Но когда пикты отступили, саксы, недовольные тем, что у них мало земли, начали требовать большего и обратили оружие против своего повелителя, смертельной волной прокатившись по богатой центральной части Британии. А потом из-за моря в Британию приплыли сыновья мужей, которых Вортигерн убил на своем пути к власти. Став взрослыми и могущественными, они привели с собой армии и снова вселили в людей мужество и надежду, и народ присоединился к ним, восстав против тирана, и изгнал его даже из его горной крепости в сердце Уэльса. – Кевин сделал паузу, чтобы передохнуть.
– Новыми вождями стали Амброзий, обладавший большим опытом в делах управления страной, и его брат Утер, военачальник. Вдвоем они восстановили порядок в королевстве и заставили саксов вернуться на восточное побережье. Амброзий был объявлен верховным королем и призвал ко двору молодого чародея Мерлина, признав его своим родным сыном, хотя и рожденным вне брака. Римлянин по воспитанию и мышлению, Амброзий принялся восстанавливать закон и порядок, разъезжая по стране и пытаясь объединить различные кельтские племена. Однако он стал жертвой отравителя при дворе, и поскольку воинам больше всего по душе пришелся его брат Утер, они избрали его верховным королем. Это случилось шестнадцать лет назад, – размышлял Кевин уже обычным голосом. – У Утера не было наследника в течение всех лет его правления, не считая, конечно, какого-то загадочного принца, которого, по слухам, создал Мерлин с помощью магии и колдовства. В течение многих лет никто не видел ни мальчика, ни колдуна; никто не знает, где находится ребенок или как его зовут… и даже неизвестно, жив ли он. У наследников всегда найдутся враги, если есть претенденты на корону.
– Но кто же на нее претендует? – спросила я, все еще не понимая, какое отношение это имеет к нашим делам в Регеде.
– Эдвен говорит, что многие недовольны такой приверженностью к Риму и хотят, чтобы верховная корона вернулась к старым кельтским семьям, которые обладали властью до начала Смутного времени. Поскольку верховный король выбирается с общего согласия, многие могут соперничать за почет и власть, которые приносит этот титул.
Его черные, пронзительные глаза пристально следили за мной.
– Скажи-ка, – сказал он, – как бы ты отнеслась к тому, чтобы верховная корона была бы отдана, например, Уриену?
– О…
Ответить было совсем не просто, поскольку Уриен являлся нашим соседом. Мне, конечно, не нравилась мысль, что он может стать верховным королем и над нами. Я молча кивнула, снова уставившись в воду и думая о том, какими обманчивыми и изменчивыми кажутся происходящие события, когда начинаешь докапываться до их сути.
Я вздрогнула и заставила себя забыть о верховном короле и его наследнике. Мы приближались к плавучим домам, расположенным на далеком озере Мильтон – даже верховный король вряд ли смог бы отыскать нас там.
Дома, возраста которых никто точно не знал, стояли на островах из грязи, хвороста и бревен, очень напоминая гнезда чомги. Летом в них чудесно, когда челноки привязаны к верандам, окружающим каждый дом, и вода, открывающаяся взгляду со всех сторон, действует умиротворяюще. И даже зимой пол из начищенных досок и уютные спальни, заливаемые теплом от очага, сложенного из камня-плитняка, так же удобны, как и любой круглый дом на холмах.
В тот год погода была мягкой, возмещая, вероятно, ужасы прошлой зимы, и много раз по утрам Кевин и я брали лошадей на рассвете и катались по тихой, затянутой туманом земле, наблюдая за восходом солнца. Зимние камыши вдоль берега озера, казавшиеся черными из-за тумана, внезапно расступались, когда с пронзительным криком взлетала цапля, и мое сердце взлетало вместе с ней. Даже голые, черные ольхи становились красивыми, когда солнце подсвечивало иней на ветках, сверкавший, как осколки драгоценных камней.
Именно в такое утро мы наткнулись на путника, спящего в шалаше из ветвей и сучьев. Любой неизвестный человек, живущий в лесу, казался непонятным и зловещим, потому что только преступники или сумасшедшие устраивали себе здесь жилище. Кроме того, драные одежды этого существа едва прикрывали татуировки, выдававшие в нем пикта – представителя странного, непокорного народа северных высокогорий, пившего вересковое пиво и обладавшего суровой решимостью. Кети говорила, что их свирепость и издевательства были так ужасны, что римляне построили Стену, чтобы отгородиться от них. Я резко сглотнула и направила Быстроногую прочь, а Кевин рассмеялся.
– Как же ты будешь кельтской королевой, если поворачиваешься и убегаешь при первой же опасности? – уколол он меня. – Давай выясним, кто он такой.
Я начала было протестовать, но Кевин схватил сосновую ветку и начал щекотать ей лысеющую голову спящего.
Остановленные на бегу лошади нетерпеливо гарцевали, а в морозный воздух поднимались облачка. Галлдансер, всегда любопытный, опустил голову и осторожно дунул на голую ногу незнакомца.
– Боже, помоги мне, – пробормотал оборванец, пытаясь укрыться от уколов сосновых иголок и подтянув ноги под накидку из шкуры волка. – Ладно, ладно, встаю, – добавил он с завидным добродушием.
Он медленно сел и потер глаза, а мы в изумлении смотрели на него. На шее у неизвестного висел деревянный крест, и он перекрестился, хотя было неясно, является ли это приветствием или самозащитой. Кевин отбросил ветку сосны в сторону.
– Куда направляешься, отец? – спросил он, учитывая временный характер убежища незнакомца и отсутствие кострища.
– В монастырь Уиторн, конечно, – последовал ответ.
– Как давно ты ел? – спросил мой спутник, и пикт печально ухмыльнулся.
– Над этим я задумываюсь не часто, – ответил он, – потому что привык довольствоваться тем, что посылает мне господь.
Итак, мы показали ему направление на озеро и быстрым галопом поскакали домой. Прибытие любого гостя – причина для волнения, а появление такого странного и необычного человека непременно обещало стать интересным событием.
Мы оставили лошадей на попечение Руфона и с криками ринулись по настилу к дому.
– Гость на подходе… гость, Гледис, гость!
Кухарка оторвалась от горшка с овсяной кашей, которую мешала, почти не выразив удивления.
– В это время года? – спросила она, и мы рассказали ей все, что знали, пока она накладывала в миски густую, горячую кашу и ставила их перед нами.
– Ну, ему придется довольствоваться тем, что у нас есть… густая овсянка и подливка из сливок. – Она пожала плечами.
– Я уверена, ему хватит, – вставила Бригит, явно взволнованная мыслью о таком госте. – Святым людям много не нужно, ты же знаешь.
И вот появился отец Брайди, рваные одежды которого и неряшливый вид никак не вязались с его глазами, излучающими веселье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
– Новыми вождями стали Амброзий, обладавший большим опытом в делах управления страной, и его брат Утер, военачальник. Вдвоем они восстановили порядок в королевстве и заставили саксов вернуться на восточное побережье. Амброзий был объявлен верховным королем и призвал ко двору молодого чародея Мерлина, признав его своим родным сыном, хотя и рожденным вне брака. Римлянин по воспитанию и мышлению, Амброзий принялся восстанавливать закон и порядок, разъезжая по стране и пытаясь объединить различные кельтские племена. Однако он стал жертвой отравителя при дворе, и поскольку воинам больше всего по душе пришелся его брат Утер, они избрали его верховным королем. Это случилось шестнадцать лет назад, – размышлял Кевин уже обычным голосом. – У Утера не было наследника в течение всех лет его правления, не считая, конечно, какого-то загадочного принца, которого, по слухам, создал Мерлин с помощью магии и колдовства. В течение многих лет никто не видел ни мальчика, ни колдуна; никто не знает, где находится ребенок или как его зовут… и даже неизвестно, жив ли он. У наследников всегда найдутся враги, если есть претенденты на корону.
– Но кто же на нее претендует? – спросила я, все еще не понимая, какое отношение это имеет к нашим делам в Регеде.
– Эдвен говорит, что многие недовольны такой приверженностью к Риму и хотят, чтобы верховная корона вернулась к старым кельтским семьям, которые обладали властью до начала Смутного времени. Поскольку верховный король выбирается с общего согласия, многие могут соперничать за почет и власть, которые приносит этот титул.
Его черные, пронзительные глаза пристально следили за мной.
– Скажи-ка, – сказал он, – как бы ты отнеслась к тому, чтобы верховная корона была бы отдана, например, Уриену?
– О…
Ответить было совсем не просто, поскольку Уриен являлся нашим соседом. Мне, конечно, не нравилась мысль, что он может стать верховным королем и над нами. Я молча кивнула, снова уставившись в воду и думая о том, какими обманчивыми и изменчивыми кажутся происходящие события, когда начинаешь докапываться до их сути.
Я вздрогнула и заставила себя забыть о верховном короле и его наследнике. Мы приближались к плавучим домам, расположенным на далеком озере Мильтон – даже верховный король вряд ли смог бы отыскать нас там.
Дома, возраста которых никто точно не знал, стояли на островах из грязи, хвороста и бревен, очень напоминая гнезда чомги. Летом в них чудесно, когда челноки привязаны к верандам, окружающим каждый дом, и вода, открывающаяся взгляду со всех сторон, действует умиротворяюще. И даже зимой пол из начищенных досок и уютные спальни, заливаемые теплом от очага, сложенного из камня-плитняка, так же удобны, как и любой круглый дом на холмах.
В тот год погода была мягкой, возмещая, вероятно, ужасы прошлой зимы, и много раз по утрам Кевин и я брали лошадей на рассвете и катались по тихой, затянутой туманом земле, наблюдая за восходом солнца. Зимние камыши вдоль берега озера, казавшиеся черными из-за тумана, внезапно расступались, когда с пронзительным криком взлетала цапля, и мое сердце взлетало вместе с ней. Даже голые, черные ольхи становились красивыми, когда солнце подсвечивало иней на ветках, сверкавший, как осколки драгоценных камней.
Именно в такое утро мы наткнулись на путника, спящего в шалаше из ветвей и сучьев. Любой неизвестный человек, живущий в лесу, казался непонятным и зловещим, потому что только преступники или сумасшедшие устраивали себе здесь жилище. Кроме того, драные одежды этого существа едва прикрывали татуировки, выдававшие в нем пикта – представителя странного, непокорного народа северных высокогорий, пившего вересковое пиво и обладавшего суровой решимостью. Кети говорила, что их свирепость и издевательства были так ужасны, что римляне построили Стену, чтобы отгородиться от них. Я резко сглотнула и направила Быстроногую прочь, а Кевин рассмеялся.
– Как же ты будешь кельтской королевой, если поворачиваешься и убегаешь при первой же опасности? – уколол он меня. – Давай выясним, кто он такой.
Я начала было протестовать, но Кевин схватил сосновую ветку и начал щекотать ей лысеющую голову спящего.
Остановленные на бегу лошади нетерпеливо гарцевали, а в морозный воздух поднимались облачка. Галлдансер, всегда любопытный, опустил голову и осторожно дунул на голую ногу незнакомца.
– Боже, помоги мне, – пробормотал оборванец, пытаясь укрыться от уколов сосновых иголок и подтянув ноги под накидку из шкуры волка. – Ладно, ладно, встаю, – добавил он с завидным добродушием.
Он медленно сел и потер глаза, а мы в изумлении смотрели на него. На шее у неизвестного висел деревянный крест, и он перекрестился, хотя было неясно, является ли это приветствием или самозащитой. Кевин отбросил ветку сосны в сторону.
– Куда направляешься, отец? – спросил он, учитывая временный характер убежища незнакомца и отсутствие кострища.
– В монастырь Уиторн, конечно, – последовал ответ.
– Как давно ты ел? – спросил мой спутник, и пикт печально ухмыльнулся.
– Над этим я задумываюсь не часто, – ответил он, – потому что привык довольствоваться тем, что посылает мне господь.
Итак, мы показали ему направление на озеро и быстрым галопом поскакали домой. Прибытие любого гостя – причина для волнения, а появление такого странного и необычного человека непременно обещало стать интересным событием.
Мы оставили лошадей на попечение Руфона и с криками ринулись по настилу к дому.
– Гость на подходе… гость, Гледис, гость!
Кухарка оторвалась от горшка с овсяной кашей, которую мешала, почти не выразив удивления.
– В это время года? – спросила она, и мы рассказали ей все, что знали, пока она накладывала в миски густую, горячую кашу и ставила их перед нами.
– Ну, ему придется довольствоваться тем, что у нас есть… густая овсянка и подливка из сливок. – Она пожала плечами.
– Я уверена, ему хватит, – вставила Бригит, явно взволнованная мыслью о таком госте. – Святым людям много не нужно, ты же знаешь.
И вот появился отец Брайди, рваные одежды которого и неряшливый вид никак не вязались с его глазами, излучающими веселье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130