рукопись, я хочу, чтобы вы ее прочли.
– Ваша?
– Нет, не моя.
– А чья?
– Вот этого я вам не скажу. Я хочу, чтобы вы ее прочли и сказали, кто, по вашему мнению, ее написал.
– Что это, игра?
* * *
Марти и Сильвия Лески ушли сразу после обеда, объяснив, что видели этот фильм накануне у себя дома. Перл Силвер, сославшись на головную боль, уехала с Лески. Дом Бельканто, выполнив обязательство перед Арни Цвиллманом, тоже уехал, сказав, что он с женой в тот же вечер собирается вернуться в Палм-Спрингс. Амос Свэнк с женой вообще ушли по-английски, не извинившись и не попрощавшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135