Но делать это было трудно.
Время у Реки не имело особого значения. Ось планеты была наклонена к
эклиптике ровно на девяносто градусов, поэтому здесь не было смены времен
года, а звезды настолько близко располагались друг к другу, что не было
возможности отличить одно светило от другого или хотя бы составить из них
созвездия. Звезд было так много и они были такими яркими, что даже в
полдень, когда солнце находилось в зените, оно не могло затмить самые
яркие из них. Как призраки, не желающие отступать перед дневным светом,
они ждали почти не таясь своего часа, ничуть не стесняясь пламенеющего
дня.
Тем не менее, человеку нужно было время, как рыбе вода. Если бы у
него не было его, то он бы его изобрел!
Так что для Бартона это было четырнадцатое июля пятого года п.в.
Но Коллон, подобно многим другим, вел отсчет времени как продолжение
его земной жизни. Для него это был 1667 год н.э. Он не верил в то, что
милый его сердцу Иисус навеки исчез. Скорее всего, эта Река была рекой
Иордан! И эта долина была долиной по ту сторону смертной тени. Он
признавал, что загробная жизнь оказалась не такой, как он ожидал. Однако
во многих отношениях это более величественное место, чем можно было себе
представить. И это свидетельствует о всеобъемлющей любви Бога к своему
творению. Он дал всем людям, даже тем, кто этого не заслуживает, еще одну
возможность! И если эта планета и не новый Иерусалим, то во всяком случае
это было место, подготовленное для его возведения. Любовь к Богу и Любовь
к человеку - вот те кирпичи, которые должны быть вылеплены и обожжены в
этой печи, в этой мастерской, название которой - Речная Долина.
Бартон был абсолютно не согласен с такой концепцией, но не мог не
полюбить этого человека, который так настойчиво пытался утвердить ее
правоту. Коллон был искренен! Он не поддерживал огонь в своей печке
красноречия цитатами из книг или страницами теологических догм. Он не
действовал по чьему-либо принуждению. Он горел пламенем, которое питалось
топливом его собственного существа, и сущностью этого была Любовь! Любовь
даже к тому, что нельзя было любить - редчайшая и потому самая сложная
разновидность любви.
Он рассказал Бартону кое-что из своей земной жизни. Он был врачом,
фермером, либералом с непоколебимой верой в религию. И все же у него было
полно вопросов. Вопросов в отношении веры и тогдашнего общества. Он
написал воззвание, в котором призывал к веротерпимости, вызвавшее тогда и
похвалы, и проклятия. Он был поэтом, хорошо известным своим современникам,
но затем незаслуженно забытым.
Боже, пусть неверующие увидят,
что прекратившиеся чудеса ожили во мне.
Прокаженные и слепые исцелятся,
и мертвые воскреснут по воле твоей.
- Мои строчки, может быть, и умерли, но их правда не умерла, - сказал
он Бартону. Он взмахнул рукой в сторону холмов, Реки, гор и людей. - Вы
сможете увидеть ее, стоит только пошире открыть глаза и не упорствовать в
своем мифе, что все это создали люди, подобные нам. Даже если допустить,
что вы правы, то все равно эти этики действуют по воле Создателя.
- Мне больше нравятся вот эти ваши строки, - перебил его Бартон.
Да воспарят глухие души.
Ты - не Земля, здесь горы круче.
И небеса свое сверканье,
огонь свой возвращают им.
Коллону было приятно, что хоть один человек в Речной Долине все же
помнит его, но он не предполагал, что Бартон совсем иначе, чем поэт,
понимает смысл этих строк.
"Возвращают им огонь..."
Это означало, что нужно каким-то образом проникнуть в Темную Башню,
раскрыть тайны этиков и повернуть их машинерию против них самих. Он не
ощущал благодарности за то, что Они даровали ему вторую жизнь. Он был
взбешен тем, что Они это сделали без его согласия. Если же Они хотят
услышать от него спасибо, то почему Они не скажут, для чего нужна эта
вторая возможность? Какова причина того, что Они вынуждены держать в тайне
свои побуждения? Он обязательно должен отыскать эти "почему?". Искра,
которую Они воскресили в нем, превратится в неистовый огонь, который
сожжет их!
Он проклинал судьбу, которая забросила его так близко к истоку Реки
и, следовательно, к Башне и через несколько минут унесла его назад,
куда-то к середине Реки, за миллионы миль от его цели. И все же, если он
там однажды побывал, он сможет попасть туда и еще раз без помощи лодки,
поскольку такое путешествие займет очень много времени. Да и при этом его
могут тысячу раз поймать и превратить в раба. А если его убьют где-то на
середине пути, то, возможно, он окажется воскрешенным гораздо дальше от
цели, и ему придется начинать все с начала.
С другой стороны, если полагаться на кажущийся случайным выбор места
воскрешения, то он может опять очутиться у истоков Реки. Именно это
побуждало его вновь отправиться на Экспрессе Самоубийств. Однако, несмотря
на то, что он знал о своем последующем воскрешении, ему было очень трудно
совершить этот необходимый шаг. Разум убеждал его, что это всего лишь
билет на экспресс, но тело восставало против этого. Яростная борьба клеток
за существование превозмогала его волю.
Некоторое время он оправдывался перед собою тем, что ему интересно
изучить обычаи и язык доисторических людей, среди которых он сейчас жил.
Затем честность к самому себе восторжествовала, и он понял, что яростно
ищет предлог, чтобы отложить этот страшный момент. Но все же он продолжал
бездействовать.
Бартон, Коллон и Геринг покинули свой холостяцкий барак, чтобы зажить
нормальной жизнью граждан этого небольшого государства. Каждый из них стал
жить в отдельной хижине и в течение недели нашел для себя женщину. Церковь
Коллона вовсе не требовала безбрачия. Ее приверженец мог дать клятву
целомудрия, если ему так нравилось. Но Церковь рассудила так: мужчины и
женщины были воскрешены в телах, которые сохранили признаки своего
первоначального пола (или, если на Земле они были утрачены, то здесь их
восстановили). Было очевидно, что творцы намекали на то, что плотью можно
пользоваться. Было хорошо известно, хотя некоторыми это и отрицалось, что
плотская жизнь имеет и другие функции, кроме размножения. Поэтому "вперед
юные, катайтесь в траве" - таков был негласный лозунг Церкви.
Другим выводом неумолимой логики этой новой религии, которая, между
прочим, заявляла, что логики не следует доверять, было то, что разрешалась
любая форма любви, но до тех пор, пока она была добровольной и не
сопровождалась жестокостью и насилием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Время у Реки не имело особого значения. Ось планеты была наклонена к
эклиптике ровно на девяносто градусов, поэтому здесь не было смены времен
года, а звезды настолько близко располагались друг к другу, что не было
возможности отличить одно светило от другого или хотя бы составить из них
созвездия. Звезд было так много и они были такими яркими, что даже в
полдень, когда солнце находилось в зените, оно не могло затмить самые
яркие из них. Как призраки, не желающие отступать перед дневным светом,
они ждали почти не таясь своего часа, ничуть не стесняясь пламенеющего
дня.
Тем не менее, человеку нужно было время, как рыбе вода. Если бы у
него не было его, то он бы его изобрел!
Так что для Бартона это было четырнадцатое июля пятого года п.в.
Но Коллон, подобно многим другим, вел отсчет времени как продолжение
его земной жизни. Для него это был 1667 год н.э. Он не верил в то, что
милый его сердцу Иисус навеки исчез. Скорее всего, эта Река была рекой
Иордан! И эта долина была долиной по ту сторону смертной тени. Он
признавал, что загробная жизнь оказалась не такой, как он ожидал. Однако
во многих отношениях это более величественное место, чем можно было себе
представить. И это свидетельствует о всеобъемлющей любви Бога к своему
творению. Он дал всем людям, даже тем, кто этого не заслуживает, еще одну
возможность! И если эта планета и не новый Иерусалим, то во всяком случае
это было место, подготовленное для его возведения. Любовь к Богу и Любовь
к человеку - вот те кирпичи, которые должны быть вылеплены и обожжены в
этой печи, в этой мастерской, название которой - Речная Долина.
Бартон был абсолютно не согласен с такой концепцией, но не мог не
полюбить этого человека, который так настойчиво пытался утвердить ее
правоту. Коллон был искренен! Он не поддерживал огонь в своей печке
красноречия цитатами из книг или страницами теологических догм. Он не
действовал по чьему-либо принуждению. Он горел пламенем, которое питалось
топливом его собственного существа, и сущностью этого была Любовь! Любовь
даже к тому, что нельзя было любить - редчайшая и потому самая сложная
разновидность любви.
Он рассказал Бартону кое-что из своей земной жизни. Он был врачом,
фермером, либералом с непоколебимой верой в религию. И все же у него было
полно вопросов. Вопросов в отношении веры и тогдашнего общества. Он
написал воззвание, в котором призывал к веротерпимости, вызвавшее тогда и
похвалы, и проклятия. Он был поэтом, хорошо известным своим современникам,
но затем незаслуженно забытым.
Боже, пусть неверующие увидят,
что прекратившиеся чудеса ожили во мне.
Прокаженные и слепые исцелятся,
и мертвые воскреснут по воле твоей.
- Мои строчки, может быть, и умерли, но их правда не умерла, - сказал
он Бартону. Он взмахнул рукой в сторону холмов, Реки, гор и людей. - Вы
сможете увидеть ее, стоит только пошире открыть глаза и не упорствовать в
своем мифе, что все это создали люди, подобные нам. Даже если допустить,
что вы правы, то все равно эти этики действуют по воле Создателя.
- Мне больше нравятся вот эти ваши строки, - перебил его Бартон.
Да воспарят глухие души.
Ты - не Земля, здесь горы круче.
И небеса свое сверканье,
огонь свой возвращают им.
Коллону было приятно, что хоть один человек в Речной Долине все же
помнит его, но он не предполагал, что Бартон совсем иначе, чем поэт,
понимает смысл этих строк.
"Возвращают им огонь..."
Это означало, что нужно каким-то образом проникнуть в Темную Башню,
раскрыть тайны этиков и повернуть их машинерию против них самих. Он не
ощущал благодарности за то, что Они даровали ему вторую жизнь. Он был
взбешен тем, что Они это сделали без его согласия. Если же Они хотят
услышать от него спасибо, то почему Они не скажут, для чего нужна эта
вторая возможность? Какова причина того, что Они вынуждены держать в тайне
свои побуждения? Он обязательно должен отыскать эти "почему?". Искра,
которую Они воскресили в нем, превратится в неистовый огонь, который
сожжет их!
Он проклинал судьбу, которая забросила его так близко к истоку Реки
и, следовательно, к Башне и через несколько минут унесла его назад,
куда-то к середине Реки, за миллионы миль от его цели. И все же, если он
там однажды побывал, он сможет попасть туда и еще раз без помощи лодки,
поскольку такое путешествие займет очень много времени. Да и при этом его
могут тысячу раз поймать и превратить в раба. А если его убьют где-то на
середине пути, то, возможно, он окажется воскрешенным гораздо дальше от
цели, и ему придется начинать все с начала.
С другой стороны, если полагаться на кажущийся случайным выбор места
воскрешения, то он может опять очутиться у истоков Реки. Именно это
побуждало его вновь отправиться на Экспрессе Самоубийств. Однако, несмотря
на то, что он знал о своем последующем воскрешении, ему было очень трудно
совершить этот необходимый шаг. Разум убеждал его, что это всего лишь
билет на экспресс, но тело восставало против этого. Яростная борьба клеток
за существование превозмогала его волю.
Некоторое время он оправдывался перед собою тем, что ему интересно
изучить обычаи и язык доисторических людей, среди которых он сейчас жил.
Затем честность к самому себе восторжествовала, и он понял, что яростно
ищет предлог, чтобы отложить этот страшный момент. Но все же он продолжал
бездействовать.
Бартон, Коллон и Геринг покинули свой холостяцкий барак, чтобы зажить
нормальной жизнью граждан этого небольшого государства. Каждый из них стал
жить в отдельной хижине и в течение недели нашел для себя женщину. Церковь
Коллона вовсе не требовала безбрачия. Ее приверженец мог дать клятву
целомудрия, если ему так нравилось. Но Церковь рассудила так: мужчины и
женщины были воскрешены в телах, которые сохранили признаки своего
первоначального пола (или, если на Земле они были утрачены, то здесь их
восстановили). Было очевидно, что творцы намекали на то, что плотью можно
пользоваться. Было хорошо известно, хотя некоторыми это и отрицалось, что
плотская жизнь имеет и другие функции, кроме размножения. Поэтому "вперед
юные, катайтесь в траве" - таков был негласный лозунг Церкви.
Другим выводом неумолимой логики этой новой религии, которая, между
прочим, заявляла, что логики не следует доверять, было то, что разрешалась
любая форма любви, но до тех пор, пока она была добровольной и не
сопровождалась жестокостью и насилием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72