Мой духовник, может быть, и взглянул
бы на меня с похотью, если бы я была мальчишкой из его хора, а так - он
иногда просто храпел, когда я ему исповедовалась. И не удивительно: мои
грехи были скучны даже мне самой.
- А какие же у тебя были грехи?
- Плотские мечты, о большинстве которых я умалчивала на исповеди. А
так как они не были отпущены, то прямиком шли в компьютер святого Петра.
Богохульный блуд и адюльтер.
- Как?! Ну, Пат, у тебя и воображение!
- Ничего особенного, просто немного грубоватое. Ты ведь не знаешь, в
каких тисках проводит свою жизнь монахиня. Она невеста Христова - это ее
контракт. Так что даже мысль о радостях секса превращает ее в неверную
жену самого что ни на есть низкого пошиба.
- Будь оно проклято! Пат, недавно на небесах я познакомился с двумя
монахинями. Мне они показались вполне жизнерадостными тетками, особенно
одна. И все же они попали на небеса.
- Никакого противоречия тут нет. Большинство монахинь исповедуются в
грехах регулярно, и они им отпускаются. Затем, как правило, они умирают
среди своих сестер, где к их услугам всегда есть духовник или капеллан.
Так что им обеспечен обряд отпущения грехов, все грехи прощены, и они
отправляются прямо на небеса, чистенькие, как мыло "Айвори".
А со мной было совсем иначе, - усмехнулась она, - меня за мои грехи
наказали, и теперь я наслаждаюсь каждой минутой этого жестокого наказания.
Я умерла девственницей в 1918 году во время пандемии гриппа. Умирали тогда
массами, и очень быстро, так что, видимо, не оказалось священника, который
успел бы прийти и указать мне путь на небеса. Так я и попала сюда. После
первой тысячи лет обучения...
- Подожди-ка! Ты умерла в 1918 году?
- Великая эпидемия "испанки". Родилась в 1878 году, умерла же в 1918
в сорок лет. Ты, может быть, хочешь видеть меня сорокалетней? А то я могу!
- Нет, ты сейчас выглядишь отлично. Ты прекрасна.
- А то кто тебя знает. Некоторым мужчинам... тут, знаешь ли,
множество таких... с эдиповым комплексом... но ни один из них не имел
шансов получить это при жизни. Так вот, это один из моих самых простых
методов доставлять удовольствие. Я просто тебя загипнотизирую, и ты сам
сообщишь мне все необходимые данные. Затем я внешне и голосом становлюсь
похожей на твою мамашу. Ну, и пахну точно так же, как она. Словом, все,
все... за исключением того, что я доступна тебе в таких видах, в каких при
жизни она была недоступна и другим. Я...
- Патти, моя мать мне совсем не нравилась.
- О! Неужели же это не сказалось на тебе в Судный день?
- Нет. Ведь такого в правилах нет. В Книге говорится, что ты должен
чтить отца своего и мать свою. И ни единого слова о том, что ты обязан их
любить. Я чтил их, как положено по протоколу. На моем столе всегда стоял
ее портрет. Еженедельно писал ей письма. Звонил по телефону в день
рождения. Навещал, когда позволяли мои служебные обязанности. Слушал ее
вечные причитания и отвратительные сплетни о ее друзьях женского пола.
Никогда ей не противоречил. Оплачивал больничные счета. Проводил до
могилы. Но не плакал. Она меня не любила, и я ее не любил. Так что забудь
о моей матери. Пат, я задал тебе вопрос, а ты сменила тему разговора.
- Извини, милый. Посмотри-ка лучше, что я нашла!
- И не пытайся снова уклониться от разговора. Просто подержи его в
теплом кулачке, пока будешь отвечать на мой вопрос. Ты говорила о своем
тысячелетнем ученичестве.
- И что же?
- Но ты же сказала, что умерла в 1918 году. Архангельская труба
прозвучала в 1994-м - это я знаю. Был там. Это случилось всего лишь спустя
семьдесят шесть лет после твоей смерти. Мне кажется, что труба прозвучала
всего несколько дней назад, ну может, месяц, не больше. Однако я уже
столкнулся кое с чем, случившимся, видимо, семь лет спустя после Судного
дня. Но все же не девятьсот или почти тысяча! Я не дух, я живой во плоти.
И я не Мафусаил. (Черт возьми, неужели мы с Маргретой расстались тысячу
лет назад? Это же несправедливо!)
- Ох! Алек, в вечности "тысяча лет" - не какое-то конкретно
определенное время. Просто эти слова означают "долго". В данном случае
достаточно долго, чтобы сказать, обладаю ли я талантом и способностью к
данной профессии. Так много времени потребовалось потому, что, хотя я и
закоренела во грехе, и осталась такой, и почти каждый клиент возбуждает
меня так, что я могу потолок пробить, в чем у тебя была возможность
убедиться, но сюда я прибыла, ничего не зная о сексе. Абсолютно ничего.
Однако я училась, и в конце концов сама Мария Магдалина поставила мне
высшие оценки и рекомендовала меня на постоянную работу.
- Неужели она здесь?
- О, она здесь приглашенный профессор. Постоянное место ее работы на
небесах.
- И чему же она там учит?
- Понятия не имею, но наверняка не тому, чему тут. Во всяком случае,
я так думаю. Хм-м... Алек, она принадлежит к числу извечных великих. Она
живет по своим правилам. Однако на сей раз тему меняешь ты. Я пыталась
сказать тебе, что не знаю, сколько времени продолжалось мое ученье,
поскольку время здесь течет так, как ты сам того хочешь. К примеру,
сколько времени мы с тобой нежимся в постели?
- Хм... довольно долго. Но меньше, чем мне бы хотелось. Думаю, сейчас
что-то около полуночи.
- Сейчас и есть полночь, если тебе так угодно. Хочешь, чтоб я теперь
побыла сверху?
На следующее утро, когда бы оно там ни было, Пат и я позавтракали на
балконе, выходившем прямо на озеро. Она надела любимый костюм Марги -
облегающие и коротенькие шорты и "недоуздок", из которого чуть ли не
переливалось богатство ее бюста. Не знаю, где и когда она достала эту
одежду. А мои рубашка и брюки были выглажены и починены за ночь, нижнее
белье и носки - выстираны; в аду, по-видимому, повсюду действуют маленькие
бесенята. Кроме того, во второй половине ночи через нашу спальню можно
было прогнать целое стадо гусей, и я бы не проснулся.
Я поглядывал на Пат через столик, наслаждаясь ее живой, почти
скаутской прелестью, рассматривал щепотку веснушек, щедро рассыпанных
вокруг носа, и думал, как странно, что раньше я путал секс с грехом.
Конечно, секс может повлечь за собой грех, но ведь любой человеческий
поступок может сопровождаться жестокостью и несправедливостью. Сам же по
себе секс не имеет даже привкуса греха. Я прибыл сюда усталым, растерянным
и несчастным - и Пат сначала сделала меня счастливым, затем заставила
отдохнуть, и я сохранил ощущение счастья в это дивное утро.
Я нисколько не меньше жажду найти тебя, моя любимая Марга, но теперь
я в гораздо более хорошей форме для продолжения поисков, чем был еще
совсем недавно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
бы на меня с похотью, если бы я была мальчишкой из его хора, а так - он
иногда просто храпел, когда я ему исповедовалась. И не удивительно: мои
грехи были скучны даже мне самой.
- А какие же у тебя были грехи?
- Плотские мечты, о большинстве которых я умалчивала на исповеди. А
так как они не были отпущены, то прямиком шли в компьютер святого Петра.
Богохульный блуд и адюльтер.
- Как?! Ну, Пат, у тебя и воображение!
- Ничего особенного, просто немного грубоватое. Ты ведь не знаешь, в
каких тисках проводит свою жизнь монахиня. Она невеста Христова - это ее
контракт. Так что даже мысль о радостях секса превращает ее в неверную
жену самого что ни на есть низкого пошиба.
- Будь оно проклято! Пат, недавно на небесах я познакомился с двумя
монахинями. Мне они показались вполне жизнерадостными тетками, особенно
одна. И все же они попали на небеса.
- Никакого противоречия тут нет. Большинство монахинь исповедуются в
грехах регулярно, и они им отпускаются. Затем, как правило, они умирают
среди своих сестер, где к их услугам всегда есть духовник или капеллан.
Так что им обеспечен обряд отпущения грехов, все грехи прощены, и они
отправляются прямо на небеса, чистенькие, как мыло "Айвори".
А со мной было совсем иначе, - усмехнулась она, - меня за мои грехи
наказали, и теперь я наслаждаюсь каждой минутой этого жестокого наказания.
Я умерла девственницей в 1918 году во время пандемии гриппа. Умирали тогда
массами, и очень быстро, так что, видимо, не оказалось священника, который
успел бы прийти и указать мне путь на небеса. Так я и попала сюда. После
первой тысячи лет обучения...
- Подожди-ка! Ты умерла в 1918 году?
- Великая эпидемия "испанки". Родилась в 1878 году, умерла же в 1918
в сорок лет. Ты, может быть, хочешь видеть меня сорокалетней? А то я могу!
- Нет, ты сейчас выглядишь отлично. Ты прекрасна.
- А то кто тебя знает. Некоторым мужчинам... тут, знаешь ли,
множество таких... с эдиповым комплексом... но ни один из них не имел
шансов получить это при жизни. Так вот, это один из моих самых простых
методов доставлять удовольствие. Я просто тебя загипнотизирую, и ты сам
сообщишь мне все необходимые данные. Затем я внешне и голосом становлюсь
похожей на твою мамашу. Ну, и пахну точно так же, как она. Словом, все,
все... за исключением того, что я доступна тебе в таких видах, в каких при
жизни она была недоступна и другим. Я...
- Патти, моя мать мне совсем не нравилась.
- О! Неужели же это не сказалось на тебе в Судный день?
- Нет. Ведь такого в правилах нет. В Книге говорится, что ты должен
чтить отца своего и мать свою. И ни единого слова о том, что ты обязан их
любить. Я чтил их, как положено по протоколу. На моем столе всегда стоял
ее портрет. Еженедельно писал ей письма. Звонил по телефону в день
рождения. Навещал, когда позволяли мои служебные обязанности. Слушал ее
вечные причитания и отвратительные сплетни о ее друзьях женского пола.
Никогда ей не противоречил. Оплачивал больничные счета. Проводил до
могилы. Но не плакал. Она меня не любила, и я ее не любил. Так что забудь
о моей матери. Пат, я задал тебе вопрос, а ты сменила тему разговора.
- Извини, милый. Посмотри-ка лучше, что я нашла!
- И не пытайся снова уклониться от разговора. Просто подержи его в
теплом кулачке, пока будешь отвечать на мой вопрос. Ты говорила о своем
тысячелетнем ученичестве.
- И что же?
- Но ты же сказала, что умерла в 1918 году. Архангельская труба
прозвучала в 1994-м - это я знаю. Был там. Это случилось всего лишь спустя
семьдесят шесть лет после твоей смерти. Мне кажется, что труба прозвучала
всего несколько дней назад, ну может, месяц, не больше. Однако я уже
столкнулся кое с чем, случившимся, видимо, семь лет спустя после Судного
дня. Но все же не девятьсот или почти тысяча! Я не дух, я живой во плоти.
И я не Мафусаил. (Черт возьми, неужели мы с Маргретой расстались тысячу
лет назад? Это же несправедливо!)
- Ох! Алек, в вечности "тысяча лет" - не какое-то конкретно
определенное время. Просто эти слова означают "долго". В данном случае
достаточно долго, чтобы сказать, обладаю ли я талантом и способностью к
данной профессии. Так много времени потребовалось потому, что, хотя я и
закоренела во грехе, и осталась такой, и почти каждый клиент возбуждает
меня так, что я могу потолок пробить, в чем у тебя была возможность
убедиться, но сюда я прибыла, ничего не зная о сексе. Абсолютно ничего.
Однако я училась, и в конце концов сама Мария Магдалина поставила мне
высшие оценки и рекомендовала меня на постоянную работу.
- Неужели она здесь?
- О, она здесь приглашенный профессор. Постоянное место ее работы на
небесах.
- И чему же она там учит?
- Понятия не имею, но наверняка не тому, чему тут. Во всяком случае,
я так думаю. Хм-м... Алек, она принадлежит к числу извечных великих. Она
живет по своим правилам. Однако на сей раз тему меняешь ты. Я пыталась
сказать тебе, что не знаю, сколько времени продолжалось мое ученье,
поскольку время здесь течет так, как ты сам того хочешь. К примеру,
сколько времени мы с тобой нежимся в постели?
- Хм... довольно долго. Но меньше, чем мне бы хотелось. Думаю, сейчас
что-то около полуночи.
- Сейчас и есть полночь, если тебе так угодно. Хочешь, чтоб я теперь
побыла сверху?
На следующее утро, когда бы оно там ни было, Пат и я позавтракали на
балконе, выходившем прямо на озеро. Она надела любимый костюм Марги -
облегающие и коротенькие шорты и "недоуздок", из которого чуть ли не
переливалось богатство ее бюста. Не знаю, где и когда она достала эту
одежду. А мои рубашка и брюки были выглажены и починены за ночь, нижнее
белье и носки - выстираны; в аду, по-видимому, повсюду действуют маленькие
бесенята. Кроме того, во второй половине ночи через нашу спальню можно
было прогнать целое стадо гусей, и я бы не проснулся.
Я поглядывал на Пат через столик, наслаждаясь ее живой, почти
скаутской прелестью, рассматривал щепотку веснушек, щедро рассыпанных
вокруг носа, и думал, как странно, что раньше я путал секс с грехом.
Конечно, секс может повлечь за собой грех, но ведь любой человеческий
поступок может сопровождаться жестокостью и несправедливостью. Сам же по
себе секс не имеет даже привкуса греха. Я прибыл сюда усталым, растерянным
и несчастным - и Пат сначала сделала меня счастливым, затем заставила
отдохнуть, и я сохранил ощущение счастья в это дивное утро.
Я нисколько не меньше жажду найти тебя, моя любимая Марга, но теперь
я в гораздо более хорошей форме для продолжения поисков, чем был еще
совсем недавно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115