Распределение мертвецов, несомненно, довольно забавное. Не правда ли? Я бы
сказал, что во многом просто случайный выбор.
Во всяком случае, я им сказал то, что Марк Твен вложил в уста одного
дьявола: "Вы, жители Чикаго, думаете, что вы лучшие среди людей, в то
время как истина заключается в том, что вы просто более многочисленны".
Это им, конечно, не понравилось. Они, кажется, думали, что я должен
быть с ними потому, что я - американец. Одна женщина даже предложила мне
себя, если я только переметнусь к ним и помогу отстоять эти хижины. Я
отказался. И тогда янки заявили, что они все равно отберут их, и если
надо, то через мой труп.
Но на словах они были храбрее, чем на деле. Монат напугал их одним
только взглядом, и к тому же у нас было каменное оружие и бамбуковые
копья. И все же предводитель подстрекал их напасть. Тут я внимательно
присмотрелся к одному из их шайки.
Тогда его голова не была лысой. На ней была копна густых прямых
черных волос. К тому же, когда я впервые с ним встретился там, на Земле,
ему было уже лет тридцать пять и он носил толстые роговые очки. Я не видел
его пятьдесят четыре года. Подойдя поближе, я постарался получше
рассмотреть его лицо, улыбавшееся, как и раньше. О, я хорошо запомнил эту
вошедшую в поговорку улыбку скунса-вонючки. У меня вырвалось: "Лем? Лем
Марко? Да ведь это Лем Марко, не так ли?"
Он сделал круглые глаза и еще больше расплылся в улыбке. Схватил мою
руку (Понимаете, мою руку! И это после того, как он мне напакостил!) и
закричал, как будто мы были потерявшими друг друга братьями: "Да, да! Это
же Питер Фригейт! Здорово! Дружище!"
Я был почти рад, встретив его. Он, похоже, тоже обрадовался нашей
встрече. Но затем я сказал себе: "Ведь это тот самый негодяй-издатель,
который надул тебя на четыре тысячи долларов, а ты был еще начинающим
писателем". Я сказал себе: "Не забудь Питер, этот тип надолго испортил
твою карьеру. Этот лицемернейший и скользкий тип обобрал тебя и еще, по
меньшей мере, четырех писателей. Оставил всех без гроша, а затем объявил
себя банкротом и сбежал со всеми деньгами. Это как раз тот человек, о
котором ты не должен забывать не только потому, что он сделал с тобой и
другими, но и из-за многих других известных тебе издателей-мошенников".
Бартон усмехнулся и сказал:
- Я когда-то говорил - священники, политиканы и издатели никогда не
пройдут через небесные врата. Я тогда ошибся, если, конечно, мы сейчас на
Небе.
- Да, да, я помню, - кивнул Фригейт. - Я всегда помнил эти ваши
слова. И вот тогда я отбросил невольную радость, вспыхнувшую при виде
знакомого человека, и сказал: "Марко..."
- С таким-то именем он добился вашего доверия? - удивилась Алиса,
перебив на полуслове Фригейта.
- Он сказал мне, что это чешское имя, означающее "достойный доверия".
Как и все остальное, это была очередная ложь. Мне он очень много говорил и
обещал, а я верил... Так вот, я почти что убедил себя, что нам с Монатом
надо им уступить. Мы бы ушли, а затем все вместе, как только вы вернулись
бы после прогулки к чашному камню, выгнали их. Это было бы наиболее
разумное решение. Но когда я узнал Марко, я совершенно обезумел! Я сказал
этому негодяю: "Дружочек, это действительно очень радостно - увидеть твою
гнусную рожу после многих лет забвения, особенно здесь, где нет ни суда,
ни фараонов!"
И я заехал ему прямо в нос! Он рухнул на землю, захлебываясь кровью.
Мы с Монатом, не давая опомниться остальным, бросились на них. Одного я
ударил ногой, зато другой заехал мне своей чашей по щеке. У меня все
поплыло перед глазами, но Монат вышиб дух у одного из них древком копья и
сломал ребра другому - он хоть и тощий, но ужасно проворный. Марко к тому
времени поднялся, и я еще раз приложился к нему кулаком. Удар пришелся в
челюсть, и как мне показалось, мой кулак пострадал гораздо больше, чем его
лицо. Он развернулся, этот подлый трус и побежал прочь. Я погнался за ним!
Остальные, видя, что один начал бегство, тоже дали деру. Но Монат все же
успел хорошенько отдубасить спины некоторых своим копьем. Я гнался за
Марко до соседнего холма, поймал его на спуске и уж тут отделал его, как
хотел! Он полз прочь, умоляя о пощаде, каковую я предоставил ему, дав на
прощание пинка под зад, от которого он, вопя, покатился до самого
подножия.
Фригейт все еще дрожал от возбуждения: он был очень доволен собой.
- Я боялся, что за столько лет я размягчусь, - сказал он. - Ведь это
было так давно и на другой планете. Может быть, мы здесь для того, чтобы
простить наших врагов и бывших друзей или чтобы простили нас. Но с другой
стороны, я подумал: "Может, мы здесь для того, чтобы вернуть себе кое-что,
что упустили на Земле". Что вы на это скажете, Лев? Вы бы хотели получить
возможность поджарить Гитлера? На очень медленном огне, а?
- Я не уверен, что можно ставить на одну доску плута-издателя и этого
наци, - вспыхнул еврей. - Нет, я бы не хотел жарить этого негодяя на огне.
Я бы скорее уморил бы его до смерти... Или кормил бы его так, чтоб он
только не подох с голоду. Но, наверное, я бы и этого не стал делать. Что в
этом хорошего? Разве это заставит подлеца хоть чуть-чуть измениться, разве
он тогда поверит, что евреи тоже люди? Нет, я бы ничего не стал с ним
делать, будь он в моей власти. Я бы просто убил его, чтобы он больше не
смог причинять зло другим. Но я не уверен в том, что убийство означало бы,
что он останется мертвецом навеки, тем более здесь.
- Вы настоящий христианин, - осклабился Бартон.
- Прошу вас, прекратите лицемерить и юродствовать, - твердо сказал
Фригейт.
- Я знал, что вы настоящий друг, спасибо, - кивнул головой Руах. -
Можете впредь на меня во всем полагаться, Питер.

12
Во второй раз Бартон услышал фамилию Гитлер. Он хотел бы все узнать
об этом человеке, но сейчас нужно было отложить все разговоры до
завершения строительства хижин.
Все дружно взялись за работу. Одни нарезали траву маленькими
ножницами, которые они обнаружили в своих чашах. Другие залезли на
железные деревья и срывали огромные треугольные зеленые с алым узором
листья. Крыши, конечно, оставляли желать лучшего. Бартон взял себе на
заметку найти профессионального кровельщика и научиться у него его
искусству. Кроватями, как решили все, будут просто охапки травы, по верху
которых будут укладываться связки мелких листьев железного дерева.
Одеялами должны были служить другие охапки этих же листьев.
- Слава богу или кому там еще, что здесь нет насекомых, - заметил
Бартон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72