– Ну что вы обо мне теперь скажете? Разве не позор, что я родилась женщиной? Видите, я рождена быть мужчиной!
– Ну я бы не сказал, – ответил Ричард, ибо в этой одежде, являвшей разительный контраст ее искрившимся глазам и чувственным губам, она все-таки была женщиной, только еще более обольстительной.
– Как! По-вашему, у меня это плохо получилось?
– Вы очаровательны! Но я не могу позабыть…
– Так, выходит, это все никуда не годится? – она надула губы.
Потом она предложила ему пройтись с ней рука об руку по ночному городу, и они вышли вместе и оба хохотали до упаду, когда она непринужденно наставляла на кого-нибудь лорнет и принимала презрительное обличье заправского денди.
– Они хватают мужчин, Дик, переодетых женщинами, и, наверное, женщин в мужском платье. Ты выручишь меня, дружище, если меня потащат на суд, не правда ли? Скажешь, это, мол, потому только, что я женщина порядочная и не прячу… «невыразимые», как другие. – Речь свою она перемежала пресловутыми междометиями лондонских денди.
Он начал ощущать какую-то романтичность в этой забаве.
– Ты же силач, мой славный Дик! Ты ведь не дашь какому-нибудь фараону меня увести, не правда ли? Ей-богу, не дашь!
И он всячески заверял, что не оставит ее, а она в это время сгибала свои тонкие пальцы, ощупывая мускулы у него на руке, и опиралась на него всей тяжестью. Особое изящество было в ней в этой роли. Она была грациозным кавалером.
«Сэр Джулиус» – так они называли между собой одеяние денди – часто пускался в ход, когда Ричард приезжал к миссис Маунт по вечерам. При виде сэра Джулиуса Ричарда всякий раз привлекала в нем именно женщина и «наоборот», как любил говорить сам сэр Джулиус.
Но кто так обольщал героя?
Сквозь обличье сэра Джулиуса то и дело проглядывала женщина. Порою случалось, что она сидела и разговаривала с ним и начисто забывала, что она должна изображать собою светского хлыща.
Ни разу она не высказала ни одной мысли, никакого суждения, и тем не менее Ричард считал ее умнейшей из женщин.
Всякого рода сомнения обуревали его. Она была холодна, как лед; она терпеть не могла, когда при ней говорили о любви, и тем не менее свет ее заклеймил позором.
Распространившиеся сплетни доползли и до миссис Дорайи. Она тут же кинулась к Адриену. Мудрый юноша считал, что опасаться нечего. Она устремилась к Ричарду.
– Это правда? Тебя действительно видели на людях в обществе особы дурного поведения, Ричард? Скажи мне правду! Прошу тебя, не мучай меня!
Ричард не знал никого, к кому могло бы подойти данное его теткой определение и с кем его могли видеть.
– Послушай, скажи ты мне правду! Не уклоняйся от прямого ответа. Ты знаешь какую-нибудь особу с дурной репутацией?
Ричард сказал, что он действительно знаком с одной дамой, к которой светское общество очень несправедливо, на которую оно просто клевещет.
Он услышал от миссис Дорайи решительную и беспощадную отповедь; она осуждала племянника и с позиций морали, и с точки зрения света, в душе непрестанно повторяя: «Эта нелепая Система!», «Этот позорный брак!» У сэра Остина в его горнем уединении были серьезные причины над всем этим призадуматься.
Слухи докатились и до леди Блендиш. Та, в свою очередь, прочла Ричарду нотацию, и с ней-то уж он счел возможным вступить в настоящий спор. Вместе с тем он был вынужден привести в качестве довода обстоятельство, о котором раньше даже и не думал.
– Не только она не принесет мне ни малейшего зла, а, напротив, я еще сделаю ей добро, – сказал он.
Леди Блендиш покачала головой и подняла палец кверху.
– Эта особа, как видно, очень умна, если она сумела ввести тебя в подобный обман, дорогой мой.
– Она действительно умна. А свет поступает с ней низко.
– Так, выходит, она жалуется тебе на свое положение?
– Ни единого слова я об этом от нее не слыхал. Но я все равно ее не оставлю. Кроме меня, у нее нет друзей.
– Бедный мальчик! И это она внушила тебе такие мысли?
– Как вы все к ней несправедливы! – вскричал Ричард.
«Каким надо быть безумным, дурным человеком, чтобы подвергать сына таким искушениям!» – подумала леди Блендиш.
Он ничего не обещал леди Блендиш: ни прекратить свои посещения этой женщины, ни перестать показываться с нею на людях. Общество, которое ее осудило и от нее отказалось, было ничуть не лучше – нет, оно было хуже из-за своего мерзкого лицемерия. Молодой человек сказал, что теперь-то наконец он его понял.
– Дитя мое! Общество может быть очень худым. Я вовсе не собираюсь его защищать. Но тебе следует подумать еще кое о ком. Ричард, ты забыл, что у тебя есть жена?
– Ах! Теперь вы все вдруг заговорили о ней. Тетка моя тоже твердит: «Помни, что у тебя есть жена!» Неужели вы думаете, что я могу полюбить кого-нибудь, кроме Люси? Бедная моя девочка! Неужели только потому, что я женат, я должен перестать видеть женщин?
– Женщин!
– А что, разве она не женщина?
– Даже чересчур! – со вздохом ответила защитница прекрасного пола.
Адриен предупредил его уже в более резких выражениях. Ричард только посмеялся над ним. Мудрый юноша иронически отозвался о миссис Маунт. Тогда наш герой предупредил его, в свою очередь, словами столь же резкими, ко более искренними.
– Я не хочу с тобой ссориться, мой мальчик, – сказал Адриен, – я человек миролюбивый. К тому же, мы с тобой слишком разные люди, чтобы вступать в единоборство. Скачи себе на своем коне, благо впереди у тебя высокая цель! Я только хочу сказать, что конь твой легко может сбросить с себя седока и лучше было бы для тебя ехать шагом и наравне со всеми прочими смертными. У тебя очень милая жена… Ну что же, прощай!
Ричарду было непереносимо слышать всякое упоминание о жене и о свете; они теперь оказались для него связанными между собою примерно так, как были связаны поджог скирды и его женитьба. Обворожительный сэр Джулиус, всегда веселый, всегда прямой, рассеял одолевавшие его мрачные мысли.
– Да вы стали выше, – обнаружил вдруг Ричард.
– Ну конечно же, выше. Разве вы не помните, вы же сами говорили, что, когда я в мужском платье, я мала ростом?
– А как же вам это удалось?
– Я подросла, для того чтобы вам понравиться.
– Ну, если уж вы можете такое, значит вы можете все на свете.
– Я действительно готова сделать все на свете.
– Готовы?
– Честное слово!
– Раз так, то… – он вспомнил о своем намерении. Однако, спохватившись, что вести с сэром Джулиусом серьезный разговор было бы нелепо, он умолк.
– Раз так, то что? – спросила она.
– Раз так, то вы храбрый молодой человек.
– Только-то всего?
– А вам этого недостаточно?
– Не совсем. Вы собирались мне что-то сказать. Я прочла это в вашем взгляде.
– Вы увидели, что я восхищен вами.
– Да. Но мужчина не должен восхищаться мужчиной.
– Вероятно, я все-таки в глубине души считаю, что вы женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
– Ну я бы не сказал, – ответил Ричард, ибо в этой одежде, являвшей разительный контраст ее искрившимся глазам и чувственным губам, она все-таки была женщиной, только еще более обольстительной.
– Как! По-вашему, у меня это плохо получилось?
– Вы очаровательны! Но я не могу позабыть…
– Так, выходит, это все никуда не годится? – она надула губы.
Потом она предложила ему пройтись с ней рука об руку по ночному городу, и они вышли вместе и оба хохотали до упаду, когда она непринужденно наставляла на кого-нибудь лорнет и принимала презрительное обличье заправского денди.
– Они хватают мужчин, Дик, переодетых женщинами, и, наверное, женщин в мужском платье. Ты выручишь меня, дружище, если меня потащат на суд, не правда ли? Скажешь, это, мол, потому только, что я женщина порядочная и не прячу… «невыразимые», как другие. – Речь свою она перемежала пресловутыми междометиями лондонских денди.
Он начал ощущать какую-то романтичность в этой забаве.
– Ты же силач, мой славный Дик! Ты ведь не дашь какому-нибудь фараону меня увести, не правда ли? Ей-богу, не дашь!
И он всячески заверял, что не оставит ее, а она в это время сгибала свои тонкие пальцы, ощупывая мускулы у него на руке, и опиралась на него всей тяжестью. Особое изящество было в ней в этой роли. Она была грациозным кавалером.
«Сэр Джулиус» – так они называли между собой одеяние денди – часто пускался в ход, когда Ричард приезжал к миссис Маунт по вечерам. При виде сэра Джулиуса Ричарда всякий раз привлекала в нем именно женщина и «наоборот», как любил говорить сам сэр Джулиус.
Но кто так обольщал героя?
Сквозь обличье сэра Джулиуса то и дело проглядывала женщина. Порою случалось, что она сидела и разговаривала с ним и начисто забывала, что она должна изображать собою светского хлыща.
Ни разу она не высказала ни одной мысли, никакого суждения, и тем не менее Ричард считал ее умнейшей из женщин.
Всякого рода сомнения обуревали его. Она была холодна, как лед; она терпеть не могла, когда при ней говорили о любви, и тем не менее свет ее заклеймил позором.
Распространившиеся сплетни доползли и до миссис Дорайи. Она тут же кинулась к Адриену. Мудрый юноша считал, что опасаться нечего. Она устремилась к Ричарду.
– Это правда? Тебя действительно видели на людях в обществе особы дурного поведения, Ричард? Скажи мне правду! Прошу тебя, не мучай меня!
Ричард не знал никого, к кому могло бы подойти данное его теткой определение и с кем его могли видеть.
– Послушай, скажи ты мне правду! Не уклоняйся от прямого ответа. Ты знаешь какую-нибудь особу с дурной репутацией?
Ричард сказал, что он действительно знаком с одной дамой, к которой светское общество очень несправедливо, на которую оно просто клевещет.
Он услышал от миссис Дорайи решительную и беспощадную отповедь; она осуждала племянника и с позиций морали, и с точки зрения света, в душе непрестанно повторяя: «Эта нелепая Система!», «Этот позорный брак!» У сэра Остина в его горнем уединении были серьезные причины над всем этим призадуматься.
Слухи докатились и до леди Блендиш. Та, в свою очередь, прочла Ричарду нотацию, и с ней-то уж он счел возможным вступить в настоящий спор. Вместе с тем он был вынужден привести в качестве довода обстоятельство, о котором раньше даже и не думал.
– Не только она не принесет мне ни малейшего зла, а, напротив, я еще сделаю ей добро, – сказал он.
Леди Блендиш покачала головой и подняла палец кверху.
– Эта особа, как видно, очень умна, если она сумела ввести тебя в подобный обман, дорогой мой.
– Она действительно умна. А свет поступает с ней низко.
– Так, выходит, она жалуется тебе на свое положение?
– Ни единого слова я об этом от нее не слыхал. Но я все равно ее не оставлю. Кроме меня, у нее нет друзей.
– Бедный мальчик! И это она внушила тебе такие мысли?
– Как вы все к ней несправедливы! – вскричал Ричард.
«Каким надо быть безумным, дурным человеком, чтобы подвергать сына таким искушениям!» – подумала леди Блендиш.
Он ничего не обещал леди Блендиш: ни прекратить свои посещения этой женщины, ни перестать показываться с нею на людях. Общество, которое ее осудило и от нее отказалось, было ничуть не лучше – нет, оно было хуже из-за своего мерзкого лицемерия. Молодой человек сказал, что теперь-то наконец он его понял.
– Дитя мое! Общество может быть очень худым. Я вовсе не собираюсь его защищать. Но тебе следует подумать еще кое о ком. Ричард, ты забыл, что у тебя есть жена?
– Ах! Теперь вы все вдруг заговорили о ней. Тетка моя тоже твердит: «Помни, что у тебя есть жена!» Неужели вы думаете, что я могу полюбить кого-нибудь, кроме Люси? Бедная моя девочка! Неужели только потому, что я женат, я должен перестать видеть женщин?
– Женщин!
– А что, разве она не женщина?
– Даже чересчур! – со вздохом ответила защитница прекрасного пола.
Адриен предупредил его уже в более резких выражениях. Ричард только посмеялся над ним. Мудрый юноша иронически отозвался о миссис Маунт. Тогда наш герой предупредил его, в свою очередь, словами столь же резкими, ко более искренними.
– Я не хочу с тобой ссориться, мой мальчик, – сказал Адриен, – я человек миролюбивый. К тому же, мы с тобой слишком разные люди, чтобы вступать в единоборство. Скачи себе на своем коне, благо впереди у тебя высокая цель! Я только хочу сказать, что конь твой легко может сбросить с себя седока и лучше было бы для тебя ехать шагом и наравне со всеми прочими смертными. У тебя очень милая жена… Ну что же, прощай!
Ричарду было непереносимо слышать всякое упоминание о жене и о свете; они теперь оказались для него связанными между собою примерно так, как были связаны поджог скирды и его женитьба. Обворожительный сэр Джулиус, всегда веселый, всегда прямой, рассеял одолевавшие его мрачные мысли.
– Да вы стали выше, – обнаружил вдруг Ричард.
– Ну конечно же, выше. Разве вы не помните, вы же сами говорили, что, когда я в мужском платье, я мала ростом?
– А как же вам это удалось?
– Я подросла, для того чтобы вам понравиться.
– Ну, если уж вы можете такое, значит вы можете все на свете.
– Я действительно готова сделать все на свете.
– Готовы?
– Честное слово!
– Раз так, то… – он вспомнил о своем намерении. Однако, спохватившись, что вести с сэром Джулиусом серьезный разговор было бы нелепо, он умолк.
– Раз так, то что? – спросила она.
– Раз так, то вы храбрый молодой человек.
– Только-то всего?
– А вам этого недостаточно?
– Не совсем. Вы собирались мне что-то сказать. Я прочла это в вашем взгляде.
– Вы увидели, что я восхищен вами.
– Да. Но мужчина не должен восхищаться мужчиной.
– Вероятно, я все-таки в глубине души считаю, что вы женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171