)
После бесконечных рассуждений, пошедших по кругу (в которых "Конунг
Кнут" стал яхтой и затонул), дон Амброзио сказал:
- Бесполезно, мистер Грэхем. Я не могу дать вам даже временного
документа взамен утерянного паспорта, поскольку вы не представили мне ни
малейшего доказательства, что вы действительно американский гражданин.
- Дон Амброзио, - ответил я, - я знаю, что миссис Грэхем говорит с
небольшим акцентом - мы сказали вам, что она родилась в Дании. Но неужели
вы можете предположить, что кто-либо, родившийся вне пределов Кукурузного
пояса, имеет такой выговор, каким обладаю я?
Он пожал плечами в самой изысканной манере латинян:
- Я не эксперт по произношению в штатах Среднего Запада. Мой слух
говорит, что вы могли появиться на свет на родине одного из наиболее
грубых британских говоров, а потом поступили в театральную школу, ибо
каждый знает, что опытный актер способен освоить любой говор, если в том
нуждается та или иная роль. Народная республика Англия в настоящее время
не жалеет никаких усилий, чтобы внедрить своих шпионов в Штаты. Вы можете
происходить скорее из Линкольна в Англии, нежели из окрестностей Линкольна
в штате Небраска.
- И вы действительно верите в то, что говорите?
- Дело не в том, во что я верю. Важен факт, что я не подпишу даже
клочка бумажки, подтверждающего, что вы - американские граждане, пока мне
не станет известно, кто вы такие. Могу ли я быть вам еще чем-то полезен?
(И как можно говорить "еще", если ты ничего не сделал?)
- Может быть, вы дадите нам совет?
- Может быть, но я не адвокат.
Я дал ему копию счета, которую нам выдали, и объяснил ее
происхождение.
- Все ли тут в порядке и являются ли эти требования законными?
Он внимательно прочел бумагу.
- Безусловно, эти требования законны с точки зрения как местного
законодательства, так и законодательства всей страны. Справедливы ли они?
Разве вы не сказали, что вам спасли жизнь?
- Тут нет сомнения. Конечно, был шанс, что нас подберут какие-нибудь
рыбаки, а не береговая охрана, но она обнаружила нас первой. Береговая
охрана нас действительно нашла и действительно спасла.
- А разве ваша жизнь, разве ваши две жизни не стоят восьми тысяч
песо? Моя, например, определенно стоит больше, уверяю вас.
- Не в этом дело, сэр. У нас нет денег. Ни единого цента. Все утонуло
вместе с яхтой.
- Тогда пошлите за деньгами. Вы можете отправить телеграмму за счет
консульства. Я готов помочь.
- Благодарю вас. Для этого нужно время. А пока не скажете ли вы, как
я могу освободиться от такого долга? Мне говорили, что судья потребует от
нас немедленной уплаты, и при этом наличными.
- Ну, все не так уж плохо. Верно то, что мексиканцы не признают
банкротства в том виде, в котором это практикуется у нас. Они скорее
придерживаются стародавних законов о долговой тюрьме. Правда, на практике
они к такому наказанию прибегают редко, обычно просто грозят. Вместо этого
суд обеспечит вас работой, которая позволит вам выплатить долг. Дон
Клементе очень гуманный судья, он о вас позаботится.
Если оставить в стороне речь, исполненную цветистой чепухи и
обращенную персонально к Маргрете, то на этом все и закончилось. Мы
захватили с собой сержанта Роберто, который наслаждался гостеприимством
горничной и блаженствовал на кухне, и отправились в суд.
Дон Клементе (судья Ибаньес) был очень мил, как и обещал нам дон
Амброзио. Поскольку мы сразу же уведомили секретаря суда, что признаем
долг, но не имеем средств для его оплаты, процесс над нами не состоялся.
Нас просто посадили в полупустом зале и велели ждать, пока судья не
покончит с делами, вынесенными на сегодняшнее слушание. Эти дела были
рассмотрены очень быстро. Некоторые из них касались мелких нарушений
порядка, наказуемых штрафами, другие - долгов, кое-что было перенесено на
следующий день. Я понимал не все из того, что происходило, а на
перешептывание судья смотрел не очень одобрительно, так что Маргрета не
смогла объяснить мне всех подробностей процедуры. Но судья явно не
принадлежал к числу "вешателей".
Наконец с делами покончили, по приказу секретаря суда мы
присоединились к другим "нарушителям" - главным образом крестьянам, -
которых судили за долги или оштрафовали. Все мы оказались стоящими на
низком помосте лицом к лицу с группой мужчин. Маргрета поинтересовалась,
что происходит, ей ответили: "La subasta" [аукцион (исп.)].
- Что это? - спросил я.
- Алек, я не знаю. Это слово мне незнакомо.
Дела остальных были улажены быстро. Я догадался, что все они тут уже
не первый раз. После этого от группы людей, стоявших перед платформой,
остался только один человек. Он расплылся в улыбке и заговорил со мной.
Маргрета ему что-то ответила.
- Что он говорит? - спросил я.
- Он спрашивает, умеешь ли ты мыть посуду. Я ответила, что ты не
знаешь испанского.
- Скажи ему, что я, разумеется, могу мыть посуду. Но мне бы хотелось
работы потяжелее.
Через несколько минут наш долг был уплачен наличными секретарю суда,
а мы поступили в распоряжение патрона, сеньора Хайме Гусмана. Он обязался
платить Маргрете шестьдесят песо в день, а мне - тридцать плюс возможные
чаевые. Судебные издержки составили еще две с половиной тысячи песо плюс
плата за удостоверения, дающие право на работу, плюс марки плюс налог
военного времени. Секретарь подсчитал нашу суммарную задолженность, а
затем разделил ее на заработок. Она оказалась эквивалентной ста двадцати
одному дню, или четырем месяцам, после чего наши обязательства по
отношению к патрону прекращались. Если, конечно, мы ничего не будем
тратить...
Секретарь объяснил нам, как пройти к заведению нашего патрона -
Restaurante "Pancho Villa". Что касается самого патрона, то он уже отбыл в
своей машине. Патроны ездят на машинах, пеоны - ходят пешком.
11
И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались
ему за несколько дней, потому что он любил ее.
Бытие 29, 20
Иногда за мытьем грязных тарелок я забавлялся, высчитывая, какой
высоты стопку тарелок я вымыл с тех пор, как начал работать на нашего
патрона дона Хайме. Стопка из двадцати обычных для "Панчо Вилья" тарелок
составляла около фута. Чашку с блюдцем или дна стакана я решил считать за
одну тарелку, ибо их в стопку никак не уложишь. И так далее...
Высота большого маяка в Масатлане пятьсот пятнадцать футов, то есть
он всего лишь на сорок футов ниже памятника Вашингтону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
После бесконечных рассуждений, пошедших по кругу (в которых "Конунг
Кнут" стал яхтой и затонул), дон Амброзио сказал:
- Бесполезно, мистер Грэхем. Я не могу дать вам даже временного
документа взамен утерянного паспорта, поскольку вы не представили мне ни
малейшего доказательства, что вы действительно американский гражданин.
- Дон Амброзио, - ответил я, - я знаю, что миссис Грэхем говорит с
небольшим акцентом - мы сказали вам, что она родилась в Дании. Но неужели
вы можете предположить, что кто-либо, родившийся вне пределов Кукурузного
пояса, имеет такой выговор, каким обладаю я?
Он пожал плечами в самой изысканной манере латинян:
- Я не эксперт по произношению в штатах Среднего Запада. Мой слух
говорит, что вы могли появиться на свет на родине одного из наиболее
грубых британских говоров, а потом поступили в театральную школу, ибо
каждый знает, что опытный актер способен освоить любой говор, если в том
нуждается та или иная роль. Народная республика Англия в настоящее время
не жалеет никаких усилий, чтобы внедрить своих шпионов в Штаты. Вы можете
происходить скорее из Линкольна в Англии, нежели из окрестностей Линкольна
в штате Небраска.
- И вы действительно верите в то, что говорите?
- Дело не в том, во что я верю. Важен факт, что я не подпишу даже
клочка бумажки, подтверждающего, что вы - американские граждане, пока мне
не станет известно, кто вы такие. Могу ли я быть вам еще чем-то полезен?
(И как можно говорить "еще", если ты ничего не сделал?)
- Может быть, вы дадите нам совет?
- Может быть, но я не адвокат.
Я дал ему копию счета, которую нам выдали, и объяснил ее
происхождение.
- Все ли тут в порядке и являются ли эти требования законными?
Он внимательно прочел бумагу.
- Безусловно, эти требования законны с точки зрения как местного
законодательства, так и законодательства всей страны. Справедливы ли они?
Разве вы не сказали, что вам спасли жизнь?
- Тут нет сомнения. Конечно, был шанс, что нас подберут какие-нибудь
рыбаки, а не береговая охрана, но она обнаружила нас первой. Береговая
охрана нас действительно нашла и действительно спасла.
- А разве ваша жизнь, разве ваши две жизни не стоят восьми тысяч
песо? Моя, например, определенно стоит больше, уверяю вас.
- Не в этом дело, сэр. У нас нет денег. Ни единого цента. Все утонуло
вместе с яхтой.
- Тогда пошлите за деньгами. Вы можете отправить телеграмму за счет
консульства. Я готов помочь.
- Благодарю вас. Для этого нужно время. А пока не скажете ли вы, как
я могу освободиться от такого долга? Мне говорили, что судья потребует от
нас немедленной уплаты, и при этом наличными.
- Ну, все не так уж плохо. Верно то, что мексиканцы не признают
банкротства в том виде, в котором это практикуется у нас. Они скорее
придерживаются стародавних законов о долговой тюрьме. Правда, на практике
они к такому наказанию прибегают редко, обычно просто грозят. Вместо этого
суд обеспечит вас работой, которая позволит вам выплатить долг. Дон
Клементе очень гуманный судья, он о вас позаботится.
Если оставить в стороне речь, исполненную цветистой чепухи и
обращенную персонально к Маргрете, то на этом все и закончилось. Мы
захватили с собой сержанта Роберто, который наслаждался гостеприимством
горничной и блаженствовал на кухне, и отправились в суд.
Дон Клементе (судья Ибаньес) был очень мил, как и обещал нам дон
Амброзио. Поскольку мы сразу же уведомили секретаря суда, что признаем
долг, но не имеем средств для его оплаты, процесс над нами не состоялся.
Нас просто посадили в полупустом зале и велели ждать, пока судья не
покончит с делами, вынесенными на сегодняшнее слушание. Эти дела были
рассмотрены очень быстро. Некоторые из них касались мелких нарушений
порядка, наказуемых штрафами, другие - долгов, кое-что было перенесено на
следующий день. Я понимал не все из того, что происходило, а на
перешептывание судья смотрел не очень одобрительно, так что Маргрета не
смогла объяснить мне всех подробностей процедуры. Но судья явно не
принадлежал к числу "вешателей".
Наконец с делами покончили, по приказу секретаря суда мы
присоединились к другим "нарушителям" - главным образом крестьянам, -
которых судили за долги или оштрафовали. Все мы оказались стоящими на
низком помосте лицом к лицу с группой мужчин. Маргрета поинтересовалась,
что происходит, ей ответили: "La subasta" [аукцион (исп.)].
- Что это? - спросил я.
- Алек, я не знаю. Это слово мне незнакомо.
Дела остальных были улажены быстро. Я догадался, что все они тут уже
не первый раз. После этого от группы людей, стоявших перед платформой,
остался только один человек. Он расплылся в улыбке и заговорил со мной.
Маргрета ему что-то ответила.
- Что он говорит? - спросил я.
- Он спрашивает, умеешь ли ты мыть посуду. Я ответила, что ты не
знаешь испанского.
- Скажи ему, что я, разумеется, могу мыть посуду. Но мне бы хотелось
работы потяжелее.
Через несколько минут наш долг был уплачен наличными секретарю суда,
а мы поступили в распоряжение патрона, сеньора Хайме Гусмана. Он обязался
платить Маргрете шестьдесят песо в день, а мне - тридцать плюс возможные
чаевые. Судебные издержки составили еще две с половиной тысячи песо плюс
плата за удостоверения, дающие право на работу, плюс марки плюс налог
военного времени. Секретарь подсчитал нашу суммарную задолженность, а
затем разделил ее на заработок. Она оказалась эквивалентной ста двадцати
одному дню, или четырем месяцам, после чего наши обязательства по
отношению к патрону прекращались. Если, конечно, мы ничего не будем
тратить...
Секретарь объяснил нам, как пройти к заведению нашего патрона -
Restaurante "Pancho Villa". Что касается самого патрона, то он уже отбыл в
своей машине. Патроны ездят на машинах, пеоны - ходят пешком.
11
И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались
ему за несколько дней, потому что он любил ее.
Бытие 29, 20
Иногда за мытьем грязных тарелок я забавлялся, высчитывая, какой
высоты стопку тарелок я вымыл с тех пор, как начал работать на нашего
патрона дона Хайме. Стопка из двадцати обычных для "Панчо Вилья" тарелок
составляла около фута. Чашку с блюдцем или дна стакана я решил считать за
одну тарелку, ибо их в стопку никак не уложишь. И так далее...
Высота большого маяка в Масатлане пятьсот пятнадцать футов, то есть
он всего лишь на сорок футов ниже памятника Вашингтону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115