Может быть, вы
используете биотехнологию для омоложения тел, для восстановления
конечностей, глаз и так далее, а также для исправления физических
недостатков?
Затем, - Монат перевел дыхание, - вы делаете новые записи заново
созданных тел и храните в каком-то огромном запоминающем устройстве. Позже
вы уничтожаете старые воссозданные тела и снова воссоздаете их с помощью
проводящего материала, используемого также и в чашных камнях. Все, о чем я
говорю, вполне можно спрятать под землей. Насколько я понимаю, в нашем
Воскрешении нет ничего сверхъестественного? Но нас всех мучает только один
главный вопрос: Зачем???
- Если бы у вас была такая возможность, не подумали бы вы о том, что
это ваш этический долг? - спросил Спрюс.
- Да! Но я бы не воскрешал недостойных!
- А что если другие не согласятся с вашими критериями? - усмехнулся
Спрюс. - Уж не думаете ли вы, что вы настолько мудры и добродетельны,
чтобы судить? Не поставите ли вы себя в этом случае на один уровень с
Богом? Нет, вторая возможность должна быть у всех, вне зависимости от
таких качеств, как грубость, эгоизм, тупость или ничтожность. После этого
это уже будет не их дело...
Он замолчал, будто раскаиваясь в своей вспышке и показывая своим
видом, что он разговаривать больше не намерен.
- Кроме того, - сказал Монат, как бы не замечая реакции Спрюса, - вы,
наверное, хотели провести изучение человечества с точки зрения его
истории. Записать все земные языки, обычаи людей, их мировоззрение,
жизненный путь. Для этого вам нужны агенты, которые, смешавшись с людьми,
делали бы записи, наблюдения, проводили исследования. Вопрос: сколько
времени может занять воплощение этого замысла? Тысячу лет? Две тысячи лет?
Десять? Миллион?
И как насчет нашей будущей ликвидации? Или нам суждено оставаться
здесь вечно?
- Вы здесь будете оставаться столько, сколько понадобится для вашего
выздоровления, - выкрикнул Спрюс. - И только после этого...
Он закрыл рот, сверкнул глазами, а затем все же, очевидно, пересилив
себя, заявил:
- После длительного контакта с вами даже самые крепкие заражаются
чертами, характерными вашему роду. После возвращения приходится проходить
реабилитацию, чтобы избавиться от них. Я уже давно ощущаю себя
запятнанным...
- Поместите его над огнем, - приказал Таргофф. - Мы вытянем из него
всю правду.
- Нет, нет! Вам этого не удастся! - закричал Спрюс. - Не удастся! Мне
давным-давно следовало это сделать! Но кто знает, может быть...
Он упал на землю, и кожа его стала быстро голубеть. Доктор Стейнберг,
один из членов Комитета, осмотрел его. Но и без этого всем давно стало
ясно, что этот человек умер.
- Нужно убрать его отсюда, - сказал Таргофф. - Я бы посоветовал
сделать вскрытие. Мы будем ждать ваш отчет, доктор.
- Каменным ножом, без необходимых препаратов, без микроскопа? Какого
рода отчет вы ожидаете? - вскричал Стейнберг. - Впрочем, было бы очень
интересно, в самом деле, взглянуть на внутренности этого существа.
"Спрюса" унесли.
- Я рад, что он не заставил нас признаться в блефе, - сказал Бартон.
- Если бы он молчал, то нам ничего не оставалось бы делать, как признать
себя побежденными.
- Значит, вы действительно не собирались подвергать его пыткам? -
удивился Фригейт. - Хотя я надеялся, что вы запугивали его. Правда, черт
вас знает. Голова идет кругом. От вас всего можно ожидать. По крайней
мере, я бы сразу же ушел, скорее всего, навсегда бы ушел от вас.
- Ну, ну, Питер, - начал успокаивать американца Руах. - У нас никогда
не было никаких кровожадных намерений относительно этого лже-Спрюса. Он
прав, если бы мы применили пытки, то были бы ничуть не лучше Геринга и его
приспешников. Но мы могли бы использовать против него другие средства.
Например, гипноз. Если мне не изменяет память, вы, Бартон, на Земле были
специалистом в этой области?
Бартон кивнул, но ничего не ответил.
- Но вот в чем неприятность, - начал Таргофф, - мы ведь так и не
знаем, добрались ли мы до истины. Может быть, он нам все врал. Монат
выдвигал предположения, и если они были неверны, Спрюс мог довольно легко
увести нас в сторону, соглашаясь с этими выдумками. Я бы сказал, что
сейчас ни в чем нельзя быть уверенным относительно этого дурацкого
допроса. Надо было действовать как-то по другому.
Они согласились в одном. Теперь, когда Они, кем бы Они не были, знают
о зрительных способностях Казза и его соплеменников, возможность
обнаружить еще одного их агента отпадает. Они наверняка предпримут
надлежащие меры для исправления своей ошибки.
Стейнберг вернулся ровно через два часа.
- Нет ничего, чем бы он отличался от любого другого представителя
вида "гомо сапиенс". Кроме вот этого небольшого устройства. - Он протянул
черный блестящий шарик, размером со спичечную головку. - Я обнаружил это
на поверхности лобной доли мозга. Он подсоединялся с помощью проволочек к
некоторым областям мозга и был заметен только под определенным углом
зрения. Мне просто повезло, что я это обнаружил. Я думаю, что Спрюс убил
себя с помощью этого устройства, буквально подумав, что надо умереть.
Каким-то образом шарик преобразует желание умереть в соответствующее
действие. Возможно, он реагирует на мысль выделением какого-нибудь яда,
распознать который у меня сейчас нет никакой возможности. - С этими
словами он передал шарик членам Комитета.
18
Тридцатью днями позже, перед самым восходом солнца, Бартон, Фригейт,
Руах и Казз возвращались из плавания вверх по Реке.
Вокруг них клубился густой холодный туман, поднимавшийся в эти
последние часы ночи над Рекой на высоту до 5 - 8 футов. Ничего не было
видно далее, чем на длину прыжка с места сильного мужчины. Бартон стоял на
носу одномачтовой бамбуковой лодки. Он знал, что они находятся недалеко от
западного берега, так как в относительно мелких местах течение заметно
ослабевало, а они только что свернули с середины Реки к левому берегу.
Если его расчеты верны, они должны находиться поблизости от развалин
"чертогов Геринга". В любое мгновение он ожидал увидеть полосу более
интенсивной тьмы, возникающую из темных вод - берег земли, которую он
теперь называл Домом. Дом для Бартона всегда был местом, из которого он
отправлялся в очередное путешествие, местом отдыха, временной крепостью,
где можно без помех писать книгу о своей последней экспедиции, берлогой,
где зализывались раны, боевой рубкой, из которой он высматривал новые
земли, подлежащие обследованию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
используете биотехнологию для омоложения тел, для восстановления
конечностей, глаз и так далее, а также для исправления физических
недостатков?
Затем, - Монат перевел дыхание, - вы делаете новые записи заново
созданных тел и храните в каком-то огромном запоминающем устройстве. Позже
вы уничтожаете старые воссозданные тела и снова воссоздаете их с помощью
проводящего материала, используемого также и в чашных камнях. Все, о чем я
говорю, вполне можно спрятать под землей. Насколько я понимаю, в нашем
Воскрешении нет ничего сверхъестественного? Но нас всех мучает только один
главный вопрос: Зачем???
- Если бы у вас была такая возможность, не подумали бы вы о том, что
это ваш этический долг? - спросил Спрюс.
- Да! Но я бы не воскрешал недостойных!
- А что если другие не согласятся с вашими критериями? - усмехнулся
Спрюс. - Уж не думаете ли вы, что вы настолько мудры и добродетельны,
чтобы судить? Не поставите ли вы себя в этом случае на один уровень с
Богом? Нет, вторая возможность должна быть у всех, вне зависимости от
таких качеств, как грубость, эгоизм, тупость или ничтожность. После этого
это уже будет не их дело...
Он замолчал, будто раскаиваясь в своей вспышке и показывая своим
видом, что он разговаривать больше не намерен.
- Кроме того, - сказал Монат, как бы не замечая реакции Спрюса, - вы,
наверное, хотели провести изучение человечества с точки зрения его
истории. Записать все земные языки, обычаи людей, их мировоззрение,
жизненный путь. Для этого вам нужны агенты, которые, смешавшись с людьми,
делали бы записи, наблюдения, проводили исследования. Вопрос: сколько
времени может занять воплощение этого замысла? Тысячу лет? Две тысячи лет?
Десять? Миллион?
И как насчет нашей будущей ликвидации? Или нам суждено оставаться
здесь вечно?
- Вы здесь будете оставаться столько, сколько понадобится для вашего
выздоровления, - выкрикнул Спрюс. - И только после этого...
Он закрыл рот, сверкнул глазами, а затем все же, очевидно, пересилив
себя, заявил:
- После длительного контакта с вами даже самые крепкие заражаются
чертами, характерными вашему роду. После возвращения приходится проходить
реабилитацию, чтобы избавиться от них. Я уже давно ощущаю себя
запятнанным...
- Поместите его над огнем, - приказал Таргофф. - Мы вытянем из него
всю правду.
- Нет, нет! Вам этого не удастся! - закричал Спрюс. - Не удастся! Мне
давным-давно следовало это сделать! Но кто знает, может быть...
Он упал на землю, и кожа его стала быстро голубеть. Доктор Стейнберг,
один из членов Комитета, осмотрел его. Но и без этого всем давно стало
ясно, что этот человек умер.
- Нужно убрать его отсюда, - сказал Таргофф. - Я бы посоветовал
сделать вскрытие. Мы будем ждать ваш отчет, доктор.
- Каменным ножом, без необходимых препаратов, без микроскопа? Какого
рода отчет вы ожидаете? - вскричал Стейнберг. - Впрочем, было бы очень
интересно, в самом деле, взглянуть на внутренности этого существа.
"Спрюса" унесли.
- Я рад, что он не заставил нас признаться в блефе, - сказал Бартон.
- Если бы он молчал, то нам ничего не оставалось бы делать, как признать
себя побежденными.
- Значит, вы действительно не собирались подвергать его пыткам? -
удивился Фригейт. - Хотя я надеялся, что вы запугивали его. Правда, черт
вас знает. Голова идет кругом. От вас всего можно ожидать. По крайней
мере, я бы сразу же ушел, скорее всего, навсегда бы ушел от вас.
- Ну, ну, Питер, - начал успокаивать американца Руах. - У нас никогда
не было никаких кровожадных намерений относительно этого лже-Спрюса. Он
прав, если бы мы применили пытки, то были бы ничуть не лучше Геринга и его
приспешников. Но мы могли бы использовать против него другие средства.
Например, гипноз. Если мне не изменяет память, вы, Бартон, на Земле были
специалистом в этой области?
Бартон кивнул, но ничего не ответил.
- Но вот в чем неприятность, - начал Таргофф, - мы ведь так и не
знаем, добрались ли мы до истины. Может быть, он нам все врал. Монат
выдвигал предположения, и если они были неверны, Спрюс мог довольно легко
увести нас в сторону, соглашаясь с этими выдумками. Я бы сказал, что
сейчас ни в чем нельзя быть уверенным относительно этого дурацкого
допроса. Надо было действовать как-то по другому.
Они согласились в одном. Теперь, когда Они, кем бы Они не были, знают
о зрительных способностях Казза и его соплеменников, возможность
обнаружить еще одного их агента отпадает. Они наверняка предпримут
надлежащие меры для исправления своей ошибки.
Стейнберг вернулся ровно через два часа.
- Нет ничего, чем бы он отличался от любого другого представителя
вида "гомо сапиенс". Кроме вот этого небольшого устройства. - Он протянул
черный блестящий шарик, размером со спичечную головку. - Я обнаружил это
на поверхности лобной доли мозга. Он подсоединялся с помощью проволочек к
некоторым областям мозга и был заметен только под определенным углом
зрения. Мне просто повезло, что я это обнаружил. Я думаю, что Спрюс убил
себя с помощью этого устройства, буквально подумав, что надо умереть.
Каким-то образом шарик преобразует желание умереть в соответствующее
действие. Возможно, он реагирует на мысль выделением какого-нибудь яда,
распознать который у меня сейчас нет никакой возможности. - С этими
словами он передал шарик членам Комитета.
18
Тридцатью днями позже, перед самым восходом солнца, Бартон, Фригейт,
Руах и Казз возвращались из плавания вверх по Реке.
Вокруг них клубился густой холодный туман, поднимавшийся в эти
последние часы ночи над Рекой на высоту до 5 - 8 футов. Ничего не было
видно далее, чем на длину прыжка с места сильного мужчины. Бартон стоял на
носу одномачтовой бамбуковой лодки. Он знал, что они находятся недалеко от
западного берега, так как в относительно мелких местах течение заметно
ослабевало, а они только что свернули с середины Реки к левому берегу.
Если его расчеты верны, они должны находиться поблизости от развалин
"чертогов Геринга". В любое мгновение он ожидал увидеть полосу более
интенсивной тьмы, возникающую из темных вод - берег земли, которую он
теперь называл Домом. Дом для Бартона всегда был местом, из которого он
отправлялся в очередное путешествие, местом отдыха, временной крепостью,
где можно без помех писать книгу о своей последней экспедиции, берлогой,
где зализывались раны, боевой рубкой, из которой он высматривал новые
земли, подлежащие обследованию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72