Был ли он развратником и бабником? Или я
вломился в совершенно невинный, хотя и несколько опрометчивый роман?
Нельзя ли мне вернуться назад тем же путем - через огненную яму?
Вопрос лишь в том - хочу ли я этого?
Идешь на корму, пока не достигнешь главного трапа, потом спускаешься
на две палубы вниз и снова идешь в сторону кормы - так было указано на
пароходных планах буклета.
Нет проблем! Человек у двери столовой, одетый примерно так же, как и
я, но с меню под мышкой, был, вероятно, старшим официантом или главным
стюардом столового салона. Он подтвердил мою догадку, улыбнувшись широко и
профессионально.
- Добрый вечер, мистер Грэхем.
Я остановился:
- Добрый вечер. Что это за изменения в размещении пассажиров за
столиками? Где я должен сидеть? (Хватайте быка за рога, и в худшем случае
вы хотя бы удивите его.)
- Это не навсегда, сэр. Завтра вы опять будете есть за четырнадцатым
столиком. А сегодня капитан просит вас пожаловать за его стол.
Он подвел меня к огромному столу, занимавшему середину салона, и
начал было усаживать по правую руку капитана, но капитан встал и принялся
аплодировать. Все, кто сидел за этим столом, последовали его примеру, к
ним присоединились остальные, собравшиеся в большом зале, которые, как мне
показалось, стоя приветствовали меня. Кое-где даже звучали восторженные
выкрики.
За обедом я сделал два важных открытия. Первое - совершенно очевидно,
Грэхем выкинул тот же глупый номер, что и я (тем не менее неясность, было
ли нас двое или я был в единственном числе, все же оставалась; этот вопрос
я решил отложить в самый долгий ящик).
Второе, но самое важное - не пейте ледяной ольборгский аквавит
[крепкий алкогольный напиток, настоянный на различных пряностях, в том
числе на лакрице] на пустой желудок, особенно если вы, подобно мне,
воспитаны в духе трезвости.
3
Вино глумливо, сикера - буйна...
Книга притчей Соломоновых 20, 1
Я не хочу возводить напраслину на капитана Хансена. Мне приходилось
слышать, что скандинавы, насыщая свою кровь этанолом, делают ее похожей на
антифриз, чтобы легче переносить долгие суровые зимы, а потому они плохо
понимают людей, которым от крепких напитков делается нехорошо. Кроме того,
никто за руки меня не держал, никто не зажимал мне ноздри, никто насильно
не лил мне спирт в глотку. Последнее проделал я сам.
Наша церковь не придерживается взгляда, что плоть слаба, а грех
по-человечески понятен и извинителен. Грех может быть прощен, но отнюдь не
с легкостью. Прощение еще надо заслужить. А потому грешнику надлежит
выстрадать свое искушение.
Кое-что об этих страданиях мне еще предстояло узнать. Мне говорили,
что они называются похмельем.
Во всяком случае, так их называл мой дядюшка-выпивоха. Дядя Эд
утверждал, что человеку никогда не бывать трезвенником, если он не пройдет
полного курса пьянства, ибо иначе, ежели соблазн встанет на его пути, он
не будет знать, как с этим самым соблазном управиться.
Возможно, я смог бы служить доказательством истинности данного
положения дяди Эда. В нашем доме на него всегда смотрели как на источник
неприятностей, и, если бы он не был маминым братом, отец не пустил бы его
даже на порог. Да его и так никогда не уговаривали погостить подольше и не
упрашивали вернуться поскорее.
Не успел я сесть за стол, как капитан предложил мне стакан аквавита.
Стаканы, из которых пьют этот напиток, невелики; их скорее можно назвать
маленькими, в этом-то и скрыта главная опасность.
Именно такой стаканчик капитан держал в руке. Он поглядел мне прямо в
глаза и сказал:
- За нашего героя! Skal! [ваше здоровье! (дат.)] - запрокинул голову
и выплеснул содержимое стакана в рот.
По всему столу эхом разнеслось: "Skal!" - и каждый из сидевших
опрокинул свой стакан так же лихо, как капитан.
Ну и я тоже. Должен сказать, что положение почетного гостя налагает
определенные обязанности - "если живешь в Риме..." [крылатое выражение:
"Если живешь в Риме, поступай как римлянин"] и так далее. Но истина в том,
что у меня просто не хватило настоящей силы воли, чтобы отказаться. Я
сказал себе: "Такой маленький стаканчик не может повредить" - и осушил его
одним глотком.
И в самом деле ничего не произошло. Аквавит прошел отлично. Приятный,
холодный как лед глоток, оставивший после себя острый привкус пряностей,
среди которых выделялась лакрица. Я не знал, что именно пью, и не был даже
уверен, что это алкоголь. Во всяком случае, мне он таковым не показался.
Мы сели, кто-то поставил передо мной тарелку с едой, и личный стюард
капитана налил мне еще стаканчик шнапса. Я уже собрался приняться за еду -
восхитительные датские закуски из тех, что обычно входят в ассортимент
smorgasbord [особая сервировка холодных закусок (так называемый шведский
стол)], - когда кто-то дотронулся до моего плеча.
Я поднял глаза - это был Многоопытный Путешественник.
Рядом с ним стояли Авторитет и Скептик.
Имена у них теперь были другие. Некто (или нечто), превративший мою
жизнь в запутанную головоломку, особо далеко в данном случае не пошел.
Джеральд Фортескью, например, теперь стал Джереми Форсайтом. Несмотря на
мелкие изменения, я без труда узнал каждого из них, а новые имена были
достаточно сходны со старыми - показатель того, что кто-то или что-то
продолжает свой розыгрыш.
(Но тогда почему моя новая фамилия так отличается от фамилии
Хергенсхаймер? В звучании имени Хергенсхаймер есть особое достоинство, я
бы сказал, в нем слышны отголоски известного величия. А Грэхем - имечко
так себе.)
- Алек, - сказал мистер Форсайт, - мы недооценили вас. Дункан, и я, и
Пит с радостью признаем это. Вот три тысячи, которые мы вам должны, и... -
он протянул руку, которую до сих пор держал за спиной; в ней оказалась
здоровенная бутылка, - вот самое лучшее шампанское, какое только есть на
пароходе, как знак нашего уважения.
- Стюард! - крикнул капитан.
И тот же стюард, ведавший напитками, двинулся вокруг нашего стола,
наполняя стаканы всех сидевших. Но еще до этого обнаружилось, что я снова
стою и трижды под возгласы "Skal!" опустошаю стаканчики аквавита - по
одному за здоровье каждого проигравшего, - а в другом кулаке сжимаю три
тысячи долларов (долларов Соединенных Штатов Северной Америки). У меня не
было времени разбираться, почему три сотни вдруг превратились в три
тысячи, что, впрочем, было не более странно, чем то, что случилось с
"Конунгом Кнутом".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
вломился в совершенно невинный, хотя и несколько опрометчивый роман?
Нельзя ли мне вернуться назад тем же путем - через огненную яму?
Вопрос лишь в том - хочу ли я этого?
Идешь на корму, пока не достигнешь главного трапа, потом спускаешься
на две палубы вниз и снова идешь в сторону кормы - так было указано на
пароходных планах буклета.
Нет проблем! Человек у двери столовой, одетый примерно так же, как и
я, но с меню под мышкой, был, вероятно, старшим официантом или главным
стюардом столового салона. Он подтвердил мою догадку, улыбнувшись широко и
профессионально.
- Добрый вечер, мистер Грэхем.
Я остановился:
- Добрый вечер. Что это за изменения в размещении пассажиров за
столиками? Где я должен сидеть? (Хватайте быка за рога, и в худшем случае
вы хотя бы удивите его.)
- Это не навсегда, сэр. Завтра вы опять будете есть за четырнадцатым
столиком. А сегодня капитан просит вас пожаловать за его стол.
Он подвел меня к огромному столу, занимавшему середину салона, и
начал было усаживать по правую руку капитана, но капитан встал и принялся
аплодировать. Все, кто сидел за этим столом, последовали его примеру, к
ним присоединились остальные, собравшиеся в большом зале, которые, как мне
показалось, стоя приветствовали меня. Кое-где даже звучали восторженные
выкрики.
За обедом я сделал два важных открытия. Первое - совершенно очевидно,
Грэхем выкинул тот же глупый номер, что и я (тем не менее неясность, было
ли нас двое или я был в единственном числе, все же оставалась; этот вопрос
я решил отложить в самый долгий ящик).
Второе, но самое важное - не пейте ледяной ольборгский аквавит
[крепкий алкогольный напиток, настоянный на различных пряностях, в том
числе на лакрице] на пустой желудок, особенно если вы, подобно мне,
воспитаны в духе трезвости.
3
Вино глумливо, сикера - буйна...
Книга притчей Соломоновых 20, 1
Я не хочу возводить напраслину на капитана Хансена. Мне приходилось
слышать, что скандинавы, насыщая свою кровь этанолом, делают ее похожей на
антифриз, чтобы легче переносить долгие суровые зимы, а потому они плохо
понимают людей, которым от крепких напитков делается нехорошо. Кроме того,
никто за руки меня не держал, никто не зажимал мне ноздри, никто насильно
не лил мне спирт в глотку. Последнее проделал я сам.
Наша церковь не придерживается взгляда, что плоть слаба, а грех
по-человечески понятен и извинителен. Грех может быть прощен, но отнюдь не
с легкостью. Прощение еще надо заслужить. А потому грешнику надлежит
выстрадать свое искушение.
Кое-что об этих страданиях мне еще предстояло узнать. Мне говорили,
что они называются похмельем.
Во всяком случае, так их называл мой дядюшка-выпивоха. Дядя Эд
утверждал, что человеку никогда не бывать трезвенником, если он не пройдет
полного курса пьянства, ибо иначе, ежели соблазн встанет на его пути, он
не будет знать, как с этим самым соблазном управиться.
Возможно, я смог бы служить доказательством истинности данного
положения дяди Эда. В нашем доме на него всегда смотрели как на источник
неприятностей, и, если бы он не был маминым братом, отец не пустил бы его
даже на порог. Да его и так никогда не уговаривали погостить подольше и не
упрашивали вернуться поскорее.
Не успел я сесть за стол, как капитан предложил мне стакан аквавита.
Стаканы, из которых пьют этот напиток, невелики; их скорее можно назвать
маленькими, в этом-то и скрыта главная опасность.
Именно такой стаканчик капитан держал в руке. Он поглядел мне прямо в
глаза и сказал:
- За нашего героя! Skal! [ваше здоровье! (дат.)] - запрокинул голову
и выплеснул содержимое стакана в рот.
По всему столу эхом разнеслось: "Skal!" - и каждый из сидевших
опрокинул свой стакан так же лихо, как капитан.
Ну и я тоже. Должен сказать, что положение почетного гостя налагает
определенные обязанности - "если живешь в Риме..." [крылатое выражение:
"Если живешь в Риме, поступай как римлянин"] и так далее. Но истина в том,
что у меня просто не хватило настоящей силы воли, чтобы отказаться. Я
сказал себе: "Такой маленький стаканчик не может повредить" - и осушил его
одним глотком.
И в самом деле ничего не произошло. Аквавит прошел отлично. Приятный,
холодный как лед глоток, оставивший после себя острый привкус пряностей,
среди которых выделялась лакрица. Я не знал, что именно пью, и не был даже
уверен, что это алкоголь. Во всяком случае, мне он таковым не показался.
Мы сели, кто-то поставил передо мной тарелку с едой, и личный стюард
капитана налил мне еще стаканчик шнапса. Я уже собрался приняться за еду -
восхитительные датские закуски из тех, что обычно входят в ассортимент
smorgasbord [особая сервировка холодных закусок (так называемый шведский
стол)], - когда кто-то дотронулся до моего плеча.
Я поднял глаза - это был Многоопытный Путешественник.
Рядом с ним стояли Авторитет и Скептик.
Имена у них теперь были другие. Некто (или нечто), превративший мою
жизнь в запутанную головоломку, особо далеко в данном случае не пошел.
Джеральд Фортескью, например, теперь стал Джереми Форсайтом. Несмотря на
мелкие изменения, я без труда узнал каждого из них, а новые имена были
достаточно сходны со старыми - показатель того, что кто-то или что-то
продолжает свой розыгрыш.
(Но тогда почему моя новая фамилия так отличается от фамилии
Хергенсхаймер? В звучании имени Хергенсхаймер есть особое достоинство, я
бы сказал, в нем слышны отголоски известного величия. А Грэхем - имечко
так себе.)
- Алек, - сказал мистер Форсайт, - мы недооценили вас. Дункан, и я, и
Пит с радостью признаем это. Вот три тысячи, которые мы вам должны, и... -
он протянул руку, которую до сих пор держал за спиной; в ней оказалась
здоровенная бутылка, - вот самое лучшее шампанское, какое только есть на
пароходе, как знак нашего уважения.
- Стюард! - крикнул капитан.
И тот же стюард, ведавший напитками, двинулся вокруг нашего стола,
наполняя стаканы всех сидевших. Но еще до этого обнаружилось, что я снова
стою и трижды под возгласы "Skal!" опустошаю стаканчики аквавита - по
одному за здоровье каждого проигравшего, - а в другом кулаке сжимаю три
тысячи долларов (долларов Соединенных Штатов Северной Америки). У меня не
было времени разбираться, почему три сотни вдруг превратились в три
тысячи, что, впрочем, было не более странно, чем то, что случилось с
"Конунгом Кнутом".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115