Дахут умеет добиваться своего.
Когда я спустился вниз, Дахут ждала меня в костюме для верховой езды,
волосы вокруг головы как шлем. Мы пошли к конюшне. Здесь находилось с
десяток первоклассных лошадей. Я поискал черного жеребца. Не увидел, но
один бокс был пуст. Я выбрал чалого жеребца, а Дахут длинноногого гнедого.
Я больше всего хотел увидеть "каменный сад" де Кераделя. Но не увидел.
Мы неторопливо прошлись по хорошо ухоженной трассе для верховой езды;
иногда виднелось море, но чаще скалы и деревья закрывали его. Своеобразная
местность и очень хорошо приспособленная для одиночества. Наконец мы
подъехали к стене, повернули и поехали вдоль нее. Проволочное заграждение
охраняло ее верх, и мне показалось, что провода находятся под напряжением.
Лайас не мог здесь перелезть через стену. Я подумал, что, может, он не
только получил, но и преподал урок. У стены там и тут стояли невысокие
смуглые люди. У них были дубины, но я не мог определить, есть ли другое
оружие. Когда мы проезжали, они кланялись.
Мы приблизились к массивным воротам, охраняемым гарнизоном из
нескольких человек. Проехали мимо и оказались на широком длинном лугу,
усеянном низкорослыми кустами, похожими на присевших людей. Мне пришло в
голову, что здесь несчастный Лайас встретился с собаками, которые не
собаки. При свете солнца, на свежем воздухе, в возбуждении верховой
прогулки этот рассказ терял свою достоверность. Но все же вид у этого
места пугающий и зловещий. Я мимоходом сказал об этом Дахут. Она со
скрытой насмешкой посмотрела на меня и спокойно ответила:
- Да, но здесь хорошо охотиться.
И поехала дальше, ничего не сказав о том, что это за охота. А я не
спросил: что-то в ее ответе восстановило мою веру в рассказ Лайаса.
Мы подъехали к концу стены, и, как и говорил Мак Канн, она была
встроена в скалу. Большая скала закрывала вид на то, что находится дальше.
Я сказал:
- Я хотел бы посмотреть сверху, - и прежде чем она смогла ответить,
спешился и стал взбираться на скалу. С вершины виден был открытый океан. В
нескольких сотнях ярдов от берега в небольшой лодке сидели два рыбака.
Увидев меня, они подняли головы, и один стал опускать ручную сеть.
Работа Мак Канна.
Я спустился и присоединился к Дахут. Спросил:
- Не хотите ли проехаться за воротами галопом? Я бы хотел осмотреть
окрестности.
Она поколебалась, затем кивнула. Мы повернули назад, проехали через
ворота и оказались на сельской дороге. Немного погодя мы увидели старинный
дом в стороне от дороги среди больших деревьев. От дороги его отделяла
каменная стена. У ворот стоял Мак Канн.
Он невозмутимо смотрел, как мы подъезжаем. Дахут проехала, не
взглянув на него. Я отстал на несколько шагов и, проезжая мимо Мак Канна,
бросил карточку. Я надеялся на такой случай и потому заранее написал:
Что-то тут очень плохое, но доказательств пока нет. Примерно тридцать
человек, думаю, все вооружены. За стеной проволочное заграждение под
напряжением.
Догнал мадемуазель, и мы проехали еще с милю. Она остановилась и
спросила:
- Достаточно видели?
Я ответил:
- Да, - и мы повернули назад. Мак Канн по-прежнему стоял у ворот, как
будто и не двигался. Но бумаги на дороге не было. Охранники увидели нас и
открыли ворота. Тем же путем мы вернулись к дому.
Дахут раскраснелась от езды. Она сказала:
- Я выкупаюсь. Ленч на яхте.
- Отлично, - ответил я. - Надеюсь, после него мне не захочется спать,
как вчера.
Глаза ее сузились, но мое лицо оставалось невинным. Она улыбнулась.
- Не захочется, я уверена. Вы привыкаете.
Я мрачно заметил:
- Надеюсь. За обедом вчера я был ужасно скучен.
Она снова улыбнулась.
- Вовсе нет. Вы очень понравились моему отцу.
И со смехом ушла в дом.
Я был очень рад, что понравился ее отцу.
Абсолютно восхитительная морская прогулка с абсолютно восхитительной
девушкой. Только когда один из членов экипажа при нашем приближении встал
на колени, ощутил я зловещее нижнее течение. А потом обед с де Кераделем и
его дочерью. Разговор с де Кераделем был настолько интересен, что я забыл
о том, что я пленник.
Я обсуждал с ним то, что хотел обсудить в тот вечер, когда Билл
попросил меня ни с чем не соглашаться. Иногда манеры де Кераделя
раздражающе напоминали манеры верховного жреца, обучающего новичка самым
элементарным вещам: он принимал само собой разумеющимися такие факты,
которые современная наука считает мрачнейшими суевериями, он же считал все
это доказанным на опыте. Но знания его были огромными, а ум острым, и я
удивлялся, как можно за одну короткую жизнь узнать так много.
Он говорил о враге Озириса черном Тифоне, которого египтяне также
называли Сетом Рыжеволосым. Рассказывал о Элевсинских и Дельфийских
мистериях, как будто сам был их свидетелем. Описывал их в мельчайших
подробностях, да и другие, более древние и страшные обряды, давно
погребенные в сгнивших от времени храмах. Злые тайны шабаша были открыты
для него; однажды он заговорил о преклонении перед Корой, Дочерью,
известной также как Персефона, Геката и под множеством других уходящих в
бесконечную цепь веков имен, - женой Аида, царицей теней, чьими дочерьми
были фурии.
Я рассказал ему, чему был свидетелем в Дельфийской пещере, когда
христианский священник с душой язычника пробудил Кору... и я видел, как
величественная, ужасная фигура появилась в клубах дыма от жертвы на
древнем алтаре.
Он слушал внимательно, не прерывая, как будто для него рассказ этот
знаком. Спросил:
- А Она приходила к нему раньше?
- Не знаю, - ответил я.
Он сказал, обращаясь непосредственно к мадемуазель:
- Даже если и так, тот факт, что она явилась... доктора Карнаку...
весьма многозначителен. Это доказывает, что он...
Дахут прервала его, и мне показалось, что в ее взгляде было
предупреждение:
- Что он... приемлем. Да, отец.
Де Керадель рассматривал меня.
- Весьма полезный опыт. В его свете... и в свете других
обстоятельств, которые вы нам поведали, я удивляюсь... почему вы были так
враждебны к этим идеям в тот вечер, когда мы впервые встретились.
Я ответил прямо:
- Я был пьян... и готов спорить с кем угодно.
Он оскалил зубы, затем открыто рассмеялся.
- Вы не боитесь говорить правду.
- Не боюсь, ни в пьяном, ни в трезвом виде, - согласился я.
Он молча рассматривал меня. Потом проговорил, скорее обращаясь к
самому себе, чем ко мне:
- Не знаю... возможно, она права... если бы я мог доверять ему, это
бы нам дало многое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Когда я спустился вниз, Дахут ждала меня в костюме для верховой езды,
волосы вокруг головы как шлем. Мы пошли к конюшне. Здесь находилось с
десяток первоклассных лошадей. Я поискал черного жеребца. Не увидел, но
один бокс был пуст. Я выбрал чалого жеребца, а Дахут длинноногого гнедого.
Я больше всего хотел увидеть "каменный сад" де Кераделя. Но не увидел.
Мы неторопливо прошлись по хорошо ухоженной трассе для верховой езды;
иногда виднелось море, но чаще скалы и деревья закрывали его. Своеобразная
местность и очень хорошо приспособленная для одиночества. Наконец мы
подъехали к стене, повернули и поехали вдоль нее. Проволочное заграждение
охраняло ее верх, и мне показалось, что провода находятся под напряжением.
Лайас не мог здесь перелезть через стену. Я подумал, что, может, он не
только получил, но и преподал урок. У стены там и тут стояли невысокие
смуглые люди. У них были дубины, но я не мог определить, есть ли другое
оружие. Когда мы проезжали, они кланялись.
Мы приблизились к массивным воротам, охраняемым гарнизоном из
нескольких человек. Проехали мимо и оказались на широком длинном лугу,
усеянном низкорослыми кустами, похожими на присевших людей. Мне пришло в
голову, что здесь несчастный Лайас встретился с собаками, которые не
собаки. При свете солнца, на свежем воздухе, в возбуждении верховой
прогулки этот рассказ терял свою достоверность. Но все же вид у этого
места пугающий и зловещий. Я мимоходом сказал об этом Дахут. Она со
скрытой насмешкой посмотрела на меня и спокойно ответила:
- Да, но здесь хорошо охотиться.
И поехала дальше, ничего не сказав о том, что это за охота. А я не
спросил: что-то в ее ответе восстановило мою веру в рассказ Лайаса.
Мы подъехали к концу стены, и, как и говорил Мак Канн, она была
встроена в скалу. Большая скала закрывала вид на то, что находится дальше.
Я сказал:
- Я хотел бы посмотреть сверху, - и прежде чем она смогла ответить,
спешился и стал взбираться на скалу. С вершины виден был открытый океан. В
нескольких сотнях ярдов от берега в небольшой лодке сидели два рыбака.
Увидев меня, они подняли головы, и один стал опускать ручную сеть.
Работа Мак Канна.
Я спустился и присоединился к Дахут. Спросил:
- Не хотите ли проехаться за воротами галопом? Я бы хотел осмотреть
окрестности.
Она поколебалась, затем кивнула. Мы повернули назад, проехали через
ворота и оказались на сельской дороге. Немного погодя мы увидели старинный
дом в стороне от дороги среди больших деревьев. От дороги его отделяла
каменная стена. У ворот стоял Мак Канн.
Он невозмутимо смотрел, как мы подъезжаем. Дахут проехала, не
взглянув на него. Я отстал на несколько шагов и, проезжая мимо Мак Канна,
бросил карточку. Я надеялся на такой случай и потому заранее написал:
Что-то тут очень плохое, но доказательств пока нет. Примерно тридцать
человек, думаю, все вооружены. За стеной проволочное заграждение под
напряжением.
Догнал мадемуазель, и мы проехали еще с милю. Она остановилась и
спросила:
- Достаточно видели?
Я ответил:
- Да, - и мы повернули назад. Мак Канн по-прежнему стоял у ворот, как
будто и не двигался. Но бумаги на дороге не было. Охранники увидели нас и
открыли ворота. Тем же путем мы вернулись к дому.
Дахут раскраснелась от езды. Она сказала:
- Я выкупаюсь. Ленч на яхте.
- Отлично, - ответил я. - Надеюсь, после него мне не захочется спать,
как вчера.
Глаза ее сузились, но мое лицо оставалось невинным. Она улыбнулась.
- Не захочется, я уверена. Вы привыкаете.
Я мрачно заметил:
- Надеюсь. За обедом вчера я был ужасно скучен.
Она снова улыбнулась.
- Вовсе нет. Вы очень понравились моему отцу.
И со смехом ушла в дом.
Я был очень рад, что понравился ее отцу.
Абсолютно восхитительная морская прогулка с абсолютно восхитительной
девушкой. Только когда один из членов экипажа при нашем приближении встал
на колени, ощутил я зловещее нижнее течение. А потом обед с де Кераделем и
его дочерью. Разговор с де Кераделем был настолько интересен, что я забыл
о том, что я пленник.
Я обсуждал с ним то, что хотел обсудить в тот вечер, когда Билл
попросил меня ни с чем не соглашаться. Иногда манеры де Кераделя
раздражающе напоминали манеры верховного жреца, обучающего новичка самым
элементарным вещам: он принимал само собой разумеющимися такие факты,
которые современная наука считает мрачнейшими суевериями, он же считал все
это доказанным на опыте. Но знания его были огромными, а ум острым, и я
удивлялся, как можно за одну короткую жизнь узнать так много.
Он говорил о враге Озириса черном Тифоне, которого египтяне также
называли Сетом Рыжеволосым. Рассказывал о Элевсинских и Дельфийских
мистериях, как будто сам был их свидетелем. Описывал их в мельчайших
подробностях, да и другие, более древние и страшные обряды, давно
погребенные в сгнивших от времени храмах. Злые тайны шабаша были открыты
для него; однажды он заговорил о преклонении перед Корой, Дочерью,
известной также как Персефона, Геката и под множеством других уходящих в
бесконечную цепь веков имен, - женой Аида, царицей теней, чьими дочерьми
были фурии.
Я рассказал ему, чему был свидетелем в Дельфийской пещере, когда
христианский священник с душой язычника пробудил Кору... и я видел, как
величественная, ужасная фигура появилась в клубах дыма от жертвы на
древнем алтаре.
Он слушал внимательно, не прерывая, как будто для него рассказ этот
знаком. Спросил:
- А Она приходила к нему раньше?
- Не знаю, - ответил я.
Он сказал, обращаясь непосредственно к мадемуазель:
- Даже если и так, тот факт, что она явилась... доктора Карнаку...
весьма многозначителен. Это доказывает, что он...
Дахут прервала его, и мне показалось, что в ее взгляде было
предупреждение:
- Что он... приемлем. Да, отец.
Де Керадель рассматривал меня.
- Весьма полезный опыт. В его свете... и в свете других
обстоятельств, которые вы нам поведали, я удивляюсь... почему вы были так
враждебны к этим идеям в тот вечер, когда мы впервые встретились.
Я ответил прямо:
- Я был пьян... и готов спорить с кем угодно.
Он оскалил зубы, затем открыто рассмеялся.
- Вы не боитесь говорить правду.
- Не боюсь, ни в пьяном, ни в трезвом виде, - согласился я.
Он молча рассматривал меня. Потом проговорил, скорее обращаясь к
самому себе, чем ко мне:
- Не знаю... возможно, она права... если бы я мог доверять ему, это
бы нам дало многое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59