Дыша полной грудью, она не торопясь прошла вдоль дорожки к центральной площади и, дойдя до тротуара, прислонилась к столбику невысокой ограды.
Джадд шел за ней. Челси чувствовала его близость по трепету завитков на своей шее и покалыванию в позвоночнике. Она не нашла в себе смелости обернуться и посмотреть на него.
Челси указала рукой в сторону женщин в городском сквере. На всех были широкополые шляпы, а в руках они держали садовые лопатки. Стоя на коленях, они высаживали цветы из корзин.
– Что там происходит?
– Они из клуба садоводов, – сказал Джадд. – Готовятся к Четвертому июля.
Каждый год вместе с Кевином и Эбби она встречала Четвертое июля в Ньюпорте. Там всегда было так весело! Жаль, что Кевин не захотел сохранить традицию. Даже у Карла были свои планы на этот год.
Она вздохнула:
– У вас тут серьезное отношение к празднику.
– Да, с утра оладьи в церкви, потом торжественный обед в школе и традиционное мясо на углях в сквере, когда стемнеет.
Она могла поклясться, что услышала сарказм в его голосе.
– Вам не нравятся праздники? Его лицо было непроницаемым.
– Да нет, но вам будет скучно.
– Скучно? С такой программой?
В объявлениях, развешанных на каждом углу, Челси прочитала о готовящемся праздничном шествии, распродаже товаров, художественной выставке, баскетбольном матче и танцах.
– По-моему, будет очень весело. Он как-то странно посмотрел на нее:
– Вы что, серьезно собираетесь остаться здесь на праздник?
– Конечно. Почему бы и нет?
– Я думал, вы уедете.
– Нет.
– Неужели у вас нет места получше?
– Нет.
– А семья?
Челси как будто обожгло внутри.
– У меня ее нет с этого года.
– И друга с домом в Нантуките?
В этот раз в его словах, несомненно, был сарказм. Она покачала головой.
– И никаких блестящих вечеринок в сити?
Одно дело сарказм, но его презрения она уже точно не заслужила. Возмущенная, Челси посмотрела ему прямо в глаза:
– Никаких. Я не любительница блестящих вечеринок. Зачем вы хотите представить меня не такой, какая я есть?
Его глаза хранили прежнее выражение.
– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, и повидали гораздо больше любого из здешних обывателей.
– Повидала? – переспросила она. Его фраза показалась ей оскорбительной.
– Пожили во многих местах.
– Если вы имеете в виду путешествия, то да, и вы ошибаетесь, если думаете иначе.
С минуту он пристально смотрел на нее, потом отвернулся к скверу.
– Вы мне верите? – спросила она. Вопрос был очень важным для нее. – Я понимаю, что я здесь чужой человек. У меня свои привычки, но я не стремлюсь выставлять их перед всеми.
Глаза Джадда остановились на ее груди, затем медленно поднялись.
– Именно поэтому вы сегодня утром бежали вдоль старой дороги в узких шортах и майке, прикрывающей только грудь? – Сердце у нее подскочило. Когда он мог ее видеть?
– Это обычная спортивная одежда.
– Но не для Норвич Нотча. Ребята у нас не привыкли, чтобы женщины выставляли на обозрение свое тело.
– Я ничего не выставляла. Я занималась бегом.
– "У Крокера" сегодня утром все только вас и обсуждали. Не замечали, как грузовики притормаживают, когда проезжают мимо вас? Большинство ребят работает в каменоломне, и вы произвели на них неизгладимое впечатление.
Она не знала, что и сказать. Ей и в голову не могло прийти, что ее утренняя пробежка вызовет такой интерес. Она просто занималась бегом, только и всего. Она не понимала, почему Джадд разозлился.
– Я думал, вы занимаетесь аэробикой в церкви, – сказал он.
– Я не бросила занятий аэробикой, но я привыкла к пробежкам.
– Вы не могли бы надевать что-нибудь более консервативное?
– Это обычная спортивная одежда, – повторила она.
– Хорошо, но ее нельзя носить. Продолжайте в том же духе, и вы услышите не только детские голоса из стен Болдербрука посреди ночи. Половина мужского населения Норвич Нотча будет обивать порог вашего дома. – На его виске пульсировала жилка. – Может быть, вы этого и хотите?
Его слова прозвучали как пощечина.
– Я совсем не хотела вызвать такую реакцию, но у меня есть право заниматься бегом и право одеваться, как мне нравится.
Он пожал плечами:
– Тогда готовьтесь к последствиям.
Челси почувствовала, как в ней закипает злость. Ее обвиняли все вокруг – и Джадд, и весь город, и Кевин с Карлом. Она оттолкнулась от изгороди и посмотрела ему в глаза.
– Даже и не подумаю, – сказала она. – Может быть, Норвич Нотчу уже пора выходить из средневековья? Современные женщины занимаются бегом, и если на улице жарко, то они одеваются соответствующим образом. Они также водят «ягуары», управляют компаниями и, можете мне поверить, занимают должности даже в правительстве. Бог ты мой, о каких призраках прошлого вы говорите?
Джадд тоже оттолкнулся от изгороди и сразу стал намного выше, чем она. Его глаза были все так же бесстрастны, только потемнели еще больше.
– Я говорю о Норвич Нотче. Вы называете его призраком прошлого. Я называю консервативным. И оттого, что вы здесь появились, ничего не изменится.
– Я и не хочу ничего изменять. Пусть город живет своей жизнью, и я прошу только не мешать мне жить своей.
– Интересно, и это все?
Она озадаченно посмотрела на него:
– Как понимать ваш вопрос?
– А так и понимать, – ответил он, – что ваше пребывание в городе выглядит по меньшей мере странно. Вам незачем здесь находиться. Оливер прав, вы могли бы заниматься своей работой в Балтиморе. Там вам было бы в тысячу раз легче, чем мучиться за письменным столом в гостинице.
Он криво усмехнулся.
– Как я узнал об этом? – спросил он, опередив ее вопрос. – Горничная, которая убирает у вас в комнате, – младшая сестра одного из наших рабочих. Она сказала ему, что каждое утро она находит в корзине для мусора в вашем номере желтую кальку. Поэтому я знаю, что вы пытаетесь работать, и я знаю, что вам удобнее было бы заниматься в своей студии. Спрашивается, зачем вы сами создаете себе трудности? Вас что, выгнали из Балтимора?
Челси почувствовала себя совершенно беззащитной.
– Нет.
– Проблемы с мужчинами?
– Нет.
– Тогда что? Зачем вам – талантливой, преуспевающей, красивой женщине забираться в такую глушь?
Талантливая, преуспевающая, красивая. Она часто слышала эти слова от других, но Джадд произнес их с какой-то горечью в голосе, и они прозвучали не как дежурный комплимент.
– За последние пять месяцев я потеряла трех самых близких мне людей. Меня теперь ничто не держит в Балтиморе.
– Значит, вы убежали.
– Нет, я решила пожить здесь.
– И как долго?
– Пока мне не надоест.
Из соседней улочки послышался рев мотоцикла Хантера. Кивнув в ту сторону, Челси сказала:
– Он-то ведь делает все, что ему вздумается. Его никак не назовешь консервативным.
– Он не такой, как все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Джадд шел за ней. Челси чувствовала его близость по трепету завитков на своей шее и покалыванию в позвоночнике. Она не нашла в себе смелости обернуться и посмотреть на него.
Челси указала рукой в сторону женщин в городском сквере. На всех были широкополые шляпы, а в руках они держали садовые лопатки. Стоя на коленях, они высаживали цветы из корзин.
– Что там происходит?
– Они из клуба садоводов, – сказал Джадд. – Готовятся к Четвертому июля.
Каждый год вместе с Кевином и Эбби она встречала Четвертое июля в Ньюпорте. Там всегда было так весело! Жаль, что Кевин не захотел сохранить традицию. Даже у Карла были свои планы на этот год.
Она вздохнула:
– У вас тут серьезное отношение к празднику.
– Да, с утра оладьи в церкви, потом торжественный обед в школе и традиционное мясо на углях в сквере, когда стемнеет.
Она могла поклясться, что услышала сарказм в его голосе.
– Вам не нравятся праздники? Его лицо было непроницаемым.
– Да нет, но вам будет скучно.
– Скучно? С такой программой?
В объявлениях, развешанных на каждом углу, Челси прочитала о готовящемся праздничном шествии, распродаже товаров, художественной выставке, баскетбольном матче и танцах.
– По-моему, будет очень весело. Он как-то странно посмотрел на нее:
– Вы что, серьезно собираетесь остаться здесь на праздник?
– Конечно. Почему бы и нет?
– Я думал, вы уедете.
– Нет.
– Неужели у вас нет места получше?
– Нет.
– А семья?
Челси как будто обожгло внутри.
– У меня ее нет с этого года.
– И друга с домом в Нантуките?
В этот раз в его словах, несомненно, был сарказм. Она покачала головой.
– И никаких блестящих вечеринок в сити?
Одно дело сарказм, но его презрения она уже точно не заслужила. Возмущенная, Челси посмотрела ему прямо в глаза:
– Никаких. Я не любительница блестящих вечеринок. Зачем вы хотите представить меня не такой, какая я есть?
Его глаза хранили прежнее выражение.
– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, и повидали гораздо больше любого из здешних обывателей.
– Повидала? – переспросила она. Его фраза показалась ей оскорбительной.
– Пожили во многих местах.
– Если вы имеете в виду путешествия, то да, и вы ошибаетесь, если думаете иначе.
С минуту он пристально смотрел на нее, потом отвернулся к скверу.
– Вы мне верите? – спросила она. Вопрос был очень важным для нее. – Я понимаю, что я здесь чужой человек. У меня свои привычки, но я не стремлюсь выставлять их перед всеми.
Глаза Джадда остановились на ее груди, затем медленно поднялись.
– Именно поэтому вы сегодня утром бежали вдоль старой дороги в узких шортах и майке, прикрывающей только грудь? – Сердце у нее подскочило. Когда он мог ее видеть?
– Это обычная спортивная одежда.
– Но не для Норвич Нотча. Ребята у нас не привыкли, чтобы женщины выставляли на обозрение свое тело.
– Я ничего не выставляла. Я занималась бегом.
– "У Крокера" сегодня утром все только вас и обсуждали. Не замечали, как грузовики притормаживают, когда проезжают мимо вас? Большинство ребят работает в каменоломне, и вы произвели на них неизгладимое впечатление.
Она не знала, что и сказать. Ей и в голову не могло прийти, что ее утренняя пробежка вызовет такой интерес. Она просто занималась бегом, только и всего. Она не понимала, почему Джадд разозлился.
– Я думал, вы занимаетесь аэробикой в церкви, – сказал он.
– Я не бросила занятий аэробикой, но я привыкла к пробежкам.
– Вы не могли бы надевать что-нибудь более консервативное?
– Это обычная спортивная одежда, – повторила она.
– Хорошо, но ее нельзя носить. Продолжайте в том же духе, и вы услышите не только детские голоса из стен Болдербрука посреди ночи. Половина мужского населения Норвич Нотча будет обивать порог вашего дома. – На его виске пульсировала жилка. – Может быть, вы этого и хотите?
Его слова прозвучали как пощечина.
– Я совсем не хотела вызвать такую реакцию, но у меня есть право заниматься бегом и право одеваться, как мне нравится.
Он пожал плечами:
– Тогда готовьтесь к последствиям.
Челси почувствовала, как в ней закипает злость. Ее обвиняли все вокруг – и Джадд, и весь город, и Кевин с Карлом. Она оттолкнулась от изгороди и посмотрела ему в глаза.
– Даже и не подумаю, – сказала она. – Может быть, Норвич Нотчу уже пора выходить из средневековья? Современные женщины занимаются бегом, и если на улице жарко, то они одеваются соответствующим образом. Они также водят «ягуары», управляют компаниями и, можете мне поверить, занимают должности даже в правительстве. Бог ты мой, о каких призраках прошлого вы говорите?
Джадд тоже оттолкнулся от изгороди и сразу стал намного выше, чем она. Его глаза были все так же бесстрастны, только потемнели еще больше.
– Я говорю о Норвич Нотче. Вы называете его призраком прошлого. Я называю консервативным. И оттого, что вы здесь появились, ничего не изменится.
– Я и не хочу ничего изменять. Пусть город живет своей жизнью, и я прошу только не мешать мне жить своей.
– Интересно, и это все?
Она озадаченно посмотрела на него:
– Как понимать ваш вопрос?
– А так и понимать, – ответил он, – что ваше пребывание в городе выглядит по меньшей мере странно. Вам незачем здесь находиться. Оливер прав, вы могли бы заниматься своей работой в Балтиморе. Там вам было бы в тысячу раз легче, чем мучиться за письменным столом в гостинице.
Он криво усмехнулся.
– Как я узнал об этом? – спросил он, опередив ее вопрос. – Горничная, которая убирает у вас в комнате, – младшая сестра одного из наших рабочих. Она сказала ему, что каждое утро она находит в корзине для мусора в вашем номере желтую кальку. Поэтому я знаю, что вы пытаетесь работать, и я знаю, что вам удобнее было бы заниматься в своей студии. Спрашивается, зачем вы сами создаете себе трудности? Вас что, выгнали из Балтимора?
Челси почувствовала себя совершенно беззащитной.
– Нет.
– Проблемы с мужчинами?
– Нет.
– Тогда что? Зачем вам – талантливой, преуспевающей, красивой женщине забираться в такую глушь?
Талантливая, преуспевающая, красивая. Она часто слышала эти слова от других, но Джадд произнес их с какой-то горечью в голосе, и они прозвучали не как дежурный комплимент.
– За последние пять месяцев я потеряла трех самых близких мне людей. Меня теперь ничто не держит в Балтиморе.
– Значит, вы убежали.
– Нет, я решила пожить здесь.
– И как долго?
– Пока мне не надоест.
Из соседней улочки послышался рев мотоцикла Хантера. Кивнув в ту сторону, Челси сказала:
– Он-то ведь делает все, что ему вздумается. Его никак не назовешь консервативным.
– Он не такой, как все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145