Одному из них я
всаживаю в лицо плевок из зажигалки, а другой бежит ко мне, чуть не
затоптав печального старичка, тот урха обгоняет и сложным маневром
занимает позицию между мной и каналом. Урх с кривым мечом прыгает, я
кидаюсь в ноги и успеваю-таки дернуть его за сапог, эта туша
переворачивается, сбивает с ног старика, и вместе они летят в канал, и
туда же я посылаю предпоследнюю порцию горючей смеси. Из канала встает
стена огня, как будто не мазут там был, а керосин какой, огонь охватывает
череду телег, а я бегу в старичков ход. Коридор мрачен и темен,
естественно, никакой роскоши вроде световых камней, изредка чашкообразные
светильники, забранные решетками. Влево и вправо уходят раздвоения и
растроения, я ныряю в них не задумываясь, и наконец оказываюсь перед
дверью в виде железной плиты с могучим, но примитивным замком.
Бодро-весело рукояткой ножа выбиваю пружину, переворачиваю ее вверх
ногами, ставлю обратно и со стопором делаю то же самое. Теперь, чтобы
дверь запереть, нужно сделать все наоборот по сравнению с тем, как раньше,
а открытый замок выглядит как запертый - и ручка вниз, и засов сбоку.
Завершив эту работу, я тяну дверь на себя, продираюсь в щель, обратно все
закрываю, а потом оглядываюсь. Комната, вырубленная в скале, два окошечка,
коптящие плошки на крюках, две штуки. В стене четыре кольца, к ним
прикованы цепи. Короткие черно-ржавые змейки заканчиваются кандалами, а
кандалы плотно облегают оба запястья и обе щиколотки изможденного эльфа с
полуживым взглядом. Воззрившись на меня, он пытается что-то сказать, но то
ли от удивления, то ли от слабости выходит полухрип-полушипение
непотребное. Оглядываюсь внимательней - увы, кувшина воды, оставленного
заботливым тюремщиком не наблюдается, как и вообще ничего, голо. Поэтому я
узника просто тормошу, дергаю за нос и улыбаюсь радостно - мол, все путем,
а что не путем, так то подправим. Это имеет действие - глазки ожили,
спинка выпрямилась - молодец, приятно посмотреть! Он снова пытается
заговорить и со второй попытки интересуется, кто я такой.
- Уртазым-могуз, знаешь это слово? - кивок головой. - Ну вот, попал
сюда случайно, от своих оторван, так что надеяться особо не на что, разве
на то, что прилетит друг-волшебник в голубом вертолете. Да и то -
волшебников в округе явный перебор, и Друг среди них уже имеется. Ну, а ты
здесь какими судьбами?
Эльф, естественно, мои речи понимает малость не полностью, и пока он
собирается с мыслями, я отхожу к двери - и правильно делаю. Со скрежетом
открывается волчок, которого я и не заметил, и приходится падать на пол,
чтобы оказаться в мертвой зоне. За дверью голоса:
- Да нет его здесь, не мог же он изнутри засов запереть. Этот парень
такого не умеет, его короткое счастье. Был бы он сейчас уже и смирным, и
послушным, а теперь побегает еще.
- И мы побегаем, так-растак, да еще баба эта. Может, напутали, а? Вот
с друзьями его проще было. И с чего это... - волчок закрыт, и разговор
дальше не слышен. Я оборачиваюсь к эльфу, и он начинает говорить на
западном эйфеле, который я знаю неплохо:
- Я умею строить корабли, которые не возвращаются, умею и люблю, до
сих пор эта любовь в душе у меня, хотя я, наверное, должен проклясть свое
умение. Но я очень много кораблей отправил на Благословенную Землю, многие
об этом знали, и он тоже узнал. Меня тайно схватили и привезли сюда. Но
ему не нужны корабли, и не к Благословенной Земле он тянет руки. Нет, ему
нужна только дорога, спираль которой уходит в ночь, которая завернута
троекратно, и по ней можно уйти с земли в холод и темноту, а можно и
призвать мрак и ужас на землю. Я никогда не хотел делать такого, но он
сильней меня, он почти каждую ночь, сковав волю мою и еще десятка сильных
и смелых душ, употребляет их жизненную силу на свое дело. И я, я в этом
помогаю ему, не помня себя от боли и стыда. Я не могу убить себя, и я не
могу сопротивляться. Вот и сейчас он держит спиральный мост, но слабый и
тонкий, и я могу отдохнуть - он знает, что и рабам, особенно ценным, нужен
отдых. То, что сейчас - тонкая ниточка, а через час или два она снова
станет открытой трубой, бесконечно длинной, которой он будет шарить в
неведомых глубинах неба. Но это будет через час, а пока я почти свободен,
эти цепи - ничто по сравнению с тем, что меня скоро ждет.
Узник замолкает, а я подхожу к окну. Оно выходит как раз к круглому
озеру, над которым - изумительной синевы небо, на нем звезды образуют
отчетливый рисунок выгнутого бредня. Черная, ничего не отражающая вода
удивительно быстро и спокойно вращается, заметно поднимаясь к краям. Из
центра вращения вверх, в небо, уходит еле-еле заметная светящаяся нить,
закрученная в пологую спираль, узкую вначале и все сильнее
разворачивающуюся кверху. Эльф, кажется, бредит, бормочет себе под нос:
"Корабли уходят дальше, и не различимы глазом, но я вижу - уходят по своей
дороге в небо, покидая Средиземье, я их делал с наслаждением..." - и
дальше, в том же роде, Я его некоторое время слушаю, а потом пробуждаю от
транса:
- Послушай, я тут подумал и решил, что еще одной "живой душой"
придворной становиться не стоит. Как твоего мучителя различит, если он
сюда зайдет?
- Он может быть кем угодно, может быть многими, а может быть и никем
совсем. А скоро он станет этим вот озером, и тогда он сможет видеть и
ощущать, что на конце трубы, которую я ему сделаю. Я не думаю, что ты
сможешь избежать участи, которую сам сейчас назвал. А сейчас... помоги мне
сейчас умереть, у тебя ведь есть нож, и такой, от которого мне не стыдно
принять избавление!
Неохота мне тебя, дорогуша, ножиком пырять, лишний грех на душу
принимая - это я так думаю, а сам говорю:
- У меня тебе кое-что получше есть. Наконечник стрелы отравленной, я
тебе его сейчас дам, а ты в руке держи. Как надумаешь кончать - просто
сожми покрепче, чтобы царапнул, и все. Никто не спасет, хоть маг из магов
будет. Берешь? - эльф кивает. Я развязываю многочисленные узелки,
добираюсь до кармана и вытряхиваю из него чехольчик с наконечником и
звездочку впридачу. Эльф тихонько стонет, я оборачиваюсь узнать, в чем
дело, а он неожиданно чистым, звонким голосом, какой эльфу от природы и
положен, говорит:
- Оставь наконечник на потом. Оказывается, ты носишь с собой
сокровище, о котором не могли мечтать самые великие этого мира! Один его
вид придал мне силы, дай сюда быстрее!
Я отдаю восьмиконечную брошку, и корабел длинными тонкими пальцами
одной руки что-то делает, будто нить плетет - цепочка на глазах
удлиняется, а потом оба обрывка соединяются в длинный сверкающий шнурок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
всаживаю в лицо плевок из зажигалки, а другой бежит ко мне, чуть не
затоптав печального старичка, тот урха обгоняет и сложным маневром
занимает позицию между мной и каналом. Урх с кривым мечом прыгает, я
кидаюсь в ноги и успеваю-таки дернуть его за сапог, эта туша
переворачивается, сбивает с ног старика, и вместе они летят в канал, и
туда же я посылаю предпоследнюю порцию горючей смеси. Из канала встает
стена огня, как будто не мазут там был, а керосин какой, огонь охватывает
череду телег, а я бегу в старичков ход. Коридор мрачен и темен,
естественно, никакой роскоши вроде световых камней, изредка чашкообразные
светильники, забранные решетками. Влево и вправо уходят раздвоения и
растроения, я ныряю в них не задумываясь, и наконец оказываюсь перед
дверью в виде железной плиты с могучим, но примитивным замком.
Бодро-весело рукояткой ножа выбиваю пружину, переворачиваю ее вверх
ногами, ставлю обратно и со стопором делаю то же самое. Теперь, чтобы
дверь запереть, нужно сделать все наоборот по сравнению с тем, как раньше,
а открытый замок выглядит как запертый - и ручка вниз, и засов сбоку.
Завершив эту работу, я тяну дверь на себя, продираюсь в щель, обратно все
закрываю, а потом оглядываюсь. Комната, вырубленная в скале, два окошечка,
коптящие плошки на крюках, две штуки. В стене четыре кольца, к ним
прикованы цепи. Короткие черно-ржавые змейки заканчиваются кандалами, а
кандалы плотно облегают оба запястья и обе щиколотки изможденного эльфа с
полуживым взглядом. Воззрившись на меня, он пытается что-то сказать, но то
ли от удивления, то ли от слабости выходит полухрип-полушипение
непотребное. Оглядываюсь внимательней - увы, кувшина воды, оставленного
заботливым тюремщиком не наблюдается, как и вообще ничего, голо. Поэтому я
узника просто тормошу, дергаю за нос и улыбаюсь радостно - мол, все путем,
а что не путем, так то подправим. Это имеет действие - глазки ожили,
спинка выпрямилась - молодец, приятно посмотреть! Он снова пытается
заговорить и со второй попытки интересуется, кто я такой.
- Уртазым-могуз, знаешь это слово? - кивок головой. - Ну вот, попал
сюда случайно, от своих оторван, так что надеяться особо не на что, разве
на то, что прилетит друг-волшебник в голубом вертолете. Да и то -
волшебников в округе явный перебор, и Друг среди них уже имеется. Ну, а ты
здесь какими судьбами?
Эльф, естественно, мои речи понимает малость не полностью, и пока он
собирается с мыслями, я отхожу к двери - и правильно делаю. Со скрежетом
открывается волчок, которого я и не заметил, и приходится падать на пол,
чтобы оказаться в мертвой зоне. За дверью голоса:
- Да нет его здесь, не мог же он изнутри засов запереть. Этот парень
такого не умеет, его короткое счастье. Был бы он сейчас уже и смирным, и
послушным, а теперь побегает еще.
- И мы побегаем, так-растак, да еще баба эта. Может, напутали, а? Вот
с друзьями его проще было. И с чего это... - волчок закрыт, и разговор
дальше не слышен. Я оборачиваюсь к эльфу, и он начинает говорить на
западном эйфеле, который я знаю неплохо:
- Я умею строить корабли, которые не возвращаются, умею и люблю, до
сих пор эта любовь в душе у меня, хотя я, наверное, должен проклясть свое
умение. Но я очень много кораблей отправил на Благословенную Землю, многие
об этом знали, и он тоже узнал. Меня тайно схватили и привезли сюда. Но
ему не нужны корабли, и не к Благословенной Земле он тянет руки. Нет, ему
нужна только дорога, спираль которой уходит в ночь, которая завернута
троекратно, и по ней можно уйти с земли в холод и темноту, а можно и
призвать мрак и ужас на землю. Я никогда не хотел делать такого, но он
сильней меня, он почти каждую ночь, сковав волю мою и еще десятка сильных
и смелых душ, употребляет их жизненную силу на свое дело. И я, я в этом
помогаю ему, не помня себя от боли и стыда. Я не могу убить себя, и я не
могу сопротивляться. Вот и сейчас он держит спиральный мост, но слабый и
тонкий, и я могу отдохнуть - он знает, что и рабам, особенно ценным, нужен
отдых. То, что сейчас - тонкая ниточка, а через час или два она снова
станет открытой трубой, бесконечно длинной, которой он будет шарить в
неведомых глубинах неба. Но это будет через час, а пока я почти свободен,
эти цепи - ничто по сравнению с тем, что меня скоро ждет.
Узник замолкает, а я подхожу к окну. Оно выходит как раз к круглому
озеру, над которым - изумительной синевы небо, на нем звезды образуют
отчетливый рисунок выгнутого бредня. Черная, ничего не отражающая вода
удивительно быстро и спокойно вращается, заметно поднимаясь к краям. Из
центра вращения вверх, в небо, уходит еле-еле заметная светящаяся нить,
закрученная в пологую спираль, узкую вначале и все сильнее
разворачивающуюся кверху. Эльф, кажется, бредит, бормочет себе под нос:
"Корабли уходят дальше, и не различимы глазом, но я вижу - уходят по своей
дороге в небо, покидая Средиземье, я их делал с наслаждением..." - и
дальше, в том же роде, Я его некоторое время слушаю, а потом пробуждаю от
транса:
- Послушай, я тут подумал и решил, что еще одной "живой душой"
придворной становиться не стоит. Как твоего мучителя различит, если он
сюда зайдет?
- Он может быть кем угодно, может быть многими, а может быть и никем
совсем. А скоро он станет этим вот озером, и тогда он сможет видеть и
ощущать, что на конце трубы, которую я ему сделаю. Я не думаю, что ты
сможешь избежать участи, которую сам сейчас назвал. А сейчас... помоги мне
сейчас умереть, у тебя ведь есть нож, и такой, от которого мне не стыдно
принять избавление!
Неохота мне тебя, дорогуша, ножиком пырять, лишний грех на душу
принимая - это я так думаю, а сам говорю:
- У меня тебе кое-что получше есть. Наконечник стрелы отравленной, я
тебе его сейчас дам, а ты в руке держи. Как надумаешь кончать - просто
сожми покрепче, чтобы царапнул, и все. Никто не спасет, хоть маг из магов
будет. Берешь? - эльф кивает. Я развязываю многочисленные узелки,
добираюсь до кармана и вытряхиваю из него чехольчик с наконечником и
звездочку впридачу. Эльф тихонько стонет, я оборачиваюсь узнать, в чем
дело, а он неожиданно чистым, звонким голосом, какой эльфу от природы и
положен, говорит:
- Оставь наконечник на потом. Оказывается, ты носишь с собой
сокровище, о котором не могли мечтать самые великие этого мира! Один его
вид придал мне силы, дай сюда быстрее!
Я отдаю восьмиконечную брошку, и корабел длинными тонкими пальцами
одной руки что-то делает, будто нить плетет - цепочка на глазах
удлиняется, а потом оба обрывка соединяются в длинный сверкающий шнурок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110