Мне вдруг пришло в голову, что Эверет, может быть, еще не спит, я нажал кнопку на панели замка, и дверь скользнула в пазах, открываясь.
В приглушенном ночном освещении было видно, что в лазарете действительно кто-то есть. Но это был не Эверет.
– Кто здесь? – Шоун, лежа на смотровом столе, приподнял голову, всматриваясь в полумрак комнаты.
– Маккелл, – ответил я, прибавив чуть-чуть яркость– света. Дверь у меня за спиной автоматически скользнула на место. – Извини, что разбудил, я искал Эверета.
– Он в рубке, – сказал Шоун, кивнув на интерком. – Сказал, что сейчас его очередь присмотреть за кораблем, и велел Тере идти спать. Можешь вызвать его, если хочешь.
– Нет, ни к чему, – ответил я, подавив вспышку раздражения.
– Строго говоря, Тера должна была согласовать такую замену со мной, но они с Эверетом, возможно, решили, что я и сам пытаюсь перехватить хоть немного сна, и не захотели меня беспокоить. А вообще-то корабельный медик должен, по идее, обладать квалификацией, чтобы в случае недееспособности одного из членов экипажа нести вместо больного вахту в рубке.
– А что ж ты все еще в лазарете? – Я подошел ближе.
Шоун слабо улыбнулся.
– Эверет считает, что будет лучше, если я какое-то время проведу здесь.
– А-а, – с умным видом промычал я, только теперь увидев очевидный ответ на мой вопрос. В тусклом свете я сперва и не разглядел, что его ноги и руки аккуратно, но надежно привязаны к смотровому столу. – Ну… Мне стало неуютно. Должно быть, это было заметно.
– Ничего, – поспешил Шоун успокоить меня. – Во обще-то я сам предложил, чтобы меня привязали. Так будет безопасней для всех. Действие зелья, которое дал мне Эверет, скоро кончится. Ты не знал, да?
– Да, – признался я, досадуя на себя. С тех пор как оказалось, что мы играем против паттхов, я со всей этой морокой как-то забыл о концерте, который закатил Шоун в шлюзе. – Я просто думал, что Эверет даст тебе успокоительное и отправит отдыхать в твою собственную каюту.
– Да, но от успокоительных в моем случае мало толку, – объяснил Шоун. – К сожалению.
– Но ты же сказал, что он тебе что-то дал, верно? – спросил я, усаживаясь на откидной стул рядом с ним.
Теперь, вблизи, я заметил, что его привязанные руки и ноги дрожат.
– Он дал что-то более сильнодействующее, чтобы привести мои нервы в порядок, – пояснил Шоун. – Я да же не знаю, что именно.
– А почему понадобилось сильнодействующее? – спросил я.
Выражение его лица несколько раз сменилось, отражая противоречивые чувства. Я не стал торопить парня, пусть сам решится, когда созреет. В конце концов он проговорил, изобразив жалкое подобие улыбки:
– Потому что у меня есть небольшая проблема. Я вроде как подсел на наркоту.
– И что за наркотик? – спросил я, безуспешно пытаясь сообразить, на воздействие какого зелья больше все го похожи симптомы Шоуна.
Иксиль уже высказывал предположение, что резкие смены настроения нашего электронщика вызваны употреблением наркотика, но какого именно, сказать точно не смог.
И действительно, ответ Шоуна вызвал у меня некоторое удивление.
– Борандис, – сказал он. – Иногда его еще называют шакальей слюной. Тебе, наверное, не доводилось о таком слышать, да?
– Честно говоря, кое-что слышал, – осторожно при знался я, постаравшись, чтобы прозвучало это рассеянно и без особой уверенности, хотя при упоминании этого названия волосы у меня на затылке зашевелились. Да, я знал, что такое борандис. И его очаровательные родственнички. – Помнится, это полулегальный наркотик. Его распространение жестко контролируется, но среди категорически запрещенных он не числится.
– Нет, в большинстве миров он строго запрещен, – возразил Шоун, глядя на меня несколько озадаченно. Наверное, я недостаточно убедительно изобразил неуверенность, и он удивился, откуда простому дальнобойщику вообще знать, что такая гнусь существует на свете, не говоря уже о подробностях. – Но в большинстве человеческих поселений его можно получить по рецепту. Если тебе поставят соответствующий диагноз.
– И? – поторопил его я, не дождавшись продолжения.
Шоун поджал губы.
– Диагноз у меня есть. Рецепта нет.
– И почему же у тебя нет рецепта? Он натянуто улыбнулся.
Потому что я оказался столь невезучим, что подхватил эту болезнь вроде как нелегально. Я… в общем, несколько лет назад мы с друзьями прокатились на Эфис.
– Вот как? – спросил я, хотя на язык просились совсем другие слова, среди которых больше всего напрашивался оборот «преступный кретинизм». – А вот об этом я точно слышал. Запретный мир, так?
Его натянутая улыбка стала отдавать горечью.
– Вот-вот, – подтвердил Шоун. – И могу сказать точно: в том, что рассказывают про этот мир, нет ни грамма преувеличения. – Он скривился. – Но, разумеется, таких умных студиозусов, как мы, официальными страшилками было не запугать. И естественно, мы считали, что бюрократы не имеют никакого права указывать нам, куда можно соваться, а куда нет…
Он умолк, по телу его пробежала судорога, но вскоре улеглась, а вместо нее вернулась все та же мелкая дрожь.
– Это называется болезнь Коула, – сказал Шоун, в голосе его вдруг прозвучала запредельная усталость. – И это не шутка.
– Забавных болезней вообще не так уж много, – сказал я. – А что, законы относительно запрещенных миров вправду такие уж строгие? И ты даже не можешь получить рецепт на лекарство?
Он тихо фыркнул, и на мгновение я снова увидел в изнуренном, трясущемся страдальце того заносчивого парнишку, который знает все на свете и глубоко презирает обычных смертных, не настолько умных, образованных или просвещенных, как он.
– Да стоит мне признаться, что я летал на Эфис, как меня тут же упекут на десять лет! – огрызнулся он. – По-моему, рецепт на борандис того не стоит, скажете, нет?
– Думаю, нет, – покаянно согласился я. Ребята вроде Шоуна могут выболтать самые сокровенные свои секреты только ради того, чтобы доказать, что у них есть что скрывать. – И как же ты обходишься?
Он пожал плечами, насколько ему это позволяли ремни.
– Торговцы наркотой есть везде. Просто надо знать, где и как их найти. Как правило, это не слишком трудно. И не слишком дорого.
– А что будет, если ты не достанешь этого снадобья? – спросил я.
Про наркотики я знаю, про запретные миры тоже, а вот с экзотическими болезнями как-то не очень хорошо знаком.
– Вырождение нервных волокон, – пояснил Шоун, чуть скривившись. – Вы же видите, что у меня уже началась дрожь в мышцах.
– А это не просто ломка?
– И ломка тоже, – признался он. – Тут трудно сказать – все симптомы перемешаны. Потом появляется раздражительность, настроение скачет, начинаются на рушения кратковременной памяти. – Он снова печально улыбнулся. – Ты, небось, сам подметил, когда мы впервые встретились на Мейме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
В приглушенном ночном освещении было видно, что в лазарете действительно кто-то есть. Но это был не Эверет.
– Кто здесь? – Шоун, лежа на смотровом столе, приподнял голову, всматриваясь в полумрак комнаты.
– Маккелл, – ответил я, прибавив чуть-чуть яркость– света. Дверь у меня за спиной автоматически скользнула на место. – Извини, что разбудил, я искал Эверета.
– Он в рубке, – сказал Шоун, кивнув на интерком. – Сказал, что сейчас его очередь присмотреть за кораблем, и велел Тере идти спать. Можешь вызвать его, если хочешь.
– Нет, ни к чему, – ответил я, подавив вспышку раздражения.
– Строго говоря, Тера должна была согласовать такую замену со мной, но они с Эверетом, возможно, решили, что я и сам пытаюсь перехватить хоть немного сна, и не захотели меня беспокоить. А вообще-то корабельный медик должен, по идее, обладать квалификацией, чтобы в случае недееспособности одного из членов экипажа нести вместо больного вахту в рубке.
– А что ж ты все еще в лазарете? – Я подошел ближе.
Шоун слабо улыбнулся.
– Эверет считает, что будет лучше, если я какое-то время проведу здесь.
– А-а, – с умным видом промычал я, только теперь увидев очевидный ответ на мой вопрос. В тусклом свете я сперва и не разглядел, что его ноги и руки аккуратно, но надежно привязаны к смотровому столу. – Ну… Мне стало неуютно. Должно быть, это было заметно.
– Ничего, – поспешил Шоун успокоить меня. – Во обще-то я сам предложил, чтобы меня привязали. Так будет безопасней для всех. Действие зелья, которое дал мне Эверет, скоро кончится. Ты не знал, да?
– Да, – признался я, досадуя на себя. С тех пор как оказалось, что мы играем против паттхов, я со всей этой морокой как-то забыл о концерте, который закатил Шоун в шлюзе. – Я просто думал, что Эверет даст тебе успокоительное и отправит отдыхать в твою собственную каюту.
– Да, но от успокоительных в моем случае мало толку, – объяснил Шоун. – К сожалению.
– Но ты же сказал, что он тебе что-то дал, верно? – спросил я, усаживаясь на откидной стул рядом с ним.
Теперь, вблизи, я заметил, что его привязанные руки и ноги дрожат.
– Он дал что-то более сильнодействующее, чтобы привести мои нервы в порядок, – пояснил Шоун. – Я да же не знаю, что именно.
– А почему понадобилось сильнодействующее? – спросил я.
Выражение его лица несколько раз сменилось, отражая противоречивые чувства. Я не стал торопить парня, пусть сам решится, когда созреет. В конце концов он проговорил, изобразив жалкое подобие улыбки:
– Потому что у меня есть небольшая проблема. Я вроде как подсел на наркоту.
– И что за наркотик? – спросил я, безуспешно пытаясь сообразить, на воздействие какого зелья больше все го похожи симптомы Шоуна.
Иксиль уже высказывал предположение, что резкие смены настроения нашего электронщика вызваны употреблением наркотика, но какого именно, сказать точно не смог.
И действительно, ответ Шоуна вызвал у меня некоторое удивление.
– Борандис, – сказал он. – Иногда его еще называют шакальей слюной. Тебе, наверное, не доводилось о таком слышать, да?
– Честно говоря, кое-что слышал, – осторожно при знался я, постаравшись, чтобы прозвучало это рассеянно и без особой уверенности, хотя при упоминании этого названия волосы у меня на затылке зашевелились. Да, я знал, что такое борандис. И его очаровательные родственнички. – Помнится, это полулегальный наркотик. Его распространение жестко контролируется, но среди категорически запрещенных он не числится.
– Нет, в большинстве миров он строго запрещен, – возразил Шоун, глядя на меня несколько озадаченно. Наверное, я недостаточно убедительно изобразил неуверенность, и он удивился, откуда простому дальнобойщику вообще знать, что такая гнусь существует на свете, не говоря уже о подробностях. – Но в большинстве человеческих поселений его можно получить по рецепту. Если тебе поставят соответствующий диагноз.
– И? – поторопил его я, не дождавшись продолжения.
Шоун поджал губы.
– Диагноз у меня есть. Рецепта нет.
– И почему же у тебя нет рецепта? Он натянуто улыбнулся.
Потому что я оказался столь невезучим, что подхватил эту болезнь вроде как нелегально. Я… в общем, несколько лет назад мы с друзьями прокатились на Эфис.
– Вот как? – спросил я, хотя на язык просились совсем другие слова, среди которых больше всего напрашивался оборот «преступный кретинизм». – А вот об этом я точно слышал. Запретный мир, так?
Его натянутая улыбка стала отдавать горечью.
– Вот-вот, – подтвердил Шоун. – И могу сказать точно: в том, что рассказывают про этот мир, нет ни грамма преувеличения. – Он скривился. – Но, разумеется, таких умных студиозусов, как мы, официальными страшилками было не запугать. И естественно, мы считали, что бюрократы не имеют никакого права указывать нам, куда можно соваться, а куда нет…
Он умолк, по телу его пробежала судорога, но вскоре улеглась, а вместо нее вернулась все та же мелкая дрожь.
– Это называется болезнь Коула, – сказал Шоун, в голосе его вдруг прозвучала запредельная усталость. – И это не шутка.
– Забавных болезней вообще не так уж много, – сказал я. – А что, законы относительно запрещенных миров вправду такие уж строгие? И ты даже не можешь получить рецепт на лекарство?
Он тихо фыркнул, и на мгновение я снова увидел в изнуренном, трясущемся страдальце того заносчивого парнишку, который знает все на свете и глубоко презирает обычных смертных, не настолько умных, образованных или просвещенных, как он.
– Да стоит мне признаться, что я летал на Эфис, как меня тут же упекут на десять лет! – огрызнулся он. – По-моему, рецепт на борандис того не стоит, скажете, нет?
– Думаю, нет, – покаянно согласился я. Ребята вроде Шоуна могут выболтать самые сокровенные свои секреты только ради того, чтобы доказать, что у них есть что скрывать. – И как же ты обходишься?
Он пожал плечами, насколько ему это позволяли ремни.
– Торговцы наркотой есть везде. Просто надо знать, где и как их найти. Как правило, это не слишком трудно. И не слишком дорого.
– А что будет, если ты не достанешь этого снадобья? – спросил я.
Про наркотики я знаю, про запретные миры тоже, а вот с экзотическими болезнями как-то не очень хорошо знаком.
– Вырождение нервных волокон, – пояснил Шоун, чуть скривившись. – Вы же видите, что у меня уже началась дрожь в мышцах.
– А это не просто ломка?
– И ломка тоже, – признался он. – Тут трудно сказать – все симптомы перемешаны. Потом появляется раздражительность, настроение скачет, начинаются на рушения кратковременной памяти. – Он снова печально улыбнулся. – Ты, небось, сам подметил, когда мы впервые встретились на Мейме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127