И... к другим событиям. Сейчас
тепло, и становится еще теплее, но ночью, возможно, будет холодно, а кроме
того, может пойти дождь. Поэтому неплохо было бы соорудить какое-нибудь
убежище. И следует также подумать о еде. Хотя почему-то мне кажется, что
вот эта штуковина, - он указал на цилиндр, - накормит нас.
- Почему вы так думаете?
- Я заглянул внутрь. Там есть тарелки и чашки, сейчас, правда,
пустые, но очевидно, что они созданы для того, чтобы наполняться едой.
Ощущение нереальности, преследовавшее Бартона, несколько ослабло. Это
существо - таукитянин - рассуждает столь прагматично, столь осмысленно,
что смогло послужить тем якорем, к которому Бартон сумел подцепить свои
чувства, прежде чем их унесло от него прочь. И несмотря на некоторое
отвращение, которое вызывала внешность этого создания, от него исходили
дружелюбие и искренность, а это согревало душу Бартона. Более того, любое
существо, представляющее цивилизацию, способную преодолеть многие миллионы
миль межзвездного пространства, должно обладать очень ценными знаниями и
способностями.
От толпы стали понемногу отделяться другие люди. Группа из десяти
мужчин и женщин медленно приближалась к ним. Некоторые разговаривали,
другие молча брели, широко раскрыв глаза. Не похоже было, чтобы на уме у
них была какая-нибудь определенная цель. Их просто несло, будто облако,
подгоняемое ветром. Очутившись рядом с Бартоном и Монатом, они
остановились.
Мужчина, находившийся в хвосте группы, заставил Бартона особенно
внимательно присмотреться к нему. Монат, конечно же, человеком не был,
зато этот парень был чем-то вроде прачеловека. Он был пяти футов роста,
приземист и очень мускулист. Голова его свешивалась вперед на очень
могучей склоненной шее. Низкий, скошенный лоб; узкий, продолговатый череп.
За огромными мохнатыми веками прятались темно-коричневые глаза. Нос
представлял собой комок плоти, окружающей ноздри. Выпирающие челюсти
выворачивали наружу тонкие губы. Когда-то на нем было, наверное, столько
же волос, как и на любой обезьяне, но сейчас, как и все, он был лишен
волосяного покрова. Казалось, что его огромные руки могут выжать воду даже
из камня - настолько впечатляюще выглядела его несокрушимая мощь.
Он непрерывно оглядывался, как будто опасался, что кто-то может
наброситься на него сзади. Люди отходили от него, как только он к ним
приближался.
Однако к нему все же подошел какой-то мужчина и заговорил
по-английски. Было вполне очевидно, что мужчина и не лелеял мысли о том,
что будет понят. Тут, очевидно, подумал Бартон, главное - дружеская
интонация голоса. Тем не менее, неандерталец продолжал нервничать.
Подошедший был мускулистым юношей шести с лишним футов роста.
Обращенное к Бартону, лицо его казалось красивым. В профиль же оно было до
смешного плоским. Глаза незнакомца были зелеными.
Юноша вновь заговорил. Услышав новые слова, недочеловек подскочил. Он
посмотрел на говорившего из-под низких выдающихся вперед надбровий,
улыбнулся, обнажив огромные желтые зубы, и заговорил на незнакомом Бартону
языке. Недочеловек показал на себя и произнес что-то вроде
"Каззинтунтруалбемз". Позднее Бартон узнал, что это было его имя и что оно
означало: "Человек, который убил длиннозубого".
Среди подошедших было пять мужчин и четыре женщины. Двое мужчин были
знакомы друг с другом еще при жизни на Земле и один из них был женат на
одной из присутствующих здесь женщин. Все они были итальянцами либо
словенцами, жившими в Триесте где-то на рубеже девяностых годов
девятнадцатого столетия.
- Эй вы, - обратился Бартон к юноше, единственному из мужчин
говорившему по-английски. - Подойдите сюда. Как вас зовут?
Юноша нерешительно приблизился к нему и произнес с ярко выраженным
акцентом, характерным для жителей среднезападных штатов:
- Вы англичанин, не так ли?
Бартон протянул руку.
- Да-а-а. Меня зовут Бартон.
Парень поднял лишенные волос брови.
- Бартон? - Он наклонился вперед и уставился в лицо Бартону. - Трудно
сказать... Не может этого быть... - Затем он выпрямился. - Меня зовут
Питер Фригейт, Ф-р-и-г-е-й-т!! - Он оглянулся, а затем еще более натянуто
произнес: - Очень трудно сказать что-либо определенное. Все так потрясены,
вы же видите. У меня такое ощущение, будто я распался на отдельные части.
Но... мы вот здесь... снова живы... снова молоды... и не в аду... во
всяком случае, пока. Я родился в 1916 году, а умер в 2008... все из-за
того, что натворил этот проклятый пришелец... Я не виню в этом лично
его... он только защищал себя, вы же знаете.
Голос Фригейта перешел в шепот. Он невольно улыбнулся Монату.
- Вы знакомы с этим существом? - спросил Бартон, указывая на Моната.
- Не совсем, - немного помявшись, ответил Фригейт. - Я видел его по
телевидению и достаточно хорошо знаю его историю.
Он протянул руку так, будто ожидал, что она будет отвергнута. Монат
улыбнулся, и они пожали друг другу руки.
- Мне кажется, было бы совсем неплохо держаться всем вместе. Нам,
возможно, придется защищаться.
- Зачем? - спросил Бартон, хотя причина ему была совершенно ясна.
- Вы же знаете, какими низкими могут быть люди в своем большинстве, -
сказал Фригейт. - Как только они освоятся с тем, что воскрешены, тут же
начнется борьба за женщин, еду и вообще за все, что кому-нибудь захочется.
И я полагаю, что нам следовало бы подружиться с этим то ли неандертальцем,
то ли другим нашим предком, как бы его не называли. В любом случае, он
будет незаменим в драке.
Казз, так его стали называть в последствии, казалось, так и рвался в
группу. Однако он всегда настораживался, как только кто-либо оказывался
слишком близко к нему.
Мимо брела женщина, непрестанно бормоча себе под нос по-немецки:
- Боже мой! Что я такое сделала, что Ты обиделся?
Какой-то мужчина, размахивая кулаками, кричал по-еврейски:
- Борода! Моя борода!
Другой человек орал на сербском, показывая на свои половые органы:
- Меня сделали евреем! Евреем! Только представьте себе! Нет, этого
нельзя вынести!
Бартон ухмыльнулся и произнес:
- Этому человеку и в голову не приходит, что, может быть, его сделали
магометанином или австралийским аборигеном, а то и древним египтянином!
Ведь все эти народы тоже практиковали обрезание.
- А что он говорит? - поинтересовался Фригейт.
Бартон перевел, и молодой человек рассмеялся.
Какая-то женщина пробежала мимо них. Она трогательно пыталась
прикрыть руками грудь и лобок, шепча при этом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
тепло, и становится еще теплее, но ночью, возможно, будет холодно, а кроме
того, может пойти дождь. Поэтому неплохо было бы соорудить какое-нибудь
убежище. И следует также подумать о еде. Хотя почему-то мне кажется, что
вот эта штуковина, - он указал на цилиндр, - накормит нас.
- Почему вы так думаете?
- Я заглянул внутрь. Там есть тарелки и чашки, сейчас, правда,
пустые, но очевидно, что они созданы для того, чтобы наполняться едой.
Ощущение нереальности, преследовавшее Бартона, несколько ослабло. Это
существо - таукитянин - рассуждает столь прагматично, столь осмысленно,
что смогло послужить тем якорем, к которому Бартон сумел подцепить свои
чувства, прежде чем их унесло от него прочь. И несмотря на некоторое
отвращение, которое вызывала внешность этого создания, от него исходили
дружелюбие и искренность, а это согревало душу Бартона. Более того, любое
существо, представляющее цивилизацию, способную преодолеть многие миллионы
миль межзвездного пространства, должно обладать очень ценными знаниями и
способностями.
От толпы стали понемногу отделяться другие люди. Группа из десяти
мужчин и женщин медленно приближалась к ним. Некоторые разговаривали,
другие молча брели, широко раскрыв глаза. Не похоже было, чтобы на уме у
них была какая-нибудь определенная цель. Их просто несло, будто облако,
подгоняемое ветром. Очутившись рядом с Бартоном и Монатом, они
остановились.
Мужчина, находившийся в хвосте группы, заставил Бартона особенно
внимательно присмотреться к нему. Монат, конечно же, человеком не был,
зато этот парень был чем-то вроде прачеловека. Он был пяти футов роста,
приземист и очень мускулист. Голова его свешивалась вперед на очень
могучей склоненной шее. Низкий, скошенный лоб; узкий, продолговатый череп.
За огромными мохнатыми веками прятались темно-коричневые глаза. Нос
представлял собой комок плоти, окружающей ноздри. Выпирающие челюсти
выворачивали наружу тонкие губы. Когда-то на нем было, наверное, столько
же волос, как и на любой обезьяне, но сейчас, как и все, он был лишен
волосяного покрова. Казалось, что его огромные руки могут выжать воду даже
из камня - настолько впечатляюще выглядела его несокрушимая мощь.
Он непрерывно оглядывался, как будто опасался, что кто-то может
наброситься на него сзади. Люди отходили от него, как только он к ним
приближался.
Однако к нему все же подошел какой-то мужчина и заговорил
по-английски. Было вполне очевидно, что мужчина и не лелеял мысли о том,
что будет понят. Тут, очевидно, подумал Бартон, главное - дружеская
интонация голоса. Тем не менее, неандерталец продолжал нервничать.
Подошедший был мускулистым юношей шести с лишним футов роста.
Обращенное к Бартону, лицо его казалось красивым. В профиль же оно было до
смешного плоским. Глаза незнакомца были зелеными.
Юноша вновь заговорил. Услышав новые слова, недочеловек подскочил. Он
посмотрел на говорившего из-под низких выдающихся вперед надбровий,
улыбнулся, обнажив огромные желтые зубы, и заговорил на незнакомом Бартону
языке. Недочеловек показал на себя и произнес что-то вроде
"Каззинтунтруалбемз". Позднее Бартон узнал, что это было его имя и что оно
означало: "Человек, который убил длиннозубого".
Среди подошедших было пять мужчин и четыре женщины. Двое мужчин были
знакомы друг с другом еще при жизни на Земле и один из них был женат на
одной из присутствующих здесь женщин. Все они были итальянцами либо
словенцами, жившими в Триесте где-то на рубеже девяностых годов
девятнадцатого столетия.
- Эй вы, - обратился Бартон к юноше, единственному из мужчин
говорившему по-английски. - Подойдите сюда. Как вас зовут?
Юноша нерешительно приблизился к нему и произнес с ярко выраженным
акцентом, характерным для жителей среднезападных штатов:
- Вы англичанин, не так ли?
Бартон протянул руку.
- Да-а-а. Меня зовут Бартон.
Парень поднял лишенные волос брови.
- Бартон? - Он наклонился вперед и уставился в лицо Бартону. - Трудно
сказать... Не может этого быть... - Затем он выпрямился. - Меня зовут
Питер Фригейт, Ф-р-и-г-е-й-т!! - Он оглянулся, а затем еще более натянуто
произнес: - Очень трудно сказать что-либо определенное. Все так потрясены,
вы же видите. У меня такое ощущение, будто я распался на отдельные части.
Но... мы вот здесь... снова живы... снова молоды... и не в аду... во
всяком случае, пока. Я родился в 1916 году, а умер в 2008... все из-за
того, что натворил этот проклятый пришелец... Я не виню в этом лично
его... он только защищал себя, вы же знаете.
Голос Фригейта перешел в шепот. Он невольно улыбнулся Монату.
- Вы знакомы с этим существом? - спросил Бартон, указывая на Моната.
- Не совсем, - немного помявшись, ответил Фригейт. - Я видел его по
телевидению и достаточно хорошо знаю его историю.
Он протянул руку так, будто ожидал, что она будет отвергнута. Монат
улыбнулся, и они пожали друг другу руки.
- Мне кажется, было бы совсем неплохо держаться всем вместе. Нам,
возможно, придется защищаться.
- Зачем? - спросил Бартон, хотя причина ему была совершенно ясна.
- Вы же знаете, какими низкими могут быть люди в своем большинстве, -
сказал Фригейт. - Как только они освоятся с тем, что воскрешены, тут же
начнется борьба за женщин, еду и вообще за все, что кому-нибудь захочется.
И я полагаю, что нам следовало бы подружиться с этим то ли неандертальцем,
то ли другим нашим предком, как бы его не называли. В любом случае, он
будет незаменим в драке.
Казз, так его стали называть в последствии, казалось, так и рвался в
группу. Однако он всегда настораживался, как только кто-либо оказывался
слишком близко к нему.
Мимо брела женщина, непрестанно бормоча себе под нос по-немецки:
- Боже мой! Что я такое сделала, что Ты обиделся?
Какой-то мужчина, размахивая кулаками, кричал по-еврейски:
- Борода! Моя борода!
Другой человек орал на сербском, показывая на свои половые органы:
- Меня сделали евреем! Евреем! Только представьте себе! Нет, этого
нельзя вынести!
Бартон ухмыльнулся и произнес:
- Этому человеку и в голову не приходит, что, может быть, его сделали
магометанином или австралийским аборигеном, а то и древним египтянином!
Ведь все эти народы тоже практиковали обрезание.
- А что он говорит? - поинтересовался Фригейт.
Бартон перевел, и молодой человек рассмеялся.
Какая-то женщина пробежала мимо них. Она трогательно пыталась
прикрыть руками грудь и лобок, шепча при этом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72