- Но мы зайдем к Анибалу и попросим показать его нам.
Лейтенанту это понравится. Роберто тоже. Давай позавтракаем.
- Ах ты, свиненок, - ответила она, разостлала serviletta [салфетка
(исп.)] и начала выгружать на нее еду из корзинки, которую я тащил.
Вторники давали Маргрете возможность разнообразить великолепную
мексиканскую кухню Аманды своими датскими или интернациональными блюдами.
Сегодня она приготовила датские "открытые" сандвичи, которые датчане - как
и все, кому выпало счастье попробовать, - просто обожают. Аманда разрешила
Маргрете хозяйничать на кухне, и сеньора Валера не вмешивалась - она
вообще не заходила на кухню, согласно условиям вооруженного нейтралитета,
достигнутого еще до того, как мы поступили в штат ресторана. Аманда была
женщиной с характером.
Сегодня бутерброды были покрыты толстым слоем вкуснейших креветок,
которыми славится Масатлан, но креветки оказались лишь началом... Я помню
еще ветчину, индейку, бекон с поджаристой корочкой, три сорта сыра,
несколько видов солений, крохотные перчики, какую-то неизвестную мне рыбу,
тончайшие ломтики говядины, свежие помидоры, три сорта салата и еще что-то
похожее на жареный баклажан. Уф! Благодарение Господу, для того чтобы
наслаждаться едой, вовсе незачем знать, что ты ешь. Маргрета поставила ее
передо мной, и я поглощал с восторгом все независимо от того, знал я, что
ем, или нет.
Часом позже у меня началась сытая отрыжка, которую я старательно
пытался скрыть.
- Маргрета, я сегодня уже говорил, что люблю тебя?
- Говорил, но уже давно.
- Обожаю. Ты не только прекрасна и отличаешься божественными
пропорциями, ты еще и дивно готовишь.
- Благодарю вас, сэр.
- Не угодно ли вам, чтобы я восхитился еще и вашим интеллектуальным
совершенством?
- Не обязательно. Нет.
- Как угодно. Если передумаешь, скажи. Перестань возиться с остатками
- я все подчищу попозже. Ляг рядышком и объясни, почему ты продолжаешь
жить со мной? Вряд ли тебе нравится, как я готовлю. А может быть, потому,
что я лучший мойщик посуды на всем западном побережье Мексики?
- Именно.
Она убирала остатки ленча до тех пор, пока место нашего пикника не
было приведено в девственное состояние, а все, что осталось - оказалось в
корзинке, готовой вернуться к Аманде.
Потом она легла рядом со мной, положила мне под шею руку и вдруг с
тревогой подняла голову.
- Что это?
- О чем ты?..
Я прислушался. Отдаленный гул нарастал, будто тяжелый грузовой состав
делал где-то совсем рядом крутой поворот. Но ближайшие железные дороги
проходили севернее - на Чиуауа и южнее - на Гвадалахару, то есть очень,
очень далеко от полуострова Масатлан.
Гул нарастал. Вздрогнула земля. Маргрета села.
- Алек, я боюсь.
- Не бойся, родная. Я с тобой.
Я притянул ее к себе и прижал крепко-крепко. Казавшаяся раньше
незыблемой земля ходила под нами ходуном, а ревущий гул вырос до
невообразимых масштабов.
Если вам приходилось попадать в землетрясение, хотя бы слабенькое, то
вы поймете наши чувства лучше, чем если бы я попробовал передать их
словами. Если же не попадали, то все равно мне не поверите, и чем точнее я
попытаюсь вам их описать, тем больше вероятности, что вы не поверите мне
ни на грош.
Самое худшее в землетрясении то, что, оказывается, не существует
ничего прочного, за что можно ухватиться... а самое поразительное - шум,
чудовищная какофония множества самых разнообразных звуков: треск
переламывающихся под вами камней, грохот рушащихся зданий, испуганные
вопли, плач раненых и потерявшихся, вой и лай животных, которые не могут
осмыслить происходящее.
И так без конца.
Это длилось целую вечность - наконец главный удар настиг нас, и город
рухнул.
Я слышал все это. Грохот, который, казалось, уже не мог стать громче,
внезапно вырос во много раз. Мне удалось приподняться на локте и взглянуть
на город. Купол собора лопнул как мыльный пузырь.
- О Марга! Взгляни! Нет, не смотри - это слишком страшно!
Она привстала, не проронив ни слова; ее лицо было лишено всякого
выражения. Продолжая обнимать Маргрету, я бросил взгляд на полуостров -
туда, за Cerro Vigia - на маяк.
Он медленно наклонился.
Я видел, как маяк сломался почти пополам, а затем не спеша, с
каким-то странным достоинством, рухнул.
За городом я видел стоящие на якорях aeroplanos береговой охраны. Они
отплясывали неистовый танец. Новый черпнул воду крылом, его захлестнуло -
и я потерял его из виду, так как над городом встало густое облако от тысяч
и тысяч тонн размолотых в пыль кирпичей и цемента.
Я глазами поискал наш ресторан и нашел его: el Restautante "Pancho
Villa". И в этот самый момент стена, на которой красовалась вывеска,
выгнулась и рухнула на улицу. Облако пыли застлало все вокруг.
- Маргрета! Его нет! Ресторана "Панчо Вилья"! - показал я.
- Ничего не вижу.
- Его больше не существует, говорю тебе! Разрушен! Благодарю тебя,
Боже, ни Аманды, ни девочек там сегодня не было.
- Да, Алек, это когда-нибудь кончится?
Внезапно все кончилось - даже более внезапно, чем началось. Чудом
исчезла пыль; не было слышно ни шума, ни криков раненых и умирающих, ни
воя животных.
Маяк возвышался там, где и должен был возвышаться. Я взглянул налево,
надеясь увидеть стоящие на якорях aeroplanos, - и ничего не увидел. Не
было даже вбитых в дно свай, к которым они крепились. Я взглянул на город
- все спокойно. Собор цел и невредим и по-прежнему прекрасен.
Я поискал глазами вывеску "Панчо Вилья".
И не нашел ее. Здание на углу, которое показалось мне знакомым, было,
но выглядело иначе, окна тоже казались другими.
- Марга, где же ресторан?
- Не знаю. Алек, что происходит?
- Снова они, - сказал я с горечью. - Мир вновь изменился.
Землетрясение кончилось, но это не тот город, где мы жили. Он похож на
него, но другой.
Я был прав лишь отчасти. Мы еще не решили, спуститься ли нам, когда
снова послышался гул. Потом последовал толчок. Затем гул многократно
возрос, земля затряслась - и этот город _т_о_ж_е_ рухнул. Опять я увидел,
как сломался и упал высокий маяк. Опять собор как бы осел сам в себя.
Опять поднялись клубы пыли, опять послышались крики и вой.
Я поднял сжатые кулаки и погрозил небу.
- Проклятие Господне! _Х_в_а_т_и_т_! Дважды - это уже перебор!
И гром не убил меня.
13
Видел я все дела, какие делаются под солнцем,
и вот, все - суета и томление духа!
Книга Екклесиаста 1, 14
Я хочу лишь кратко коснуться трех последующих дней - уж очень мало
хорошего было в них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Лейтенанту это понравится. Роберто тоже. Давай позавтракаем.
- Ах ты, свиненок, - ответила она, разостлала serviletta [салфетка
(исп.)] и начала выгружать на нее еду из корзинки, которую я тащил.
Вторники давали Маргрете возможность разнообразить великолепную
мексиканскую кухню Аманды своими датскими или интернациональными блюдами.
Сегодня она приготовила датские "открытые" сандвичи, которые датчане - как
и все, кому выпало счастье попробовать, - просто обожают. Аманда разрешила
Маргрете хозяйничать на кухне, и сеньора Валера не вмешивалась - она
вообще не заходила на кухню, согласно условиям вооруженного нейтралитета,
достигнутого еще до того, как мы поступили в штат ресторана. Аманда была
женщиной с характером.
Сегодня бутерброды были покрыты толстым слоем вкуснейших креветок,
которыми славится Масатлан, но креветки оказались лишь началом... Я помню
еще ветчину, индейку, бекон с поджаристой корочкой, три сорта сыра,
несколько видов солений, крохотные перчики, какую-то неизвестную мне рыбу,
тончайшие ломтики говядины, свежие помидоры, три сорта салата и еще что-то
похожее на жареный баклажан. Уф! Благодарение Господу, для того чтобы
наслаждаться едой, вовсе незачем знать, что ты ешь. Маргрета поставила ее
передо мной, и я поглощал с восторгом все независимо от того, знал я, что
ем, или нет.
Часом позже у меня началась сытая отрыжка, которую я старательно
пытался скрыть.
- Маргрета, я сегодня уже говорил, что люблю тебя?
- Говорил, но уже давно.
- Обожаю. Ты не только прекрасна и отличаешься божественными
пропорциями, ты еще и дивно готовишь.
- Благодарю вас, сэр.
- Не угодно ли вам, чтобы я восхитился еще и вашим интеллектуальным
совершенством?
- Не обязательно. Нет.
- Как угодно. Если передумаешь, скажи. Перестань возиться с остатками
- я все подчищу попозже. Ляг рядышком и объясни, почему ты продолжаешь
жить со мной? Вряд ли тебе нравится, как я готовлю. А может быть, потому,
что я лучший мойщик посуды на всем западном побережье Мексики?
- Именно.
Она убирала остатки ленча до тех пор, пока место нашего пикника не
было приведено в девственное состояние, а все, что осталось - оказалось в
корзинке, готовой вернуться к Аманде.
Потом она легла рядом со мной, положила мне под шею руку и вдруг с
тревогой подняла голову.
- Что это?
- О чем ты?..
Я прислушался. Отдаленный гул нарастал, будто тяжелый грузовой состав
делал где-то совсем рядом крутой поворот. Но ближайшие железные дороги
проходили севернее - на Чиуауа и южнее - на Гвадалахару, то есть очень,
очень далеко от полуострова Масатлан.
Гул нарастал. Вздрогнула земля. Маргрета села.
- Алек, я боюсь.
- Не бойся, родная. Я с тобой.
Я притянул ее к себе и прижал крепко-крепко. Казавшаяся раньше
незыблемой земля ходила под нами ходуном, а ревущий гул вырос до
невообразимых масштабов.
Если вам приходилось попадать в землетрясение, хотя бы слабенькое, то
вы поймете наши чувства лучше, чем если бы я попробовал передать их
словами. Если же не попадали, то все равно мне не поверите, и чем точнее я
попытаюсь вам их описать, тем больше вероятности, что вы не поверите мне
ни на грош.
Самое худшее в землетрясении то, что, оказывается, не существует
ничего прочного, за что можно ухватиться... а самое поразительное - шум,
чудовищная какофония множества самых разнообразных звуков: треск
переламывающихся под вами камней, грохот рушащихся зданий, испуганные
вопли, плач раненых и потерявшихся, вой и лай животных, которые не могут
осмыслить происходящее.
И так без конца.
Это длилось целую вечность - наконец главный удар настиг нас, и город
рухнул.
Я слышал все это. Грохот, который, казалось, уже не мог стать громче,
внезапно вырос во много раз. Мне удалось приподняться на локте и взглянуть
на город. Купол собора лопнул как мыльный пузырь.
- О Марга! Взгляни! Нет, не смотри - это слишком страшно!
Она привстала, не проронив ни слова; ее лицо было лишено всякого
выражения. Продолжая обнимать Маргрету, я бросил взгляд на полуостров -
туда, за Cerro Vigia - на маяк.
Он медленно наклонился.
Я видел, как маяк сломался почти пополам, а затем не спеша, с
каким-то странным достоинством, рухнул.
За городом я видел стоящие на якорях aeroplanos береговой охраны. Они
отплясывали неистовый танец. Новый черпнул воду крылом, его захлестнуло -
и я потерял его из виду, так как над городом встало густое облако от тысяч
и тысяч тонн размолотых в пыль кирпичей и цемента.
Я глазами поискал наш ресторан и нашел его: el Restautante "Pancho
Villa". И в этот самый момент стена, на которой красовалась вывеска,
выгнулась и рухнула на улицу. Облако пыли застлало все вокруг.
- Маргрета! Его нет! Ресторана "Панчо Вилья"! - показал я.
- Ничего не вижу.
- Его больше не существует, говорю тебе! Разрушен! Благодарю тебя,
Боже, ни Аманды, ни девочек там сегодня не было.
- Да, Алек, это когда-нибудь кончится?
Внезапно все кончилось - даже более внезапно, чем началось. Чудом
исчезла пыль; не было слышно ни шума, ни криков раненых и умирающих, ни
воя животных.
Маяк возвышался там, где и должен был возвышаться. Я взглянул налево,
надеясь увидеть стоящие на якорях aeroplanos, - и ничего не увидел. Не
было даже вбитых в дно свай, к которым они крепились. Я взглянул на город
- все спокойно. Собор цел и невредим и по-прежнему прекрасен.
Я поискал глазами вывеску "Панчо Вилья".
И не нашел ее. Здание на углу, которое показалось мне знакомым, было,
но выглядело иначе, окна тоже казались другими.
- Марга, где же ресторан?
- Не знаю. Алек, что происходит?
- Снова они, - сказал я с горечью. - Мир вновь изменился.
Землетрясение кончилось, но это не тот город, где мы жили. Он похож на
него, но другой.
Я был прав лишь отчасти. Мы еще не решили, спуститься ли нам, когда
снова послышался гул. Потом последовал толчок. Затем гул многократно
возрос, земля затряслась - и этот город _т_о_ж_е_ рухнул. Опять я увидел,
как сломался и упал высокий маяк. Опять собор как бы осел сам в себя.
Опять поднялись клубы пыли, опять послышались крики и вой.
Я поднял сжатые кулаки и погрозил небу.
- Проклятие Господне! _Х_в_а_т_и_т_! Дважды - это уже перебор!
И гром не убил меня.
13
Видел я все дела, какие делаются под солнцем,
и вот, все - суета и томление духа!
Книга Екклесиаста 1, 14
Я хочу лишь кратко коснуться трех последующих дней - уж очень мало
хорошего было в них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115