Что, поговорить нельзя?
Помреж едва не расхохотался, еще вздумал отходить-скрываться по
коридорам, еще умолял щекастого дружка-пиворазливалу помочь - пара-то
рыжий да лысый вполне серьезная - а разрешилось все пшиком, тьфу! Тут уж
Помреж овладел событиями полностью, решил поманежить лысого
безответностью.
Девки с нарастающим разочарованием следили за мужиками, надежда на
драку таяла, обидно, не каждый день выпадает, к тому же настроились.
Лысый тронул Помрежа за вырез свитера, заботливо поправил ворот
рубахи, тихо зашевелил розовыми валиками потрескавших посредине губ:
- Понял? Ничего такого... а то ваши сдуру полезут в бутылку. Нам это
ни к чему.
- А "Белград"? - нашелся Васька, пусть, гад, принесет извинения по
полной программе.
Лысый закатил зенки: чего они, сговорились? Фердуева про "Белград",
этот туда же. Лысый допускал, что не в курсе, что его не посвятили в
предночную баталию у ресторана. Лысого призвали исчерпать вчерашнее
недоразумение, потому что Мишка Шурф после разговора с Помрежем и другими
двумя-тремя из Фердуевских соединений, отзвонил северным и предостерег: по
впечатлению Васьки Помрежа к Фердуевой вчера применили физическое
воздействие, непонятно, какое, да и зачем? Достаточно было видеть, что
творилось с хозяйкой у кирпичной стены.
Помреж наконец возликовал без оглядки: чего страхов напустил, чего
изводил себя три часа кряду? Нервы в распыл! Не учуешь где и растерял,
накачал себя ужасами да видениями кровавых побоищ под завязку - тож
случалось, но редко - деньгами большинство проблем разрешалось, до крови,
хоть кто, старались не доводить. Из зала выбрался рыжий, приблизился к
дружку. Лысый рапортовал:
- Порядок. Сговорились. Так совпало, что мадам дурно стало, что ж
теперь серьезным, деловым людям воду мутить да зубы друг дружке
пересчитывать?
Помреж потупился, наконец, немногословным учителем-придирой глянул на
костоломов.
- Значитца так. Касательно вчерашнего некоторая ясность возникла,
хотя еще обговорю детали с хозяйкой. А "Белград" на вас висит, козлы, как
сопля на краю урны.
Лысый и рыжий имели четкие инструкции - в столкновение не вступать,
стерпели и козлов и соплю, развернулись и зашагали в зал.
Девицы бросились к Помрежу, повисли с обеих сторон: мужик! Чего
говорить, один так отчесал двоих громил, будто продавщица гастрономии
униженно выпрашивающего еще один батон синезеленой колбаски.
Помреж вывел девок к машине, усадил, прикинув, на кой черт теперь-то
они сдались, но растревоженная душа, возбуждение, подогретое страхом, не
терпели одиночества: пусть, покуражусь для снятия напряга и вышвырну, а
может еще чего учиню, народец подготовленный, верхне-нижнее образование.
Ехал медленно, казалось в зеркальце заднего вида машина одна и та же,
то высунет нос, то скроется в потоке, то объявится вновь. Васька
размягчался от вливания в уши щебетания девиц, тепло разливалось по телу,
будто с мороза стакашик водерсона опрокинул.
Только подъехали к дому, как сзади, почти ткнув тяжелый от пива
помрежевский багажник, замерла машина - та самая. Помреж вцепился в руль и
пожалел, что стекла не бронированные, а в ящике для перчаток не воняет
смазкой наган.
Фердуева грызла себя, что не врубила глазок, опять же, по увещеванию
дверщика: талдычил, что дырка лишняя в двери все одно, что на капроне,
угроза неприступности. Поверила Нина Пантелеевна, теперь колотилась, да
что проку? Стала сдвигать задвижки, надеясь, что три толстые цепи одна над
другой, почти якорные, выдержат, в случае чего, рывок с лестничной клетки.
Наташка Дрын! Стоит, таращится, дуреха.
Фердуева сбросила цепочки, отчитала Наташку за молчание, завсекцией
уверяла, что не слышала ни звука и что у нее толстая шапка, а в подъезде
тявкала псина и вроде лифт тащился, сминая скрежетом членораздельную речь.
Фердуеву раздражало, когда Наташка начинала бухтеть, к тому же
цветущая рожа Дрынихи издевательски напоминала о предстоящих хлопотах в
части борьбы с нечистой работой мастера-дверщика, и пышущая здоровьем
Наташка ярила еще и тем, что нет и нет ее неделями, а в самый неподходящий
момент заявляется и сияет румяными щечками с холода ли, от естества - не
разберешь.
Фердуева поведала Наташке о своих бабьих бедах, а завершив признание,
пожалела: и дернула нечистая за язык: ну поохала Наташка, попричитала,
покрякала про участь нелегкую, женскую, прошлась вскользь по мужикам, даже
Пачкуна - разлюбезного дона Агильяра - краем задела, ну и что? А глазенки
сверкают, радуется, что не с ней, что свободна и чиста, а вот Фердуевой
предстоит муторное, занимающее время, отвлекающее от дел и гулянок.
Наташка Дрын, прихлебывая чай, вовсе другим терзалась: три года с
Пачкуном или около того и ни разу, ни разу... подозрительно, хорошо если
дон Агильяр пуст по производительной части, а если Наташка не плодоносна,
тогда что?
Повторили еще по чашке и только тогда Фердуева напомнила себе: чего
Наташка притащилась? Не с визитом же вежливости, раз ничего не продает и
не покупает.
Наташка явилась подстраховаться: Фердуева имела неограниченное
влияние на Светку Приманку, могла поднажать, прикрикнуть, чтоб у Приманки
и в мыслях не торкнулось водить за нос Наташку в банную субботу.
Дурасников, если не встретит Светку, не заграбастает младые телеса, решит,
что и завсекцией, и Пачкун вытянули его для обработки, для устроения
собственных делишек, а вовсе не желая рукотворно способствовать мужскому
счастью Дурасникова. Дрыниха канючила про неуправляемость Светки, про
вечные опоздания, приключения, объяснения, необязательность, смахивающие
на откровенное наплевательство.
Фердуева не перебивала: суббота... баня... попариться... - может,
тогда не понадобится чистка? Жар, случается, отрывает плод от места, к
тому же, Светка должна Фердуевой, Мишка Шурф замаялся выбивать, слышно
только одно - вот-вот! Завтра! Еще денек-другой! Фердуеву роль
ожидательницы не грела. Выходило и ей отправиться в субботу на дачу к
Почуваеву, попариться, снять напряжение недели, попытаться свести на нет
усилия мастера-дверщика по продолжению рода Фердуевой, а заодно и выбить
деньгу из Приманки, есть резоны.
Фердуева поинтересовалась, возьмут ли ее, томно опустив глаза.
Попробовали бы отказать! Наташка всплеснула руками. Все рады-радешеньки
видеть нашу красавицу на субботнем празднике. Нет проблем! Нет проблем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Помреж едва не расхохотался, еще вздумал отходить-скрываться по
коридорам, еще умолял щекастого дружка-пиворазливалу помочь - пара-то
рыжий да лысый вполне серьезная - а разрешилось все пшиком, тьфу! Тут уж
Помреж овладел событиями полностью, решил поманежить лысого
безответностью.
Девки с нарастающим разочарованием следили за мужиками, надежда на
драку таяла, обидно, не каждый день выпадает, к тому же настроились.
Лысый тронул Помрежа за вырез свитера, заботливо поправил ворот
рубахи, тихо зашевелил розовыми валиками потрескавших посредине губ:
- Понял? Ничего такого... а то ваши сдуру полезут в бутылку. Нам это
ни к чему.
- А "Белград"? - нашелся Васька, пусть, гад, принесет извинения по
полной программе.
Лысый закатил зенки: чего они, сговорились? Фердуева про "Белград",
этот туда же. Лысый допускал, что не в курсе, что его не посвятили в
предночную баталию у ресторана. Лысого призвали исчерпать вчерашнее
недоразумение, потому что Мишка Шурф после разговора с Помрежем и другими
двумя-тремя из Фердуевских соединений, отзвонил северным и предостерег: по
впечатлению Васьки Помрежа к Фердуевой вчера применили физическое
воздействие, непонятно, какое, да и зачем? Достаточно было видеть, что
творилось с хозяйкой у кирпичной стены.
Помреж наконец возликовал без оглядки: чего страхов напустил, чего
изводил себя три часа кряду? Нервы в распыл! Не учуешь где и растерял,
накачал себя ужасами да видениями кровавых побоищ под завязку - тож
случалось, но редко - деньгами большинство проблем разрешалось, до крови,
хоть кто, старались не доводить. Из зала выбрался рыжий, приблизился к
дружку. Лысый рапортовал:
- Порядок. Сговорились. Так совпало, что мадам дурно стало, что ж
теперь серьезным, деловым людям воду мутить да зубы друг дружке
пересчитывать?
Помреж потупился, наконец, немногословным учителем-придирой глянул на
костоломов.
- Значитца так. Касательно вчерашнего некоторая ясность возникла,
хотя еще обговорю детали с хозяйкой. А "Белград" на вас висит, козлы, как
сопля на краю урны.
Лысый и рыжий имели четкие инструкции - в столкновение не вступать,
стерпели и козлов и соплю, развернулись и зашагали в зал.
Девицы бросились к Помрежу, повисли с обеих сторон: мужик! Чего
говорить, один так отчесал двоих громил, будто продавщица гастрономии
униженно выпрашивающего еще один батон синезеленой колбаски.
Помреж вывел девок к машине, усадил, прикинув, на кой черт теперь-то
они сдались, но растревоженная душа, возбуждение, подогретое страхом, не
терпели одиночества: пусть, покуражусь для снятия напряга и вышвырну, а
может еще чего учиню, народец подготовленный, верхне-нижнее образование.
Ехал медленно, казалось в зеркальце заднего вида машина одна и та же,
то высунет нос, то скроется в потоке, то объявится вновь. Васька
размягчался от вливания в уши щебетания девиц, тепло разливалось по телу,
будто с мороза стакашик водерсона опрокинул.
Только подъехали к дому, как сзади, почти ткнув тяжелый от пива
помрежевский багажник, замерла машина - та самая. Помреж вцепился в руль и
пожалел, что стекла не бронированные, а в ящике для перчаток не воняет
смазкой наган.
Фердуева грызла себя, что не врубила глазок, опять же, по увещеванию
дверщика: талдычил, что дырка лишняя в двери все одно, что на капроне,
угроза неприступности. Поверила Нина Пантелеевна, теперь колотилась, да
что проку? Стала сдвигать задвижки, надеясь, что три толстые цепи одна над
другой, почти якорные, выдержат, в случае чего, рывок с лестничной клетки.
Наташка Дрын! Стоит, таращится, дуреха.
Фердуева сбросила цепочки, отчитала Наташку за молчание, завсекцией
уверяла, что не слышала ни звука и что у нее толстая шапка, а в подъезде
тявкала псина и вроде лифт тащился, сминая скрежетом членораздельную речь.
Фердуеву раздражало, когда Наташка начинала бухтеть, к тому же
цветущая рожа Дрынихи издевательски напоминала о предстоящих хлопотах в
части борьбы с нечистой работой мастера-дверщика, и пышущая здоровьем
Наташка ярила еще и тем, что нет и нет ее неделями, а в самый неподходящий
момент заявляется и сияет румяными щечками с холода ли, от естества - не
разберешь.
Фердуева поведала Наташке о своих бабьих бедах, а завершив признание,
пожалела: и дернула нечистая за язык: ну поохала Наташка, попричитала,
покрякала про участь нелегкую, женскую, прошлась вскользь по мужикам, даже
Пачкуна - разлюбезного дона Агильяра - краем задела, ну и что? А глазенки
сверкают, радуется, что не с ней, что свободна и чиста, а вот Фердуевой
предстоит муторное, занимающее время, отвлекающее от дел и гулянок.
Наташка Дрын, прихлебывая чай, вовсе другим терзалась: три года с
Пачкуном или около того и ни разу, ни разу... подозрительно, хорошо если
дон Агильяр пуст по производительной части, а если Наташка не плодоносна,
тогда что?
Повторили еще по чашке и только тогда Фердуева напомнила себе: чего
Наташка притащилась? Не с визитом же вежливости, раз ничего не продает и
не покупает.
Наташка явилась подстраховаться: Фердуева имела неограниченное
влияние на Светку Приманку, могла поднажать, прикрикнуть, чтоб у Приманки
и в мыслях не торкнулось водить за нос Наташку в банную субботу.
Дурасников, если не встретит Светку, не заграбастает младые телеса, решит,
что и завсекцией, и Пачкун вытянули его для обработки, для устроения
собственных делишек, а вовсе не желая рукотворно способствовать мужскому
счастью Дурасникова. Дрыниха канючила про неуправляемость Светки, про
вечные опоздания, приключения, объяснения, необязательность, смахивающие
на откровенное наплевательство.
Фердуева не перебивала: суббота... баня... попариться... - может,
тогда не понадобится чистка? Жар, случается, отрывает плод от места, к
тому же, Светка должна Фердуевой, Мишка Шурф замаялся выбивать, слышно
только одно - вот-вот! Завтра! Еще денек-другой! Фердуеву роль
ожидательницы не грела. Выходило и ей отправиться в субботу на дачу к
Почуваеву, попариться, снять напряжение недели, попытаться свести на нет
усилия мастера-дверщика по продолжению рода Фердуевой, а заодно и выбить
деньгу из Приманки, есть резоны.
Фердуева поинтересовалась, возьмут ли ее, томно опустив глаза.
Попробовали бы отказать! Наташка всплеснула руками. Все рады-радешеньки
видеть нашу красавицу на субботнем празднике. Нет проблем! Нет проблем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95