– Твой отец очень беспокоится за мальчика, но мы с Бригит долго говорили с ним, и все вместе решили, что пусть будет так, как хочет Кевин.
Я снова кивнула, а мой старый приятель продолжал наблюдать за мной из-под косматых бровей.
– Послушай, дитя, время все лечит, – сказал он, – даже гнев на богиню судьбы.
Итак, больше об этом мы не говорили. Я побрела на псарню, где все еще был привязан Эйлб, и села радом. Огромный пес бросил на меня короткий взгляд, обшарив мое лицо скорбными глазами, как бы спрашивая, почему я ничего не делаю, когда случилось такое несчастье. Наконец он вздохнул и снова опустил голову на лапы. Я погладила его и немного поговорила с ним, но он не ответил на мою ласку. Может быть, пес тоже считал, что это дурной сон, и если он немного подождет, то проснется.
Позже в тот же день, когда уехали наши гости, я нашла Руфона и спросила, как ведет себя Эйлб.
– Он тоскует, девочка. Тоскует по молодому человеку. Он не ел ни вчера вечером, ни сегодня утром, и даже когда я спустил его с цепи, ничем не заинтересовался.
– Сможет ли он найти Кевина, если мы отпустим его? – спросила я.
Руфон очень внимательно посмотрел на меня, потом пожал плечом.
– Думаю, да, если собака поймет, что ей можно уйти.
– Как ты объяснишь ему это?
– Ну, – начал мой наставник, потирая покрытый щетиной подбородок и хмурясь. – Думаю, что можно взять какую-нибудь вещь мальчика, которая пахнет им, и дать понюхать псу. А потом я отведу его к воротам и постараюсь объяснить, чтобы он шел искать Кевина…
Голос Руфона оборвался, и он посмотрел в сторону псарни.
– Хорошо, – твердо сказала я. – Сделай это. Лучше всего тогда, когда все соберутся на обед, чтобы собака была спокойна.
Пока я говорила, Руфон смотрел в землю, однако теперь внимательно изучал меня.
– Это приказ, госпожа? Ты же знаешь, что собака очень ценная. Это подарок королю от ирландской семьи. Я не хочу терять что-либо, принадлежащее королю.
Я никогда раньше не думала, что способна отдавать приказы, но теперь я твердо посмотрела на своего старого друга и настойчиво повторила:
– Да, Руфон, я хочу, чтобы ты поступил именно так, и, если возникнут какие-нибудь трудности, отвечать за это буду я. Кроме того, что хорошего, если собака умрет от тоски по погибшему хозяину?
Итак, днем, пока остальные сидели за столом, Руфон отвел огромное лохматое животное за ворота и отпустил его. Позже он сказал мне, что Эйлб некоторое время просто сидел напротив него, глядя безнадежным, полным тоски взглядом. Но после того, как Руфон подержал перед его носом ботинок Кевина, а затем швырнул на дорожку, собака подняла уши и встала на ноги.
– Сначала мне показалось, что Эйлб бестолково мечется, но потом я понял, что он идет по какому-то следу, – сказал Руфон с хитрой усмешкой. – Летом запахи сохраняются долго, так что, я думаю, молодой человек к вечеру найдется.
Я думала об этом целый день и, ложась в постель, молила бога о том, чтобы он защитил их обоих.
24
ЛАВИНИЯ
В комнату отца я вошла с тяжелым предчувствием в душе.
Я не знала, зачем он позвал меня, но, было ли это связано с уходом Кевина, нашей поездкой на озеро или потерей Эйлба, он имел право сердиться, и я с ужасом ждала выговора.
Окна, выходящие на запад, были открыты, и, летний ветерок доносил тихое воркование голубей. Король Регеда пристально разглядывал родословную таблицу лошадей, расстеленную на столе, и казалось, не замечал моего присутствия, пока я не подошла и не стала рядом. Однако он так и не поднял глаз, и я тоже начала изучать таблицу, в уме прослеживая родословную Быстроногой, пока не поняла, что отец рассматривает уже не таблицу, а меня.
– Что на тебя накатило вчера, дитя? – спросил он. В его голосе слышалось скорее удивление, чем обвинение. – Тебе, конечно, было известно, что они христиане и сочтут оскорбительным твое предложение встретиться с Владычицей?
Я пожала плечами и уставилась на свои руки, не в силах придумать ответ. Мои мысли были заняты другими, более важными вещами, и я забыла о перепалке с племянником короля Марка сразу, как только добилась своего.
– И с каких это пор ты превратилась в защитницу Владычицы? – продолжал отец, опускаясь на стул, и сделал мне знак садиться. – Я никогда не думал, что ты так увлечена ею…
– Я понимаю, отец. – Я кивнула, думая, с чего начать. – Я виновата, что была груба с нашими гостями. Мне правда жаль. Но меня очень испугало, что ты собираешься отдать меня в жены незнакомому человеку. Это… это не то, что мне хочется, отец.
Ответ короля был быстрым и негодующим.
– Не хочется? Какое отношение ко всему этому имеет слово «хочу»? Есть многие вещи, которые монархи – и короли, и королевы – обязаны делать, хотя им лично делать этого не хочется. И брак тоже иногда относится к таким вещам. – Он с минуту помолчал и, казалось, сменил тему. – Кети говорит, что ты слишком много внимания уделяла ирландскому мальчишке и расстроена его бегством…
Я сидела очень тихо, не зная, к чему он клонит. Связав Кевина с моим отказом претендентам, отец вполне сможет назначить награду за голову ирландца…
– Ну, на этот счет можешь не беспокоиться, дитя. Я не собираюсь приговаривать его к смерти, и людям не запрещается встречаться с ним. Жаль, конечно, что так случилось, но ты не можешь допустить, чтобы подобное происшествие отвлекало тебя от твоих обязанностей. Жизнь продолжается, – добавил он, рассматривая кольцо на руке, подаренное матерью.
Было ясно, что отец воспринял мои отношения с Кевином просто как детскую дружбу. Сейчас, конечно, было не время предполагать, что они могли перерасти во что-то более серьезное, гораздо более серьезное, поэтому я вздохнула с облегчением, довольная тем, что король не собирается развивать эту тему.
– Сейчас ты приближаешься к тому возрасту, когда девушки выходят замуж, – продолжил он. – И обязательно появятся другие мужчины, которые захотят посмотреть на тебя, и кое-кто, даю слово, будет предлагать тебе руку и корону. Подобные дела требуют такта и уважительности, ты же не можешь гнать их от себя только забавы ради. – Он снова помолчал. – Твоя мать, будь она жива, объяснила бы тебе это лучше…
– Ха, – фыркнула я, – она поняла бы меня лучше кого бы то ни было! Разве ты забыл, что ее собирались выдать замуж за человека, которого она никогда не видела, когда она согласилась убежать с тобой? Мать отлично понимала, что значит, если тебя продают как кусок сыра ради политической выгоды…
Отец метнул меня быстрый тяжелый взгляд и дернул бровью.
В течение долгой минуты я не опускала глаз, и наконец он громко вздохнул и отвернулся.
– Тебе будет легче, если я пообещаю не принимать никаких решений, не посоветовавшись с тобой? Мы рассмотрим все за и против вместе, когда придет время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Я снова кивнула, а мой старый приятель продолжал наблюдать за мной из-под косматых бровей.
– Послушай, дитя, время все лечит, – сказал он, – даже гнев на богиню судьбы.
Итак, больше об этом мы не говорили. Я побрела на псарню, где все еще был привязан Эйлб, и села радом. Огромный пес бросил на меня короткий взгляд, обшарив мое лицо скорбными глазами, как бы спрашивая, почему я ничего не делаю, когда случилось такое несчастье. Наконец он вздохнул и снова опустил голову на лапы. Я погладила его и немного поговорила с ним, но он не ответил на мою ласку. Может быть, пес тоже считал, что это дурной сон, и если он немного подождет, то проснется.
Позже в тот же день, когда уехали наши гости, я нашла Руфона и спросила, как ведет себя Эйлб.
– Он тоскует, девочка. Тоскует по молодому человеку. Он не ел ни вчера вечером, ни сегодня утром, и даже когда я спустил его с цепи, ничем не заинтересовался.
– Сможет ли он найти Кевина, если мы отпустим его? – спросила я.
Руфон очень внимательно посмотрел на меня, потом пожал плечом.
– Думаю, да, если собака поймет, что ей можно уйти.
– Как ты объяснишь ему это?
– Ну, – начал мой наставник, потирая покрытый щетиной подбородок и хмурясь. – Думаю, что можно взять какую-нибудь вещь мальчика, которая пахнет им, и дать понюхать псу. А потом я отведу его к воротам и постараюсь объяснить, чтобы он шел искать Кевина…
Голос Руфона оборвался, и он посмотрел в сторону псарни.
– Хорошо, – твердо сказала я. – Сделай это. Лучше всего тогда, когда все соберутся на обед, чтобы собака была спокойна.
Пока я говорила, Руфон смотрел в землю, однако теперь внимательно изучал меня.
– Это приказ, госпожа? Ты же знаешь, что собака очень ценная. Это подарок королю от ирландской семьи. Я не хочу терять что-либо, принадлежащее королю.
Я никогда раньше не думала, что способна отдавать приказы, но теперь я твердо посмотрела на своего старого друга и настойчиво повторила:
– Да, Руфон, я хочу, чтобы ты поступил именно так, и, если возникнут какие-нибудь трудности, отвечать за это буду я. Кроме того, что хорошего, если собака умрет от тоски по погибшему хозяину?
Итак, днем, пока остальные сидели за столом, Руфон отвел огромное лохматое животное за ворота и отпустил его. Позже он сказал мне, что Эйлб некоторое время просто сидел напротив него, глядя безнадежным, полным тоски взглядом. Но после того, как Руфон подержал перед его носом ботинок Кевина, а затем швырнул на дорожку, собака подняла уши и встала на ноги.
– Сначала мне показалось, что Эйлб бестолково мечется, но потом я понял, что он идет по какому-то следу, – сказал Руфон с хитрой усмешкой. – Летом запахи сохраняются долго, так что, я думаю, молодой человек к вечеру найдется.
Я думала об этом целый день и, ложась в постель, молила бога о том, чтобы он защитил их обоих.
24
ЛАВИНИЯ
В комнату отца я вошла с тяжелым предчувствием в душе.
Я не знала, зачем он позвал меня, но, было ли это связано с уходом Кевина, нашей поездкой на озеро или потерей Эйлба, он имел право сердиться, и я с ужасом ждала выговора.
Окна, выходящие на запад, были открыты, и, летний ветерок доносил тихое воркование голубей. Король Регеда пристально разглядывал родословную таблицу лошадей, расстеленную на столе, и казалось, не замечал моего присутствия, пока я не подошла и не стала рядом. Однако он так и не поднял глаз, и я тоже начала изучать таблицу, в уме прослеживая родословную Быстроногой, пока не поняла, что отец рассматривает уже не таблицу, а меня.
– Что на тебя накатило вчера, дитя? – спросил он. В его голосе слышалось скорее удивление, чем обвинение. – Тебе, конечно, было известно, что они христиане и сочтут оскорбительным твое предложение встретиться с Владычицей?
Я пожала плечами и уставилась на свои руки, не в силах придумать ответ. Мои мысли были заняты другими, более важными вещами, и я забыла о перепалке с племянником короля Марка сразу, как только добилась своего.
– И с каких это пор ты превратилась в защитницу Владычицы? – продолжал отец, опускаясь на стул, и сделал мне знак садиться. – Я никогда не думал, что ты так увлечена ею…
– Я понимаю, отец. – Я кивнула, думая, с чего начать. – Я виновата, что была груба с нашими гостями. Мне правда жаль. Но меня очень испугало, что ты собираешься отдать меня в жены незнакомому человеку. Это… это не то, что мне хочется, отец.
Ответ короля был быстрым и негодующим.
– Не хочется? Какое отношение ко всему этому имеет слово «хочу»? Есть многие вещи, которые монархи – и короли, и королевы – обязаны делать, хотя им лично делать этого не хочется. И брак тоже иногда относится к таким вещам. – Он с минуту помолчал и, казалось, сменил тему. – Кети говорит, что ты слишком много внимания уделяла ирландскому мальчишке и расстроена его бегством…
Я сидела очень тихо, не зная, к чему он клонит. Связав Кевина с моим отказом претендентам, отец вполне сможет назначить награду за голову ирландца…
– Ну, на этот счет можешь не беспокоиться, дитя. Я не собираюсь приговаривать его к смерти, и людям не запрещается встречаться с ним. Жаль, конечно, что так случилось, но ты не можешь допустить, чтобы подобное происшествие отвлекало тебя от твоих обязанностей. Жизнь продолжается, – добавил он, рассматривая кольцо на руке, подаренное матерью.
Было ясно, что отец воспринял мои отношения с Кевином просто как детскую дружбу. Сейчас, конечно, было не время предполагать, что они могли перерасти во что-то более серьезное, гораздо более серьезное, поэтому я вздохнула с облегчением, довольная тем, что король не собирается развивать эту тему.
– Сейчас ты приближаешься к тому возрасту, когда девушки выходят замуж, – продолжил он. – И обязательно появятся другие мужчины, которые захотят посмотреть на тебя, и кое-кто, даю слово, будет предлагать тебе руку и корону. Подобные дела требуют такта и уважительности, ты же не можешь гнать их от себя только забавы ради. – Он снова помолчал. – Твоя мать, будь она жива, объяснила бы тебе это лучше…
– Ха, – фыркнула я, – она поняла бы меня лучше кого бы то ни было! Разве ты забыл, что ее собирались выдать замуж за человека, которого она никогда не видела, когда она согласилась убежать с тобой? Мать отлично понимала, что значит, если тебя продают как кусок сыра ради политической выгоды…
Отец метнул меня быстрый тяжелый взгляд и дернул бровью.
В течение долгой минуты я не опускала глаз, и наконец он громко вздохнул и отвернулся.
– Тебе будет легче, если я пообещаю не принимать никаких решений, не посоветовавшись с тобой? Мы рассмотрим все за и против вместе, когда придет время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130