Сейчас вы получите шанс продемонстрировать результаты своего
обучения и получить дипломы, такие же настоящие, как лалайи в Папеэте. Но
вот чего вы не знаете, так это того, что на добром старом "Кнуте" есть и
другие, кто занимался этим делом. Маэстро, ну-ка вдарьте!
Из комнаты, что помещалась за сценой, вышла еще дюжина танцовщиц
хулы, только уже не полинезийки, а девушки кавказской расы. Одеты они были
в туземные наряды - юбочки из травы и ожерелья да цветы в волосах, и
больше ничего. Их кожа имела не теплый золотистый цвет, а белый; у
большинства волосы были совсем светлые, а у других огненно-рыжие.
А это, знаете ли, совсем другое дело. К тому времени я уже готов был
согласиться, что полинезийки в своих туземных костюмах выглядят прилично и
даже скромно - в каждой стране свои обычаи. Разве праматерь Ева не
выглядела целомудренно накануне грехопадения, одетая лишь в свою
невинность?
Но белые девушки в одежде женщин южных морей смотрелись просто
непристойно.
Впрочем, это обстоятельство не заставило меня оторвать взгляд от
танцовщиц. Меня поразило то, что быстрый и сложный танец девушек ничуть не
отличался (на мой непросвещенный взгляд) от танца островитянок. Я даже
спросил капитана:
- Они и в самом деле научились так танцевать за четыре дня?
Он хмыкнул:
- Они практиковались во время каждого круиза - во всяком случае, те,
кто работал у нас и раньше, да и остальные занимались от самого Сан-Диего.
Тут я узнал одну из танцовщиц - это была Астрид, та милая девочка,
которая впустила меня в "мою" каюту, - и тогда я понял, почему у них было
время и возможность практиковаться - все эти девчонки входили в состав
судовой команды. Я посмотрел на нее - точнее, уставился - с интересом.
Астрид поймала мой взгляд и улыбнулась. Будучи олухом и обормотом, я,
вместо того чтобы улыбнуться в ответ, отвернулся и отчаянно покраснел,
стараясь скрыть замешательство с помощью героического глотка из стакана,
каким-то образом оказавшегося в моей руке.
Один из танцоров-канаков вихрем подлетел к строю белокожих девушек и
вызвал кого-то из них для парного танца. Господи, спаси мою душу, это была
Маргрета!
Я поперхнулся и долго не мог откашляться. Она представляла собой
самое ослепительно прекрасное зрелище, когда-либо возникавшее перед моим
взором.
"О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои
голубиные под кудрями твоими; волоса твои, как стадо коз, сходящих с горы
Галаадской...
Живот твой - круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино;
чрево твое - ворох пшеницы, обставленный лилиями;
Два сосца твои, как два козленка, двойни серны...
Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе". [из книги
Песни Песней Соломона]
4
Так, не из праха выходит горе,
и не из земли вырастает беда;
Но человек рождается на страдание,
как искры, чтоб устремляться вверх.
Книга Иова 5, 6-7
Я медленно приходил в себя, но если бы вы знали, как мне этого не
хотелось: ужасный кошмар гнался за мной по пятам. Я крепко смежил веки,
чтобы не видеть света, и попробовал вернуться обратно в сон.
В голове безудержно рокотали туземные барабаны. Я попробовал изгнать
их оттуда и зажал уши руками.
Барабаны забили еще громче.
Я отказался от попытки избавиться от них, открыл глаза и поднял
голову. Какая ошибка! Мой желудок так бешено заурчал, что даже уши,
казалось, зашевелились. Глаза отказывались на чем-то сфокусироваться, а
адские барабаны раскалывали голову на части.
Наконец мне удалось заставить глаза смотреть, хотя все вокруг
выглядело как в тумане. Я огляделся и обнаружил, что нахожусь в незнакомой
комнате, лежу на нераскрытой кровати и раздет лишь наполовину.
Память постепенно возвращалась. Вечеринка на борту корабля. Выпивка!
Обильная! Шум. Какие-то голые. Капитан в травяной юбочке лихо отплясывает,
а оркестр пытается не отстать от заданного им темпа. Какие-то
дамы-пассажирки тоже в травяных юбочках, а какие-то даже без них...
дребезжание бамбуковых трещоток, буханье барабанов...
Барабаны...
Барабаны грохотали вовсе не внутри моей головы. Это просто была самая
страшная из всех когда-либо испытанных мною головных болей. Какого черта я
позволил им...
Не сваливай на них! Ты сам виноват, олух!
Да, но...
"Да, но..." Всегда это самое "да, но..."! Всю жизнь от тебя только и
слышишь, что "да, но...". Когда же ты распрямишься и возьмешь на себя всю
ответственность за собственную жизнь и за все, что с тобой происходит?
Да, но ведь в данном случае ошибка-то _н_е _м_о_я_. Я же не
А.Л.Грэхем. Это не мое имя. И корабль не мой.
Не твой? И не ты?
Разумеется, нет...
Я сел и попытался стряхнуть с себя этот дурной сон. То, что я сел,
оказалось ошибкой: голова, конечно, не отвалилась, но колющая боль в
основании черепа добавилась к той, что уже терзала мой мозг. На мне были
черные брюки и, по-видимому, больше ничего, а сидел я в чужой комнате,
которая к тому же медленно вращалась.
Штаны Грэхема. Каюта Грэхема. А это непрерывное медленное вращение -
результат того, что у корабля отсутствуют стабилизаторы.
Нет, это не сон. А если и сон, то я все равно не способен
вытряхнуться из него. Десны чесались, ноги казались чужими. Высохший пот
пленкой покрывал всю кожу, кроме тех мест, где он еще был влажен и липок.
Подмышки... Господи, не хочу думать о подмышках!
Рот следовало бы хорошенько прополоскать... щелоком.
Теперь я вспомнил все. Или почти все. Пылающие угли ямы. Туземцы.
Разбегающиеся с дороги куры. Корабль, который не был моим кораблем... и
все-таки им оказался. Маргрета...
Маргрета!
"Два сосца твоих, как два козленка... ты прекрасна, возлюбленная
моя..."
Маргрета среди танцоров, с обнаженной грудью, обнаженными ногами...
Маргрета, танцующая с этим мерзким канаком и трясущая своей...
Разве удивительно, что я нализался?
А ну-ка, заткнись, приятель! Ты надрался еще до этого. А злишься на
мальчишку-туземца только потому, что с ней был он, а не ты. Ты же жаждал
танцевать с ней. Да только был не в состоянии.
Пляски - оскал Сатаны!
И разве не хотелось тебе уметь так танцевать?
"Как... двойня серны..." Да. Очень хотелось!
Послышался легкий стук в дверь, затем позвякивание ключей. Дверь
приоткрылась, и показалось лицо Маргреты.
- Уже проснулись? Отлично. - Она вошла, неся поднос, закрыла дверь и
подошла к постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
обучения и получить дипломы, такие же настоящие, как лалайи в Папеэте. Но
вот чего вы не знаете, так это того, что на добром старом "Кнуте" есть и
другие, кто занимался этим делом. Маэстро, ну-ка вдарьте!
Из комнаты, что помещалась за сценой, вышла еще дюжина танцовщиц
хулы, только уже не полинезийки, а девушки кавказской расы. Одеты они были
в туземные наряды - юбочки из травы и ожерелья да цветы в волосах, и
больше ничего. Их кожа имела не теплый золотистый цвет, а белый; у
большинства волосы были совсем светлые, а у других огненно-рыжие.
А это, знаете ли, совсем другое дело. К тому времени я уже готов был
согласиться, что полинезийки в своих туземных костюмах выглядят прилично и
даже скромно - в каждой стране свои обычаи. Разве праматерь Ева не
выглядела целомудренно накануне грехопадения, одетая лишь в свою
невинность?
Но белые девушки в одежде женщин южных морей смотрелись просто
непристойно.
Впрочем, это обстоятельство не заставило меня оторвать взгляд от
танцовщиц. Меня поразило то, что быстрый и сложный танец девушек ничуть не
отличался (на мой непросвещенный взгляд) от танца островитянок. Я даже
спросил капитана:
- Они и в самом деле научились так танцевать за четыре дня?
Он хмыкнул:
- Они практиковались во время каждого круиза - во всяком случае, те,
кто работал у нас и раньше, да и остальные занимались от самого Сан-Диего.
Тут я узнал одну из танцовщиц - это была Астрид, та милая девочка,
которая впустила меня в "мою" каюту, - и тогда я понял, почему у них было
время и возможность практиковаться - все эти девчонки входили в состав
судовой команды. Я посмотрел на нее - точнее, уставился - с интересом.
Астрид поймала мой взгляд и улыбнулась. Будучи олухом и обормотом, я,
вместо того чтобы улыбнуться в ответ, отвернулся и отчаянно покраснел,
стараясь скрыть замешательство с помощью героического глотка из стакана,
каким-то образом оказавшегося в моей руке.
Один из танцоров-канаков вихрем подлетел к строю белокожих девушек и
вызвал кого-то из них для парного танца. Господи, спаси мою душу, это была
Маргрета!
Я поперхнулся и долго не мог откашляться. Она представляла собой
самое ослепительно прекрасное зрелище, когда-либо возникавшее перед моим
взором.
"О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои
голубиные под кудрями твоими; волоса твои, как стадо коз, сходящих с горы
Галаадской...
Живот твой - круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино;
чрево твое - ворох пшеницы, обставленный лилиями;
Два сосца твои, как два козленка, двойни серны...
Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе". [из книги
Песни Песней Соломона]
4
Так, не из праха выходит горе,
и не из земли вырастает беда;
Но человек рождается на страдание,
как искры, чтоб устремляться вверх.
Книга Иова 5, 6-7
Я медленно приходил в себя, но если бы вы знали, как мне этого не
хотелось: ужасный кошмар гнался за мной по пятам. Я крепко смежил веки,
чтобы не видеть света, и попробовал вернуться обратно в сон.
В голове безудержно рокотали туземные барабаны. Я попробовал изгнать
их оттуда и зажал уши руками.
Барабаны забили еще громче.
Я отказался от попытки избавиться от них, открыл глаза и поднял
голову. Какая ошибка! Мой желудок так бешено заурчал, что даже уши,
казалось, зашевелились. Глаза отказывались на чем-то сфокусироваться, а
адские барабаны раскалывали голову на части.
Наконец мне удалось заставить глаза смотреть, хотя все вокруг
выглядело как в тумане. Я огляделся и обнаружил, что нахожусь в незнакомой
комнате, лежу на нераскрытой кровати и раздет лишь наполовину.
Память постепенно возвращалась. Вечеринка на борту корабля. Выпивка!
Обильная! Шум. Какие-то голые. Капитан в травяной юбочке лихо отплясывает,
а оркестр пытается не отстать от заданного им темпа. Какие-то
дамы-пассажирки тоже в травяных юбочках, а какие-то даже без них...
дребезжание бамбуковых трещоток, буханье барабанов...
Барабаны...
Барабаны грохотали вовсе не внутри моей головы. Это просто была самая
страшная из всех когда-либо испытанных мною головных болей. Какого черта я
позволил им...
Не сваливай на них! Ты сам виноват, олух!
Да, но...
"Да, но..." Всегда это самое "да, но..."! Всю жизнь от тебя только и
слышишь, что "да, но...". Когда же ты распрямишься и возьмешь на себя всю
ответственность за собственную жизнь и за все, что с тобой происходит?
Да, но ведь в данном случае ошибка-то _н_е _м_о_я_. Я же не
А.Л.Грэхем. Это не мое имя. И корабль не мой.
Не твой? И не ты?
Разумеется, нет...
Я сел и попытался стряхнуть с себя этот дурной сон. То, что я сел,
оказалось ошибкой: голова, конечно, не отвалилась, но колющая боль в
основании черепа добавилась к той, что уже терзала мой мозг. На мне были
черные брюки и, по-видимому, больше ничего, а сидел я в чужой комнате,
которая к тому же медленно вращалась.
Штаны Грэхема. Каюта Грэхема. А это непрерывное медленное вращение -
результат того, что у корабля отсутствуют стабилизаторы.
Нет, это не сон. А если и сон, то я все равно не способен
вытряхнуться из него. Десны чесались, ноги казались чужими. Высохший пот
пленкой покрывал всю кожу, кроме тех мест, где он еще был влажен и липок.
Подмышки... Господи, не хочу думать о подмышках!
Рот следовало бы хорошенько прополоскать... щелоком.
Теперь я вспомнил все. Или почти все. Пылающие угли ямы. Туземцы.
Разбегающиеся с дороги куры. Корабль, который не был моим кораблем... и
все-таки им оказался. Маргрета...
Маргрета!
"Два сосца твоих, как два козленка... ты прекрасна, возлюбленная
моя..."
Маргрета среди танцоров, с обнаженной грудью, обнаженными ногами...
Маргрета, танцующая с этим мерзким канаком и трясущая своей...
Разве удивительно, что я нализался?
А ну-ка, заткнись, приятель! Ты надрался еще до этого. А злишься на
мальчишку-туземца только потому, что с ней был он, а не ты. Ты же жаждал
танцевать с ней. Да только был не в состоянии.
Пляски - оскал Сатаны!
И разве не хотелось тебе уметь так танцевать?
"Как... двойня серны..." Да. Очень хотелось!
Послышался легкий стук в дверь, затем позвякивание ключей. Дверь
приоткрылась, и показалось лицо Маргреты.
- Уже проснулись? Отлично. - Она вошла, неся поднос, закрыла дверь и
подошла к постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115