Но удивление
продолжалось совсем недолго. Гигант взревел, перепрыгнул через
искромсанное тело своего прежнего противника и побежал к Бартону, подняв
над головой топор, которым можно было уложить и слона.
Бартон побежал прочь, сжимая чашу в руке. Если он потеряет ее, то
лучше уж умереть сразу. Без нее он умрет с голоду или будет перебиваться
рыбой и молодыми побегами бамбука.
Ему почти удалось убежать. Бартон сумел быстро протиснуться в
открывшуюся перед ним щель между двумя титанами, обхватившими руками друг
друга и пытавшимися опрокинуть соперника, и еще одним, который пятился под
ударами дубины четвертого. Но в последний момент двое борцов стали
валиться в его сторону.
Отставленная назад рука одного из великанов зацепила Бартона за левую
ногу. Удар был настолько силен, что вогнал ее в землю и мгновенно
остановил его бег. Бартон упал навзничь и закричал. Его ступня была
раздроблена, и почти все мышцы порваны.
Тем не менее, он попытался подняться - ему необходимо было добраться
до Реки. Тогда он смог бы уплыть, если, конечно, прежде не потеряет
сознание от боли. Он дважды подпрыгнул на правой ноге, но тут же кто-то
схватил его сзади.
Он взлетел в воздух, перекувырнулся и был пойман прежде, чем начал
падать.
Титан держал его на вытянутой руке; огромный, могучий кулак сомкнулся
вокруг груди Бартона. Он едва дышал, так как ребра были туго стиснуты
могучей хваткой.
Несмотря на все это, Бартон не выронил свою чашу, а стал бить ею по
плечу гиганта.
Легко, будто смахнув муху, титан хлопнул по чаше топором и выбил ее
из рук Бартона.
Чудовище оскалило зубы и согнуло руку, чтобы получше рассмотреть
человека. Бартон весил добрых 170 фунтов, но рука гиганта даже не
напряглась.
Какое-то мгновение Бартон смотрел прямо в тускло-голубые глаза,
утонувшие под надбровными дугами черепа гиганта. Затем титан взревел и
поднял Бартона над головой. Бартон барабанил кулаками по его огромной
руке, отлично сознавая, что все тщетно. Но он не желал сдаваться, подобно
пойманному кролику. Несмотря на его безнадежное положение, в сознании
Бартона запечатлелось несколько интересных наблюдений.
Когда он очнулся, солнце только поднималось над горными вершинами. И
хотя с того момента прошло всего лишь несколько минут, солнце должно было
уже полностью подняться из-за гор. Но оно висело на той же высоте.
Более того, склон долины позволял видеть не менее чем на четыре мили,
и было видно, что чашный камень рядом с ним был последним. Дальше были
только равнина и Река.
Это был конец обитаемой зоны - или... начало Реки.
У него не было ни времени, ни желания осмыслить, что это означало. Он
просто заметил все это в то время, когда находился в железной хватке
гиганта, охваченный болью, яростью и ужасом. Изготовив свой топор, чтобы
расколоть череп Бартона, гигант почему-то окаменел и пронзительно
закричал. Для Бартона это было чем-то вроде гудка локомотива. Хватка
гиганта ослабла, и Бартон свалился на землю. На мгновение он потерял
сознание от боли в ноге.
Когда сознание вернулось, ему пришлось скрежетать зубами, чтобы не
завопить от ужасной боли.
Он застонал и сел. Тусклый свет дня померк у него в глазах. Вокруг
него с прежней яростью продолжалось сражение, но похоже, сейчас он
очутился в крохотной зоне относительного спокойствия. Рядом с ним лежал
толстый, как ствол дерева, труп гиганта, едва не убившего его. Затылок
великана, который на вид казался настолько массивным, что должен был
выдержать удар парового молота, был расколот, как скорлупа ореха.
Вокруг слоноподобной туши ползал на четвереньках другой тяжелораненый
человек. Взглянув на него, Бартон на мгновение позабыл свою боль. Ужасно
искалеченный человек был Германом Герингом.
Оба были воскрешены в одном и том же месте. Времени думать о том, что
же означало это совпадение, не было. Боль начала возвращаться.
Геринг заговорил с ним.
Вид у него был такой, что не только что говорить - жить ему
оставалось совсем немного. Он был весь окровавлен. Правого глаза не было.
Угол рта разорван до самого уха. Одна из рук полностью расплющена. Из кожи
на боку торчало ребро. Как ему удавалось при этом оставаться в живых и к
тому же еще ползать - этого Бартон не мог постичь.
- Ты... ты! - хрипло начал Геринг по-немецки. Внезапно он обмяк. Из
его рта на ноги Бартона брызнул фонтан крови, глаза остекленели.
Интересно, что хотел сказать ему Геринг. Но это сейчас не имело
никакого значения. Ему нужно было думать о более жизненно важных вещах.
Примерно в 30 футах от Бартона, спиной к нему, стояли два гиганта.
Они тяжело дышали, видимо, отдыхая, прежде чем снова броситься в битву.
Затем один что-то сказал другому.
В этом не было никаких сомнений. Великан не просто издал рык, он
пользовался языком.
Бартон, конечно, ничего не понял из сказанного. Он понял только одно
- это речь!
И для подтверждения этого ему не нужно было слышать модулированный,
членораздельный ответ другого.
Выходит, это не какая-то доисторическая обезьяна, а одна из рас
первобытного человека. Они, должно быть, неведомы земной науке двадцатого
столетия, поскольку Фригейт как-то описал ему все ископаемые расы,
известные в 2008 году.
Он лежал, прислонившись спиной к готическим ребрам павшего великана.
Бартон смахнул со своего лица рыжеватые длинные, пропитанные потом волосы
титана. Он боролся со рвотой и болью в ноге. Если бы он начал стонать, то
мог бы привлечь к себе внимание тех двоих, и они завершили бы работу над
ним. Но если они и не обернутся, то каковы шансы у него выжить с его
ранами в местности, населенной такими чудовищами?
Но еще хуже, чем мучительная боль в ноге, была мысль о том, что в
первом же рейсе, как он это назвал, Самоубийственного Экспресса он достиг
своей цели.
Он оценивал шансы попасть в эту местность как один к десяти
миллионам, и он мог бы так и не попасть сюда, даже утопив себя десять
тысяч раз. Однако ему сопутствовала фантастическая удача. Такое, возможно,
больше никогда не повторится. А он вынужден сейчас терять этот шанс,
причем так быстро.
Солнце, наполовину высунувшись из-за гор на противоположном берегу
Реки, скользило по их вершинам. Это место, о котором он только
догадывался, существовало на самом деле. Он очутился здесь с первой же
попытки! Теперь, когда зрение его стало ослабевать и боль уменьшилась, он
понял, что умирает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
продолжалось совсем недолго. Гигант взревел, перепрыгнул через
искромсанное тело своего прежнего противника и побежал к Бартону, подняв
над головой топор, которым можно было уложить и слона.
Бартон побежал прочь, сжимая чашу в руке. Если он потеряет ее, то
лучше уж умереть сразу. Без нее он умрет с голоду или будет перебиваться
рыбой и молодыми побегами бамбука.
Ему почти удалось убежать. Бартон сумел быстро протиснуться в
открывшуюся перед ним щель между двумя титанами, обхватившими руками друг
друга и пытавшимися опрокинуть соперника, и еще одним, который пятился под
ударами дубины четвертого. Но в последний момент двое борцов стали
валиться в его сторону.
Отставленная назад рука одного из великанов зацепила Бартона за левую
ногу. Удар был настолько силен, что вогнал ее в землю и мгновенно
остановил его бег. Бартон упал навзничь и закричал. Его ступня была
раздроблена, и почти все мышцы порваны.
Тем не менее, он попытался подняться - ему необходимо было добраться
до Реки. Тогда он смог бы уплыть, если, конечно, прежде не потеряет
сознание от боли. Он дважды подпрыгнул на правой ноге, но тут же кто-то
схватил его сзади.
Он взлетел в воздух, перекувырнулся и был пойман прежде, чем начал
падать.
Титан держал его на вытянутой руке; огромный, могучий кулак сомкнулся
вокруг груди Бартона. Он едва дышал, так как ребра были туго стиснуты
могучей хваткой.
Несмотря на все это, Бартон не выронил свою чашу, а стал бить ею по
плечу гиганта.
Легко, будто смахнув муху, титан хлопнул по чаше топором и выбил ее
из рук Бартона.
Чудовище оскалило зубы и согнуло руку, чтобы получше рассмотреть
человека. Бартон весил добрых 170 фунтов, но рука гиганта даже не
напряглась.
Какое-то мгновение Бартон смотрел прямо в тускло-голубые глаза,
утонувшие под надбровными дугами черепа гиганта. Затем титан взревел и
поднял Бартона над головой. Бартон барабанил кулаками по его огромной
руке, отлично сознавая, что все тщетно. Но он не желал сдаваться, подобно
пойманному кролику. Несмотря на его безнадежное положение, в сознании
Бартона запечатлелось несколько интересных наблюдений.
Когда он очнулся, солнце только поднималось над горными вершинами. И
хотя с того момента прошло всего лишь несколько минут, солнце должно было
уже полностью подняться из-за гор. Но оно висело на той же высоте.
Более того, склон долины позволял видеть не менее чем на четыре мили,
и было видно, что чашный камень рядом с ним был последним. Дальше были
только равнина и Река.
Это был конец обитаемой зоны - или... начало Реки.
У него не было ни времени, ни желания осмыслить, что это означало. Он
просто заметил все это в то время, когда находился в железной хватке
гиганта, охваченный болью, яростью и ужасом. Изготовив свой топор, чтобы
расколоть череп Бартона, гигант почему-то окаменел и пронзительно
закричал. Для Бартона это было чем-то вроде гудка локомотива. Хватка
гиганта ослабла, и Бартон свалился на землю. На мгновение он потерял
сознание от боли в ноге.
Когда сознание вернулось, ему пришлось скрежетать зубами, чтобы не
завопить от ужасной боли.
Он застонал и сел. Тусклый свет дня померк у него в глазах. Вокруг
него с прежней яростью продолжалось сражение, но похоже, сейчас он
очутился в крохотной зоне относительного спокойствия. Рядом с ним лежал
толстый, как ствол дерева, труп гиганта, едва не убившего его. Затылок
великана, который на вид казался настолько массивным, что должен был
выдержать удар парового молота, был расколот, как скорлупа ореха.
Вокруг слоноподобной туши ползал на четвереньках другой тяжелораненый
человек. Взглянув на него, Бартон на мгновение позабыл свою боль. Ужасно
искалеченный человек был Германом Герингом.
Оба были воскрешены в одном и том же месте. Времени думать о том, что
же означало это совпадение, не было. Боль начала возвращаться.
Геринг заговорил с ним.
Вид у него был такой, что не только что говорить - жить ему
оставалось совсем немного. Он был весь окровавлен. Правого глаза не было.
Угол рта разорван до самого уха. Одна из рук полностью расплющена. Из кожи
на боку торчало ребро. Как ему удавалось при этом оставаться в живых и к
тому же еще ползать - этого Бартон не мог постичь.
- Ты... ты! - хрипло начал Геринг по-немецки. Внезапно он обмяк. Из
его рта на ноги Бартона брызнул фонтан крови, глаза остекленели.
Интересно, что хотел сказать ему Геринг. Но это сейчас не имело
никакого значения. Ему нужно было думать о более жизненно важных вещах.
Примерно в 30 футах от Бартона, спиной к нему, стояли два гиганта.
Они тяжело дышали, видимо, отдыхая, прежде чем снова броситься в битву.
Затем один что-то сказал другому.
В этом не было никаких сомнений. Великан не просто издал рык, он
пользовался языком.
Бартон, конечно, ничего не понял из сказанного. Он понял только одно
- это речь!
И для подтверждения этого ему не нужно было слышать модулированный,
членораздельный ответ другого.
Выходит, это не какая-то доисторическая обезьяна, а одна из рас
первобытного человека. Они, должно быть, неведомы земной науке двадцатого
столетия, поскольку Фригейт как-то описал ему все ископаемые расы,
известные в 2008 году.
Он лежал, прислонившись спиной к готическим ребрам павшего великана.
Бартон смахнул со своего лица рыжеватые длинные, пропитанные потом волосы
титана. Он боролся со рвотой и болью в ноге. Если бы он начал стонать, то
мог бы привлечь к себе внимание тех двоих, и они завершили бы работу над
ним. Но если они и не обернутся, то каковы шансы у него выжить с его
ранами в местности, населенной такими чудовищами?
Но еще хуже, чем мучительная боль в ноге, была мысль о том, что в
первом же рейсе, как он это назвал, Самоубийственного Экспресса он достиг
своей цели.
Он оценивал шансы попасть в эту местность как один к десяти
миллионам, и он мог бы так и не попасть сюда, даже утопив себя десять
тысяч раз. Однако ему сопутствовала фантастическая удача. Такое, возможно,
больше никогда не повторится. А он вынужден сейчас терять этот шанс,
причем так быстро.
Солнце, наполовину высунувшись из-за гор на противоположном берегу
Реки, скользило по их вершинам. Это место, о котором он только
догадывался, существовало на самом деле. Он очутился здесь с первой же
попытки! Теперь, когда зрение его стало ослабевать и боль уменьшилась, он
понял, что умирает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72