Пышность лета уже вызывала у меня отвращение, и я мечтала, чтобы надо мной оказалась высокая бодрящая голубизна северного неба вместо призрачных опаловых облаков над Сарумом.
– У тебя есть какие-нибудь известия от Мерлина? – беспокойно спросила я.
– Только сообщения, которые получает Бедивер, – ответила Нимю. Она посмотрела на меня, и на мгновение мне показалось, что жрица читает мои мысли.
– Я уверена, что с ними обоими все в порядке, – она положила руку поверх моей. – Просто поход займет больше времени, чем ожидалось.
Вскоре в Сарум начали прибывать группы раненых. Они были достаточно сильны, чтобы вынести путешествие, но слишком изувечены, чтобы принести хоть какую-то пользу в походе. Раненых везли на телегах, тащили на носилках, некоторые шли, опираясь на палку или костыли. Они сообщили, что враг рассеялся и Артур сформировал из своих людей небольшие отрады, преследующие противника по Южному Уэльсу.
Организовали временный госпиталь, и Моргана получила возможность немного разрядиться. Бригит вызвалась помогать ей, полностью забыв про религиозные разногласия, когда речь зашла о спасении жизней. Текли дни, и порядок наладился, и работа этой необычной пары приносила впечатляющие плоды.
К летнему солнцестоянию Моргана закончила вышивать третью подушку подряд. Даже работа в госпитале не могла полностью занять ее время, и она буквально превратилась в туго стянутый комок нервов. Я вспомнила, как Кевин говорил, что нельзя приручить лисенка, и поняла, насколько он был прав: невозможно приручить того, кто не желает быть прирученным. Владычице не хотелось оставаться с нами, и, хотя она старалась быть любезной, ситуация была невыносима для ее беспокойной натуры.
И вот однажды к нашим воротам в сумерках, наступивших после захода солнца, подъехал Акколон. Стражник разбудил Бедивера, тот расспросил юношу, и к утру каждая горожанка знала, что у нас гость с континента.
Моргана принялась обхаживать его с таким же рвением, с каким пустельга осматривает место в траве, где скрывается добыча.
– Проехать всю дорогу от Галлии, чтобы помочь моему брату! – восхищалась она на следующий вечер. – Силы небесные, какой исключительный пример преданности.
Акколон был красив, молод, строен и мускулист, и сейчас вспыхнул от пристального внимания Морганы. Он был немногим старше Гавейна, и, судя по всему, Владычица вскружила ему голову.
– Артур огорчится, что ты не с ним в сражении, – сказала я, – но мы приглашаем тебя остаться здесь, пока он со своими рыцарями не вернется.
– А может быть, – вкрадчиво предложила Моргана, – ты поедешь со мной на озера? Люди, обычно сопровождающие меня, уехали с верховным королем, но, если ты будешь рядом, я смогу чувствовать себя в безопасности…
Наш гость не очень понимал, что ему предлагают, и растерянно оглядел стол.
– Мне кажется, – любезно сказал Бедивер, поворачиваясь к Моргане, – твой брат надеется, что ты останешься здесь и будешь продолжать лечить раненых, вернувшихся домой. Госпожа Моргана – лучший лекарь во всей Британии, – добавил он, обращаясь к гостю.
– Какое счастье для короля, – заметил Акколон, и Моргана милостиво приняла комплимент.
– Что ж, можешь сопровождать меня, когда я буду собирать травы на равнине. Могу даже взять тебя с собой в Стоунхендж, – предложила она с манящим блеском в глазах.
Я никогда раньше не видела, чтобы мужчину так умело обольщали, и это и зачаровывало меня, и вызывало отвращение. Верховная жрица ловко играла с молодым воином, будучи намного старше и опытнее.
Возможно, если бы они были ближе по возрасту или их отношения строились на взаимном флирте, поведение Морганы не казалось бы столь непристойным. Сейчас же я могла только улыбаться нашему гостю и надеяться, что он отдаст себе отчет, куда его втягивают.
Они взяли за правило уезжать вместе верхом в любое время дня и ночи. Как многозначительно подчеркивала Моргана, некоторые растения надо собирать до рассвета, тогда как другим необходимы колдовские чары молодой луны. Сначала с ними ездили ее женщины, но через некоторое время они все чаще стали исчезать одни. Бедивер беспокоился из-за того, что не мог обеспечить их безопасность, но потом решил, что лучше позволить Моргане поступать по-своему и тем самым избежать крупного скандала, чем связывать ее ограничениями и смотреть, как она их нарушает.
И вот как-то в августе я пила чай с Игрейной. Внезапно королева-мать потеряла сознание, кожа ее побледнела и стала влажной, и одна рука сжалась в кулак.
Эттарда вскочила и стала растирать ей руки, а я выбежала из комнаты, отчаянно пытаясь найти Моргану. Бригит сказала, что в госпитале ее не было уже несколько часов, и, послав пажа посмотреть, стоит ли ее лошадь в конюшне, я понеслась по коридору к комнате золовки.
– Моргана, Моргана! – крикнула я, отбросив тяжелый полог и без стука врываясь в комнату. – Моргана, ты здесь?
Движение резко прекратилось, и, когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидела на кровати Акколона, перекатившегося на бок.
– Зачем же так бессовестно подглядывать? – вздохнула жрица, томно натягивая простыню на бедра.
– Игрейна, – задыхаясь выпалила я и, протянув руку, вцепилась в стул с высокой спинкой, пытаясь успокоиться. – У нее какой-то приступ, и ей нужна ты…
– Я скоро приду, – последовал краткий ответ, и я, переведя дух, побежала вниз, в зал.
Когда я вернулась, королева-мать выглядела лучше, хотя Нимю настояла, чтобы она легла и тепло укрылась. Через несколько минут пришла Моргана и выпроводила нас из комнаты. Не знаю, что она делала, но вскоре Игрейне стало легче, и она спокойно заснула.
Я считала, что если не заговорю о своем вторжении в комнату золовки, о нем будет забыто. Любая кельтская королева имела право переспать с кем угодно при условии, что таким образом не предает свой народ. Я не видела причины упоминать об этом в разговоре с ней или с кем-нибудь еще, и страшно удивилась, когда в тот же вечер ко мне пришел Катбад с приглашением от Владычицы.
Мне очень хотелось отправить его обратно и напомнить, что даже верховная жрица не может приказывать королевским особам. Но ради Артура я прикусила язык и пошла узнать, что ей нужно.
Моргана сидела на стуле с высокой спинкой, вцепившись пальцами в подлокотники. Она отпустила прислужниц и повернулась, гневно глядя на меня.
– Я не позволю никому, кроме богини, судить меня, – объявила Моргана, даже не дождавшись, пока я сяду.
– У меня нет ни нужды, ни желания судить тебя, – ответила я, разозлившись на ее безосновательную резкость. Было ясно, что она так же мало понимала меня, как и я ее.
– Ах, довольно! – В ее словах сквозило презрение. – Не думай, что я поверю, будто ты не расскажешь Артуру, а возможно, и моему мужу о том, что наверняка видела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130