По всей Британии любое животное, которое нельзя прокормить зимой, должно быть забито к окончанию праздника, а все приготовления следует завершить к закату предыдущего дня, поскольку Самхейн начинается в сумерки. В это время возвращаются души умерших, чтобы согреться перед зимними холодами, и границы между этим миром и другими мирами стираются.
Конечно, старые и справедливые боги всегда рядом; домовые и духи кружатся вокруг нас каждый день. Но в ночь на Самхейн они ведут себя по-другому: искушают, крадут, покупают души людей или обмениваются ими, и любой, оказавшийся вне своего дома, может к утру исчезнуть. Каждому известно, что потусторонний мир является местом сосредоточения красоты и радости, страной вечно молодых, но он также полон опасности и страха, и им правят силы, неподвластные человеку. Поэтому мы все должны соблюдать древние обряды и ночью не покидать свои, жилища.
Внизу на пойменном лугу, где река делает поворот, люди проверяли выгульные площадки для скота и столбы для привязывания животных, а кузнец точил тесак и сверкающий нож мясника. На кухонный двор вытащили огромный котел, и женщины отчистили его мягкой овечьей шерстью и глиной. Он стоял на треноге, тускло поблескивая в лучах октябрьского солнца, символ полноты жизни и смерти.
– Как давно он сделан? – спросила Лин, пробираясь между работниками, чтобы лучше рассмотреть рисунки на боках котла.
– Никто не знает, – сказала служанка, полируя то, что казалось изображением оленьей головы.
– Я готова побиться об заклад, что Кети знает, – предположил кто-то.
– Кети никогда не стала бы иметь с этим ничего общего, – гордо объявила я, убежденная в том, что котел был предзнаменованием дурного.
– Не очень разумно говорить за других людей, госпожа. – Знакомый голос раздался за моей спиной, и я с удивлением повернулась и увидела Кети, стоящую в арочном пролете, ведущем на кухню.
На дворе воцарилась тишина, и, когда женщины расступились, давая ей дорогу, она медленно прошла к гигантскому котлу.
Край котла достигал лекарке до пояса, и она пригнулась, чтобы внимательнее рассмотреть резьбу, и прищурилась, разбирая знаки. Она напомнила мне птичку славку, с любопытством выглядывающую из густых лесных зарослей, и я бы хихикнула, если бы не мрачное выражение ее лица.
– У многих старых богов были котлы, – пробормотала она, обращаясь скорее к себе, чем к собравшимся. – Я слышала, что где-то на континенте есть еще один, даже больше. В него поместится любой человек.
На мгновение мне показалось, что Кети собирается протянуть руку и ощупать узор пальцами, чтобы лучше разобраться в нем, но она вздрогнула, спрятав руки обратно в рукава, и отвернулась от котла, как отворачиваются от гадюки, не желая дразнить ее.
– Похоже, что здесь изображены боги и жертвоприношения, а на некоторые вопросы лучше не искать ответа. Достаточно знать, что старые боги им довольны.
В ее словах было что-то недосказанное, и женщины молча вернулись к своей работе, словно каждую охватил угнетающий, невыразимый страх. В канун Самхейна не стоит искушать судьбу, и все сосредоточились на подготовке к завтрашнему дню, потому что потом выполнить недоделанное будет некогда. Я позвала Лин, и мы потихоньку удрали.
В этот день мы нашли убежище в нашем излюбленном месте на холме, круто спускавшемся к реке, с лесистого склона которого открывался изумительный вид. Стайка шумных ворон собралась у священной рощи вблизи вершины холма за рекой. Из-за того, что они кричали в особой близости к самой богине войны, их пронзительное карканье и самодовольный вид раздражали меня.
– Мать говорит, что жрец еще не вернулся из своей поездки к святилищу, – заметила моя подруга. – Она считает, что отмечать Самхейн без жреца – плохая примета.
– Мой отец руководил обрядами Самхейна задолго до того, как родились мы с тобой, – возразила я. По коже у меня побежали мурашки, и я разозлилась. – Не думаю, что присутствие жреца так уж важно.
– Тсс, – ответила она, понижая голос. – Я думала об этом сегодня… когда все духи покинули дом. Что может помешать им появиться у наших кроватей и похитить любую из нас? Что-то встревожило ворон, они поднялись в воздух, тревожно каркая, и я пожалела, что не обладаю искусством жреца, чтобы узнать, в чем дело.
– Разве ты когда-нибудь слышала о том, чтобы они выкрали человека из дома? – Я повернулась и посмотрела на нее, надеясь, что мой голос звучит более уверенно, чем я чувствовала себя на самом деле.
Лин чертила на земле какой-то узор, а заметив, что я слежу за ней, с ухмылкой загладила его.
– Что это было?
– Ничего. – Она пожала плечами. – Просто знак, который показал мне отец, а ему – какой-то проезжий.
– Христианский знак?
– Думаю, да. Отец сказал, что тот человек провел некоторое время с монахом, который живет в пещерах около Имонта, так что, может быть, это и христианский знак.
Я подтянула колени к подбородку, жалея, что у меня нет с собой меховой накидки, потому что неожиданно похолодало.
– Думаешь, он поможет тебе ночью?
– Может быть, но я все равно буду в постели до наступления темноты! – Она рассмеялась, и я, зная, что сделаю то же самое, рассмеялась вместе с ней.
Мы покинули наше убежище и по тропинке поднялись к частоколу на вершине холма. Было слышно, как скот загоняли на бойню, и мы посмотрели вниз, на пологий склон, где в своих загонах толкалась примерно дюжина животных. Появились дубильщики кожи, волоча за собой пустые салазки, а те, у кого не было друга или родственника, с которым можно провести сегодняшнюю ночь, деловито устанавливали кожаный шатер для защиты от сил зла. Мне казалось, что этот шатер – просто укрытие от непогоды, но, возможно, магия Самхейна охраняет родственные души, а толстые стены здесь ни при чем.
Потом мы с Лин расстались; у нее было достаточно времени, чтобы вернуться в сыроварню родителей до наступления сумерек, и я обняла подругу просто для того, чтобы пожелать удачи. Мы не знали ни одного человека, исчезнувшего во время Самхейна, но при дворе были люди, которые видели тела, найденные в лесах, с лицами, застывшими в смертельном ужасе, – жизнь покинула их без каких-либо признаков ранения или борьбы. А некоторые, по слухам, исчезли бесследно.
В этом году священная ночь была спокойной и безветренной, без воющих привидений, нарушающих покой, и, свернувшись калачиком под меховым одеялом, я думала, как хорошо и безопасно в наших высоких комнатах. Мягкий отблеск тусклого света пробивался через незадернутые занавески, отделявшие мой уголок от большой комнаты, где тихо разговаривали родители. Нонни, спящая в своем углу, начала ритмично похрапывать; к этому звуку я привыкла с тех пор, как ребенком спала рядом с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130