.. но следовать ее примеру мне было как-то
не с руки.)
В общем я уделял состоянию моих бедных, нежных, розовых, незаслуженно
оскорбленных ступней все больше внимания, страшно жалел себя и все время
удивлялся, как мне пришло в голову расстаться с Божьей страной.
"Я плакал, что бос, пока не встретил безногого". Не помню, кто первый
сказал это, но данная сентенция безусловно является частью нашего
культурного наследия и должна остаться в веках.
Именно это произошло со мной.
Примерно на полпути, там, где avinida Мигеля Алемана пересекается с
calle Акила Сердана, находился фонтан, у которого мы повстречали нищего.
Он поглядел на нас снизу вверх и с улыбкой протянул пригоршню карандашей.
А смотрел он снизу вверх потому, что сидел в низенькой инвалидной коляске
и ног у него не было.
Сержант Роберто окликнул нищего по имени и бросил ему монетку. Тот
ловко поймал ее ртом, а потом опустил в карман. "Gracias", - сказал он
Роберто и переключил внимание на меня.
- Маргрета, - сказал я торопливо, - пожалуйста, скажи ему, что у меня
нет буквально ни одной монетки.
- Хорошо, Алек. - Она присела на корточки, чтобы видеть глаза нищего.
Потом встала: - Пепе просит перевести тебе, что все в порядке. Когда ты
разбогатеешь, он тебя обязательно поймает.
- Будь добра, передай ему, что я непременно вернусь на это место.
Обещаю.
Она так и сделала. Пепе широко улыбнулся, послал Маргрете воздушный
поцелуй и отдал честь нам с сержантом. Мы пошли дальше.
А я перестал столь демонстративно оберегать ступни. Пепе заставил
меня переоценить ситуацию. С тех пор как я узнал, что мексиканское
правительство не рассматривает наше спасение как свою почетную привилегию,
а считает, что я обязан его оплатить, мне все время было ужасно жаль себя,
я чувствовал себя обиженным, лишним. Я бормотал под нос, что мои
соотечественники, называвшие всех мексиканцев пиявками, живущими за счет
туристов-гринго, абсолютно правы! Не Роберто, не лейтенант, а другие.
Ленивые паразиты, они все норовят стащить доллар у янки!
Как Пепе.
Я перебрал в памяти всех повстречавшихся сегодня днем мексиканцев,
каждого, кого только мог припомнить, и у каждого мысленно попросил
прощения за мои низкие мысли. Мексиканцы просто наши попутчики на долгом
пути от сумрака к вечной тьме. Некоторые из них несут свое бремя достойно,
другие - хуже. А некоторые тащат особо тяжкую ношу и делают это
мужественно и с гордостью.
Как Пепе.
Еще вчера я купался в роскоши - сегодня я нищ и весь в долгах. Но у
меня есть здоровье, ум, есть две руки... и есть Маргрета. Моя ноша легка,
и я понесу ее с радостью. Спасибо тебе, Пепе.
Над дверью консульства висел небольшой американский флаг, а на двери
- большой государственный герб. Бронзовый. Я дернул висячий звонок.
После довольно долгого ожидания дверь чуточку приоткрылась и женский
голос потребовал, чтоб мы убирались вон. (Перевод не требовался, тон
говорил сам за себя.) Дверь стала закрываться. Сержант Роберто громко
свистнул и что-то крикнул. Дверь снова приоткрылась, начался диалог.
- Он требует передать дону Амброзио, что тут находятся два
американских гражданина, которым нужно с ним немедленно повидаться, так
как в четыре часа их будут судить, - сказала Маргрета.
Нам опять пришлось ждать. Примерно минут через двадцать горничная
впустила нас и провела в затененный офис. Вошел консул, свирепо поглядел
мне в глаза и потребовал объяснить ему, по какому праву я нарушаю его
сиесту.
Но, увидев Маргрету, он заметно смягчился. И обратился к ней со
словами:
- Чем могу служить? Не окажете ли честь моему скромному дому, выпив
стаканчик вина или чашечку кофе?
Даже босая, даже в своем крикливом наряде, Маргрета оставалась
леди... А я был бродягой. И не спрашивайте меня почему - это факт, и все
тут. Эффект такого рода обычно присущ мужчинам, но встречается и у женщин.
Попробуйте определить его словами и тут же обнаружите, что пользуетесь
такими понятиями, как "королевский", "благородный", "аристократичный",
"врожденные манеры" - то есть словами, которые есть анафема с точки зрения
американского демократического идеала. Говорит ли это в пользу Маргреты
или в пользу американского идеала - пусть разбираются школьники, пишущие
сочинения на заданную тему.
Дон Амброзио оказался надутым нулем, но тем не менее с ним было легче
- он говорил на американском языке - настоящем американском, а не на
английском - поскольку родился в Браунсвилле, штат Техас. Я уверен, что
его родители были "мокрыми спинами" [прозвище мексиканцев, нелегально
перебравшихся в США]. Он явно обменял свой талант к политической болтовне
и влияние среди чиканос на лакомую синекуру, несложные обязанности которой
заключались в разъяснении туристам-гринго, почему они не могут получить в
стране Монтесумы то, что им позарез хочется иметь.
Последнее он нам и разъяснил весьма популярно.
Я дал возможность Маргрете вести большую часть переговоров, ибо у нее
это получалось куда лучше, чем у меня. Она называла нас "мистером и миссис
Грэхем" - так мы договорились еще по пути сюда. Когда нас спасли, она
воспользовалась именем "Грэхем Хергенсхаймер", а потом объяснила мне, что
это оставляет нам выбор. Я могу остаться Хергенсхаймером, просто сказав,
что у тех, кто слышал мое имя, память дала небольшой сбой, - на самом деле
я назвался Хергенсхаймером Грэхемом. Нет? Значит, виноват я - ошибся, о
чем и сожалею.
Я решил все же остаться Грэхемом Хергенсхаймером, а потом
пользоваться преимущественно именем "Грэхем", так как это упрощало дело.
Для Маргреты я всегда был Грэхемом, да и сам эксплуатировал это имя больше
двух недель. Прежде чем уйти из консульства, я успел изложить еще по
меньшей мере дюжину ложных версий, чтобы сделать нашу историю более
заслуживающей доверия. Я не хотел никаких новых осложнений - "мистер и
миссис Грэхем" были самым простым выходом.
(Небольшое теологическое замечание: некоторые люди, по-видимому,
склонны верить, что десять заповедей запрещают ложь. Ничего подобного!
Запрещается лжесвидетельствовать в отношении соседа - это особый, редко
встречающийся и легкоразличимый вид лжи. Но ведь в Библии ничего не
говорится о простой неправде. Многие теологи мечтают, что всякая
социальная человеческая организация обязательно рухнет под тяжестью
абсолютной правдивости. Если вы думаете, что их опасения неоправданны,
попробуйте говорить своим друзьям чистую правду о том, что вы думаете об
их отпрысках - если вы, конечно, решитесь на такой опыт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
не с руки.)
В общем я уделял состоянию моих бедных, нежных, розовых, незаслуженно
оскорбленных ступней все больше внимания, страшно жалел себя и все время
удивлялся, как мне пришло в голову расстаться с Божьей страной.
"Я плакал, что бос, пока не встретил безногого". Не помню, кто первый
сказал это, но данная сентенция безусловно является частью нашего
культурного наследия и должна остаться в веках.
Именно это произошло со мной.
Примерно на полпути, там, где avinida Мигеля Алемана пересекается с
calle Акила Сердана, находился фонтан, у которого мы повстречали нищего.
Он поглядел на нас снизу вверх и с улыбкой протянул пригоршню карандашей.
А смотрел он снизу вверх потому, что сидел в низенькой инвалидной коляске
и ног у него не было.
Сержант Роберто окликнул нищего по имени и бросил ему монетку. Тот
ловко поймал ее ртом, а потом опустил в карман. "Gracias", - сказал он
Роберто и переключил внимание на меня.
- Маргрета, - сказал я торопливо, - пожалуйста, скажи ему, что у меня
нет буквально ни одной монетки.
- Хорошо, Алек. - Она присела на корточки, чтобы видеть глаза нищего.
Потом встала: - Пепе просит перевести тебе, что все в порядке. Когда ты
разбогатеешь, он тебя обязательно поймает.
- Будь добра, передай ему, что я непременно вернусь на это место.
Обещаю.
Она так и сделала. Пепе широко улыбнулся, послал Маргрете воздушный
поцелуй и отдал честь нам с сержантом. Мы пошли дальше.
А я перестал столь демонстративно оберегать ступни. Пепе заставил
меня переоценить ситуацию. С тех пор как я узнал, что мексиканское
правительство не рассматривает наше спасение как свою почетную привилегию,
а считает, что я обязан его оплатить, мне все время было ужасно жаль себя,
я чувствовал себя обиженным, лишним. Я бормотал под нос, что мои
соотечественники, называвшие всех мексиканцев пиявками, живущими за счет
туристов-гринго, абсолютно правы! Не Роберто, не лейтенант, а другие.
Ленивые паразиты, они все норовят стащить доллар у янки!
Как Пепе.
Я перебрал в памяти всех повстречавшихся сегодня днем мексиканцев,
каждого, кого только мог припомнить, и у каждого мысленно попросил
прощения за мои низкие мысли. Мексиканцы просто наши попутчики на долгом
пути от сумрака к вечной тьме. Некоторые из них несут свое бремя достойно,
другие - хуже. А некоторые тащат особо тяжкую ношу и делают это
мужественно и с гордостью.
Как Пепе.
Еще вчера я купался в роскоши - сегодня я нищ и весь в долгах. Но у
меня есть здоровье, ум, есть две руки... и есть Маргрета. Моя ноша легка,
и я понесу ее с радостью. Спасибо тебе, Пепе.
Над дверью консульства висел небольшой американский флаг, а на двери
- большой государственный герб. Бронзовый. Я дернул висячий звонок.
После довольно долгого ожидания дверь чуточку приоткрылась и женский
голос потребовал, чтоб мы убирались вон. (Перевод не требовался, тон
говорил сам за себя.) Дверь стала закрываться. Сержант Роберто громко
свистнул и что-то крикнул. Дверь снова приоткрылась, начался диалог.
- Он требует передать дону Амброзио, что тут находятся два
американских гражданина, которым нужно с ним немедленно повидаться, так
как в четыре часа их будут судить, - сказала Маргрета.
Нам опять пришлось ждать. Примерно минут через двадцать горничная
впустила нас и провела в затененный офис. Вошел консул, свирепо поглядел
мне в глаза и потребовал объяснить ему, по какому праву я нарушаю его
сиесту.
Но, увидев Маргрету, он заметно смягчился. И обратился к ней со
словами:
- Чем могу служить? Не окажете ли честь моему скромному дому, выпив
стаканчик вина или чашечку кофе?
Даже босая, даже в своем крикливом наряде, Маргрета оставалась
леди... А я был бродягой. И не спрашивайте меня почему - это факт, и все
тут. Эффект такого рода обычно присущ мужчинам, но встречается и у женщин.
Попробуйте определить его словами и тут же обнаружите, что пользуетесь
такими понятиями, как "королевский", "благородный", "аристократичный",
"врожденные манеры" - то есть словами, которые есть анафема с точки зрения
американского демократического идеала. Говорит ли это в пользу Маргреты
или в пользу американского идеала - пусть разбираются школьники, пишущие
сочинения на заданную тему.
Дон Амброзио оказался надутым нулем, но тем не менее с ним было легче
- он говорил на американском языке - настоящем американском, а не на
английском - поскольку родился в Браунсвилле, штат Техас. Я уверен, что
его родители были "мокрыми спинами" [прозвище мексиканцев, нелегально
перебравшихся в США]. Он явно обменял свой талант к политической болтовне
и влияние среди чиканос на лакомую синекуру, несложные обязанности которой
заключались в разъяснении туристам-гринго, почему они не могут получить в
стране Монтесумы то, что им позарез хочется иметь.
Последнее он нам и разъяснил весьма популярно.
Я дал возможность Маргрете вести большую часть переговоров, ибо у нее
это получалось куда лучше, чем у меня. Она называла нас "мистером и миссис
Грэхем" - так мы договорились еще по пути сюда. Когда нас спасли, она
воспользовалась именем "Грэхем Хергенсхаймер", а потом объяснила мне, что
это оставляет нам выбор. Я могу остаться Хергенсхаймером, просто сказав,
что у тех, кто слышал мое имя, память дала небольшой сбой, - на самом деле
я назвался Хергенсхаймером Грэхемом. Нет? Значит, виноват я - ошибся, о
чем и сожалею.
Я решил все же остаться Грэхемом Хергенсхаймером, а потом
пользоваться преимущественно именем "Грэхем", так как это упрощало дело.
Для Маргреты я всегда был Грэхемом, да и сам эксплуатировал это имя больше
двух недель. Прежде чем уйти из консульства, я успел изложить еще по
меньшей мере дюжину ложных версий, чтобы сделать нашу историю более
заслуживающей доверия. Я не хотел никаких новых осложнений - "мистер и
миссис Грэхем" были самым простым выходом.
(Небольшое теологическое замечание: некоторые люди, по-видимому,
склонны верить, что десять заповедей запрещают ложь. Ничего подобного!
Запрещается лжесвидетельствовать в отношении соседа - это особый, редко
встречающийся и легкоразличимый вид лжи. Но ведь в Библии ничего не
говорится о простой неправде. Многие теологи мечтают, что всякая
социальная человеческая организация обязательно рухнет под тяжестью
абсолютной правдивости. Если вы думаете, что их опасения неоправданны,
попробуйте говорить своим друзьям чистую правду о том, что вы думаете об
их отпрысках - если вы, конечно, решитесь на такой опыт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115