Нервы подвели,
задергался лишку. Дурасников напустил на себя обычное аппаратное молчание,
закаменел скулами, заиграл желваками.
- Пугни, - и на всякий случай добавил, - не слишком... так
предупредительно...
- Это мы сообразим, спасибочки за совет.
Зазвонил телефон. Филипп хватанул трубку, сразу напомнив безумием
свирепого взора голодного бульдога, однако на глазах оттаял и даже
кокетливо - Дурасников никак не ожидал - пролаял в трубку:
- Спасибо, не забыла, а я вот сам не помню, все в трудах праведных,
работы по горло. М-да кое-кто... у нас... еще порой, м-да... честно жить
не хочет. Или не может? - пошутил Филипп, рассыпавшись в топорных
комплиментах.
После болтовни по проводам Филипп пояснил: звонила привязанность, из
бывших, года три назад зароманились, поздравила с днем ангела. Филипп
запамятовал.
Дурасников терпеливо выслушивал вздор о похождениях Филиппа, про
прелести поздравлявшей, про ее хваткость, про умение проворачивать такие
дела, что твоему Пачкуну и не снились, неожиданно определил Филипп,
показывая, что связи Дурасникова с начмагом "двадцатки" ему ведомы.
Дурасников моргал, прикидывая, зачем ему все это, только обратил внимание
на отчего-то поразившую фамилию - Фердуева, попытался представить
обладательницу такой, а потом из глубин памяти всплыло: Пачкун упомянул
эту фамилию, а вот в какой связи не припомнить.
Филипп замолчал. Разговор иссяк. Хозяин кабинета умел показать
внезапную занятость, и недавнее душевное расположение ничуть не
гарантировало от вспышки грубости. Дурасников пожал короткопалую лапу,
глянул на толстые папки дел на столе Филиппа и вышел, уныло сознавая, что
и его подноготная описана и продыроколена.
В кривом переулке близ Арбата, в пятиэтажном доме с единственным
подъездом - облупленные квартиры, плюс дверь резного дерева - обреталась
подруга Наташки Дрын. Светка Приманка... Прозвище высвечивало с предельной
яркостью жизненное предназначение тоненькой, синеглазой девочки,
обезоруживающей постоянной готовностью расхохотаться.
Светка занимала комнатенку, заставленную фикусами от предыдущей
владелицы и коробками импортной радиоаппаратуры: магнитофоны, дискеты,
видики и мониторы складировались у Светки ее дружками, там же проводились
торги. Светка имела процент с реализации, а также возможность накалывать
жирных карасей, приобретающих вожделенные музыкальные ящики. Близость к
центру придавала жилищу Светки притягательность и желанность; за счет
купцов набивался холодильник, к тому же Светка редко оказывалась одна в
своем углу, а мужики мелькали перед глазами сотнями.
Освобождалась ото сна Светка в половине одиннадцатого, шлепала по
коммунальному коридору в ванную, облупленную, увешанную баками для
кипячения белья, стиральными досками ветхозаветных образцов, шлангами и
велосипедными колесами; рьяно чистила зубы и каждый раз любовалась
изразцовыми плитками, оставшимися с тех еще времен. До переворота.
Сине-зеленые изразцы уводили Приманку в иной мир, где себя Светка
представляла толстовской героиней вроде Анны Карениной, неизменно
окруженной ослепительными кавалерами, порхающей с бала на бал и вовсе не
помышляющей расстаться с жизнью. Да откуда и знать-ведать Светке про
паровоз и рельсы, если кроме школьной хрестоматии по литературе не
подвернулось ей ни единой книжки с тех пор, как Приманка хаживала в
коричневой школьной форме с черным передником и бантами, выкроенными
бабкой из тюля, что приволок дед трофеем из поверженной Германии.
Светка тщательно прополаскивала рот и тыкала в промежутки меж зубов
зубочистку: так велела врачиха. Напугала Светку до полусмерти
надвигающейся перспективой потери зубов. Потеря предстояла не скоро, но
живость описания - посыпятся зубы, как горох! - добила Светку и, не зная
за собой других достоинств кроме привлекательности для мужчин, Приманка не
на шутку озаботилась состоянием десен и счищала камень с зубов не реже
раза в год. Гинеколог и зубник! Более ничего не надо, думала Светка, и по
бережности отношения к собственному здоровью считала себя женщиной вполне
достойной.
После ванной Приманка завтракала и думала о жизни. Надбивала
верхушечку яйца ложечкой, хотя Мишка Шурф - знаток этикета - не раз
потешался и советовал с маху отсекать верхушку ножом, как за бугром. Не
получалось у Светки, да и процедура проникновения в яйцо нравилась долгая,
не мешающая плавному течению мысли. Возьмем Дурасникова, с коим на субботу
намечена баня. Что о нем сказать? Говно. Глазки заплывшие, жулик, властью
обласканный, цены себе не сложит. Мурло! Торговлю района держит в одном
кулаке. Сколько же ему обламывается? И куда деньги девает? И такая сволота
тож рассчитывает погреться в объятиях Светки и... не ошибается. Деньги
водятся, харчем затарена под завязку, а вот с квартирой беда. Нужна своя,
без соседского сексотного догляда, и желательно в пределах Садового.
Колечко родимое! Привыкла Светка к центру. Сочувствует подружкам,
совершающим набеги из спальных районов столичной периферии. Не денег на
такси жалко - деньги что, а настоишься на морозе в колготках: холод жгутом
перекручивает, корежит придатки, потом набегаешься к белохалатникам до
мути в башке и кругов перед глазами.
Светка прорубила дырку в яйце, зачерпнула желток, облизнулась, успела
бросить взгляд в зеркало: мелькающий ее красненький язычок аж подбрасывал
мужиков со стульев. Все скоты, на один манер скроены! Скукота! Но и без
них не проживешь. Все ж греют иногда, деньжат подбрасывают и понаблюдать
мужиков не хуже зоопарка удовольствие. Каждый пыжится по своему. Кто
добряка, значит, разыгрывает, кто умника, кто недотепу легкого, в
обращении смешливого, кто мужлана немногословного, иные умудряются сменять
роли по три раза на дню и все, чтоб разжалобить, чтоб намекнуть, мол, я не
таковский, ка другие, есть во мне эдакий изюм заветный. Но Приманка-то
проведала век назад, что изюм одинаковый у всех, и одинаковость мужиков
при их вроде бы очевидной разности забавляет Светку.
Приманка намазала бутерброд икрой, черпала красную из литровой банки.
Кто-то из ребят притащил третьего дня - под водку на переговорах о
купле-продаже - из буфета киношного на Калининском, еще спросил: "Знаешь
Светка, дедушка Калинин, добряк с козлиной бородой, девчонок малых
растлевал?" - "Ну?!" - притворно изумилась Светка, а на деле ни струнка не
дрогнула в душе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
задергался лишку. Дурасников напустил на себя обычное аппаратное молчание,
закаменел скулами, заиграл желваками.
- Пугни, - и на всякий случай добавил, - не слишком... так
предупредительно...
- Это мы сообразим, спасибочки за совет.
Зазвонил телефон. Филипп хватанул трубку, сразу напомнив безумием
свирепого взора голодного бульдога, однако на глазах оттаял и даже
кокетливо - Дурасников никак не ожидал - пролаял в трубку:
- Спасибо, не забыла, а я вот сам не помню, все в трудах праведных,
работы по горло. М-да кое-кто... у нас... еще порой, м-да... честно жить
не хочет. Или не может? - пошутил Филипп, рассыпавшись в топорных
комплиментах.
После болтовни по проводам Филипп пояснил: звонила привязанность, из
бывших, года три назад зароманились, поздравила с днем ангела. Филипп
запамятовал.
Дурасников терпеливо выслушивал вздор о похождениях Филиппа, про
прелести поздравлявшей, про ее хваткость, про умение проворачивать такие
дела, что твоему Пачкуну и не снились, неожиданно определил Филипп,
показывая, что связи Дурасникова с начмагом "двадцатки" ему ведомы.
Дурасников моргал, прикидывая, зачем ему все это, только обратил внимание
на отчего-то поразившую фамилию - Фердуева, попытался представить
обладательницу такой, а потом из глубин памяти всплыло: Пачкун упомянул
эту фамилию, а вот в какой связи не припомнить.
Филипп замолчал. Разговор иссяк. Хозяин кабинета умел показать
внезапную занятость, и недавнее душевное расположение ничуть не
гарантировало от вспышки грубости. Дурасников пожал короткопалую лапу,
глянул на толстые папки дел на столе Филиппа и вышел, уныло сознавая, что
и его подноготная описана и продыроколена.
В кривом переулке близ Арбата, в пятиэтажном доме с единственным
подъездом - облупленные квартиры, плюс дверь резного дерева - обреталась
подруга Наташки Дрын. Светка Приманка... Прозвище высвечивало с предельной
яркостью жизненное предназначение тоненькой, синеглазой девочки,
обезоруживающей постоянной готовностью расхохотаться.
Светка занимала комнатенку, заставленную фикусами от предыдущей
владелицы и коробками импортной радиоаппаратуры: магнитофоны, дискеты,
видики и мониторы складировались у Светки ее дружками, там же проводились
торги. Светка имела процент с реализации, а также возможность накалывать
жирных карасей, приобретающих вожделенные музыкальные ящики. Близость к
центру придавала жилищу Светки притягательность и желанность; за счет
купцов набивался холодильник, к тому же Светка редко оказывалась одна в
своем углу, а мужики мелькали перед глазами сотнями.
Освобождалась ото сна Светка в половине одиннадцатого, шлепала по
коммунальному коридору в ванную, облупленную, увешанную баками для
кипячения белья, стиральными досками ветхозаветных образцов, шлангами и
велосипедными колесами; рьяно чистила зубы и каждый раз любовалась
изразцовыми плитками, оставшимися с тех еще времен. До переворота.
Сине-зеленые изразцы уводили Приманку в иной мир, где себя Светка
представляла толстовской героиней вроде Анны Карениной, неизменно
окруженной ослепительными кавалерами, порхающей с бала на бал и вовсе не
помышляющей расстаться с жизнью. Да откуда и знать-ведать Светке про
паровоз и рельсы, если кроме школьной хрестоматии по литературе не
подвернулось ей ни единой книжки с тех пор, как Приманка хаживала в
коричневой школьной форме с черным передником и бантами, выкроенными
бабкой из тюля, что приволок дед трофеем из поверженной Германии.
Светка тщательно прополаскивала рот и тыкала в промежутки меж зубов
зубочистку: так велела врачиха. Напугала Светку до полусмерти
надвигающейся перспективой потери зубов. Потеря предстояла не скоро, но
живость описания - посыпятся зубы, как горох! - добила Светку и, не зная
за собой других достоинств кроме привлекательности для мужчин, Приманка не
на шутку озаботилась состоянием десен и счищала камень с зубов не реже
раза в год. Гинеколог и зубник! Более ничего не надо, думала Светка, и по
бережности отношения к собственному здоровью считала себя женщиной вполне
достойной.
После ванной Приманка завтракала и думала о жизни. Надбивала
верхушечку яйца ложечкой, хотя Мишка Шурф - знаток этикета - не раз
потешался и советовал с маху отсекать верхушку ножом, как за бугром. Не
получалось у Светки, да и процедура проникновения в яйцо нравилась долгая,
не мешающая плавному течению мысли. Возьмем Дурасникова, с коим на субботу
намечена баня. Что о нем сказать? Говно. Глазки заплывшие, жулик, властью
обласканный, цены себе не сложит. Мурло! Торговлю района держит в одном
кулаке. Сколько же ему обламывается? И куда деньги девает? И такая сволота
тож рассчитывает погреться в объятиях Светки и... не ошибается. Деньги
водятся, харчем затарена под завязку, а вот с квартирой беда. Нужна своя,
без соседского сексотного догляда, и желательно в пределах Садового.
Колечко родимое! Привыкла Светка к центру. Сочувствует подружкам,
совершающим набеги из спальных районов столичной периферии. Не денег на
такси жалко - деньги что, а настоишься на морозе в колготках: холод жгутом
перекручивает, корежит придатки, потом набегаешься к белохалатникам до
мути в башке и кругов перед глазами.
Светка прорубила дырку в яйце, зачерпнула желток, облизнулась, успела
бросить взгляд в зеркало: мелькающий ее красненький язычок аж подбрасывал
мужиков со стульев. Все скоты, на один манер скроены! Скукота! Но и без
них не проживешь. Все ж греют иногда, деньжат подбрасывают и понаблюдать
мужиков не хуже зоопарка удовольствие. Каждый пыжится по своему. Кто
добряка, значит, разыгрывает, кто умника, кто недотепу легкого, в
обращении смешливого, кто мужлана немногословного, иные умудряются сменять
роли по три раза на дню и все, чтоб разжалобить, чтоб намекнуть, мол, я не
таковский, ка другие, есть во мне эдакий изюм заветный. Но Приманка-то
проведала век назад, что изюм одинаковый у всех, и одинаковость мужиков
при их вроде бы очевидной разности забавляет Светку.
Приманка намазала бутерброд икрой, черпала красную из литровой банки.
Кто-то из ребят притащил третьего дня - под водку на переговорах о
купле-продаже - из буфета киношного на Калининском, еще спросил: "Знаешь
Светка, дедушка Калинин, добряк с козлиной бородой, девчонок малых
растлевал?" - "Ну?!" - притворно изумилась Светка, а на деле ни струнка не
дрогнула в душе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95