Во дворе под деревом.
– Восемьдесят мешков? – переспросил Фирбек, на миг сдвинув брови.
– Восемьдесят, – подтвердил Джастин, скрывая улыбку. Он заметил, какое впечатление произвело на моряков известие о готовящемся угощении.
– Хорошо. Эй, следуйте за инженером. И не ленитесь – угощение надо заслужить!
Джастин посмотрел на старшую целительницу – она, стоя в уголке сада, наблюдала за тем, как моряки разбирали кучу мешков с серой. Под деревом тоже кипела работа, но совсем другого рода. Еще трое целителей – двое мужчин и женщина – выносили и ставили на стол большие блюда, кувшины и кружки.
Убедившись в том, что последний мешок уложен и груз закреплен как следует, Джастин зашагал к столу. Проголодался он ничуть не меньше моряков.
– Молодой человек! – окликнула его старшая целительница и кивнула в сторону серой кобылы. – Это твой посох?
– Э… вроде как мой. Мне его подарили, и теперь он мой.
– Стало быть, молодой человек, ты не просто инженер. Однако прими совет старой целительницы: не полагайся на свой посох сверх меры.
Джастин покраснел, а целительница улыбнулась:
– Я знаю, в твоей книге сказано, что…
– В моей книге?
– В «Началах гармонии», сочинении вашего первоучителя. Пусть мы и живем в диких горах, но это еще не значит, что мы и сами дикари. Вот так-то, юноша. Ладно, – пожилая женщина махнула в сторону стола, – разговорами сыт не будешь, а тебе надо подкрепиться. Запомни только одно: посох нужен, чтобы его использовать, но не чтобы на него опираться.
Фирбек фыркает по поводу количества серы, незнакомая старуха толкует о посохе и «Началах гармонии»… А на самом деле надо будет поговорить обо всем этом с Гуннаром. Непременно.
36
Откинувшись назад и предоставив прохладному вечернему ветерку обдувать его лицо, Джастин прислушивался к тому, как на противоположном конце веранды Клерв терзал исцарапанную гитару и распевал старинную песню:
…На побережье восточном, где пены белые клочья, Прислушайся к песне ветра, к земле опустив очи, Солнечный свет ясный любит ветер восточный, А западному милее тьма и прохлада ночи.
А северный ветер студеный веет один где-то, А я, тобою плененный, дневного боюсь света.
Сердце мое похищено тобою в ночи ненастной, И огни, тобою зажженные, дольше солнца не гаснут…
Молодой инженер знал, что эта песня родилась еще во времена Основателей. Он старался не смотреть в ту сторону, где на ступенях, тихонько переговариваясь, сидели Гуннар с Крителлой. И разговора их не слушать, хотя с такого расстояния ему ничего не стоило бы донести до себя их слова на ветерке, чуть подправленном чувствами.
– Эй, менестрель! А как насчет чего-нибудь повеселее?
Услышав эту просьбу, Клерв устроился поудобнее, сменил тональность и завел совершенно иную песню:
…Менестрель с дырявой котомкою, За любовью шагающий вечною, Что в котомке твоей – птицы певчие Или музыки золото звонкое?..
– Вот это совсем другое дело! А не знаешь ли ты баллад о Белых дьяволах? Или о каких-нибудь легендарных хранителях Предания?
Джастин усмехнулся, узнав добродушный басок Квентила.
– Белые дьяволы и без того у нас под боком, – буркнула Бирол. – Что же до этого пресловутого Предания, то знаешь ли…
– Знаю, – не дослушал ее Квентил. – Не будь этого Предания, мне, наверное, не пришлось бы махать здесь молотом, делая ракеты для тирана.
– Кстати о ракетах. Было бы совсем неплохо, окажись их у нас побольше, – прозвучал, перекрывая треньканье Клерва, холодный голос Фирбека.
Джастин обернулся, удивляясь тому, как здоровенный моряк ухитрился подняться на террасу совсем неслышно. Он все пытался понять, что же в словах Фирбека ощутилось им как… НЕ ПРАВИЛЬНОЕ.
– Мы и так не отходим от горнов далеко заполночь. Нам больше не нужны несчастные случаи, – голос Алтары был так же холоден, как голос Фирбека.
– По-моему, музыка куда лучше пустопорожних споров, – встрял в разговор Кастин. – Почему бы нам просто не посидеть и не послушать? Дайте бедному старому повару, день-деньской торчащему на кухне, где, к слову, будет пожарче, чем у ваших горнов, послушать, как поет да играет этот парнишка!
– Да пожалуйста… – отозвался Фирбек, неторопливо спустился по ступеням, пересек темный двор, едва не наткнувшись в темноте на изгородь, и зашагал к казармам своих моряков.
– Вечно он все испортит…
– Давай-ка еще песню, парень! – скомандовал Кастин. Пальцы Клерва пробежали по струнам, и его звонкий голос заставил остальных умолкнуть:
Мой любимый в печали от причала отчалил, Помахал мне рукой и унес мой покой, Но изменчиво море, и увы, мне на горе, Сам такой же, как море, изменил милый мой.
Как любовь расцветает, как росою сверкает Поутру распустившийся нежный бутон!
Но роса высыхает, яркий блеск исчезает И тускнеет и вянет он…
– Ох уж эта мне молодежь, – пробормотал Кастин, нежно обнимая Нику за талию, – все они почему-то вздыхают о недолговечности любви. И кто им сказал, будто она недолговечна?
Целительница не шевельнулась, словно и не заметила движения мужа, однако Джастин даже в темноте уловил тронувшую ее губы улыбку.
– Повтори эту, любовную. А потом спой что-нибудь еще.
– А что именно?
– Да что угодно.
Пальцы Клерва вновь коснулись струн. Квентил ускользнул в темноту, а следом за ним и Алтара.
Для любимой готов я сложить из цветов Ложе дивного аромата, А прикажет – и я, в честь и славу ея, В прах разрушу Башни Заката…
Когда отзвучали последние серебряные ноты, Кастин и Ника поднялись. Следом за ними встали и Бирол с Джиррл.
– Клерв хорошо поет, – промолвила Крителла, поднимаясь на ноги и потягиваясь. – Будь моя воля, до утра бы слушала, да только я устала, а с утра мне предстоит осматривать дочерей тирана. Уже в который раз, – добавила целительница насмешливым тоном.
– Издержки репутации хорошей целительницы, – рассмеялся Гуннар, уже взявшись за перила лестницы.
– Чудный выдался вечерок, – промолвил Джастин, шагнув к Крителле.
– Доброй ночи Гуннар… Джастин, – с этими словами молодая целительница обошла инженера и, провожаемая его взглядом, проскользнула внутрь. В это время сзади подошел Клерв.
– Спасибо тебе. Ты хорошо поешь, – промолвил, обернувшись, Джастин.
– Спасибо на добром слове, мастер Джастин.
Клерв спустился по лестнице и направился к тому концу здания, где находились каморки, отведенные инженерам. Гуннар и Джастин остались на террасе вдвоем.
– Таких славных вечеров больше не будет, – печально заметил Гуннар, бросив взгляд на юг. – Белые пробились с боями через Отроги и вышли к верхней речной долине.
– Это сообщение от тирана?
– А ты сам не видишь, как сюда стекаются войска? И валом валят беженцы.
– Ты говоришь так, будто тиран поставила на Сарронну все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
– Восемьдесят мешков? – переспросил Фирбек, на миг сдвинув брови.
– Восемьдесят, – подтвердил Джастин, скрывая улыбку. Он заметил, какое впечатление произвело на моряков известие о готовящемся угощении.
– Хорошо. Эй, следуйте за инженером. И не ленитесь – угощение надо заслужить!
Джастин посмотрел на старшую целительницу – она, стоя в уголке сада, наблюдала за тем, как моряки разбирали кучу мешков с серой. Под деревом тоже кипела работа, но совсем другого рода. Еще трое целителей – двое мужчин и женщина – выносили и ставили на стол большие блюда, кувшины и кружки.
Убедившись в том, что последний мешок уложен и груз закреплен как следует, Джастин зашагал к столу. Проголодался он ничуть не меньше моряков.
– Молодой человек! – окликнула его старшая целительница и кивнула в сторону серой кобылы. – Это твой посох?
– Э… вроде как мой. Мне его подарили, и теперь он мой.
– Стало быть, молодой человек, ты не просто инженер. Однако прими совет старой целительницы: не полагайся на свой посох сверх меры.
Джастин покраснел, а целительница улыбнулась:
– Я знаю, в твоей книге сказано, что…
– В моей книге?
– В «Началах гармонии», сочинении вашего первоучителя. Пусть мы и живем в диких горах, но это еще не значит, что мы и сами дикари. Вот так-то, юноша. Ладно, – пожилая женщина махнула в сторону стола, – разговорами сыт не будешь, а тебе надо подкрепиться. Запомни только одно: посох нужен, чтобы его использовать, но не чтобы на него опираться.
Фирбек фыркает по поводу количества серы, незнакомая старуха толкует о посохе и «Началах гармонии»… А на самом деле надо будет поговорить обо всем этом с Гуннаром. Непременно.
36
Откинувшись назад и предоставив прохладному вечернему ветерку обдувать его лицо, Джастин прислушивался к тому, как на противоположном конце веранды Клерв терзал исцарапанную гитару и распевал старинную песню:
…На побережье восточном, где пены белые клочья, Прислушайся к песне ветра, к земле опустив очи, Солнечный свет ясный любит ветер восточный, А западному милее тьма и прохлада ночи.
А северный ветер студеный веет один где-то, А я, тобою плененный, дневного боюсь света.
Сердце мое похищено тобою в ночи ненастной, И огни, тобою зажженные, дольше солнца не гаснут…
Молодой инженер знал, что эта песня родилась еще во времена Основателей. Он старался не смотреть в ту сторону, где на ступенях, тихонько переговариваясь, сидели Гуннар с Крителлой. И разговора их не слушать, хотя с такого расстояния ему ничего не стоило бы донести до себя их слова на ветерке, чуть подправленном чувствами.
– Эй, менестрель! А как насчет чего-нибудь повеселее?
Услышав эту просьбу, Клерв устроился поудобнее, сменил тональность и завел совершенно иную песню:
…Менестрель с дырявой котомкою, За любовью шагающий вечною, Что в котомке твоей – птицы певчие Или музыки золото звонкое?..
– Вот это совсем другое дело! А не знаешь ли ты баллад о Белых дьяволах? Или о каких-нибудь легендарных хранителях Предания?
Джастин усмехнулся, узнав добродушный басок Квентила.
– Белые дьяволы и без того у нас под боком, – буркнула Бирол. – Что же до этого пресловутого Предания, то знаешь ли…
– Знаю, – не дослушал ее Квентил. – Не будь этого Предания, мне, наверное, не пришлось бы махать здесь молотом, делая ракеты для тирана.
– Кстати о ракетах. Было бы совсем неплохо, окажись их у нас побольше, – прозвучал, перекрывая треньканье Клерва, холодный голос Фирбека.
Джастин обернулся, удивляясь тому, как здоровенный моряк ухитрился подняться на террасу совсем неслышно. Он все пытался понять, что же в словах Фирбека ощутилось им как… НЕ ПРАВИЛЬНОЕ.
– Мы и так не отходим от горнов далеко заполночь. Нам больше не нужны несчастные случаи, – голос Алтары был так же холоден, как голос Фирбека.
– По-моему, музыка куда лучше пустопорожних споров, – встрял в разговор Кастин. – Почему бы нам просто не посидеть и не послушать? Дайте бедному старому повару, день-деньской торчащему на кухне, где, к слову, будет пожарче, чем у ваших горнов, послушать, как поет да играет этот парнишка!
– Да пожалуйста… – отозвался Фирбек, неторопливо спустился по ступеням, пересек темный двор, едва не наткнувшись в темноте на изгородь, и зашагал к казармам своих моряков.
– Вечно он все испортит…
– Давай-ка еще песню, парень! – скомандовал Кастин. Пальцы Клерва пробежали по струнам, и его звонкий голос заставил остальных умолкнуть:
Мой любимый в печали от причала отчалил, Помахал мне рукой и унес мой покой, Но изменчиво море, и увы, мне на горе, Сам такой же, как море, изменил милый мой.
Как любовь расцветает, как росою сверкает Поутру распустившийся нежный бутон!
Но роса высыхает, яркий блеск исчезает И тускнеет и вянет он…
– Ох уж эта мне молодежь, – пробормотал Кастин, нежно обнимая Нику за талию, – все они почему-то вздыхают о недолговечности любви. И кто им сказал, будто она недолговечна?
Целительница не шевельнулась, словно и не заметила движения мужа, однако Джастин даже в темноте уловил тронувшую ее губы улыбку.
– Повтори эту, любовную. А потом спой что-нибудь еще.
– А что именно?
– Да что угодно.
Пальцы Клерва вновь коснулись струн. Квентил ускользнул в темноту, а следом за ним и Алтара.
Для любимой готов я сложить из цветов Ложе дивного аромата, А прикажет – и я, в честь и славу ея, В прах разрушу Башни Заката…
Когда отзвучали последние серебряные ноты, Кастин и Ника поднялись. Следом за ними встали и Бирол с Джиррл.
– Клерв хорошо поет, – промолвила Крителла, поднимаясь на ноги и потягиваясь. – Будь моя воля, до утра бы слушала, да только я устала, а с утра мне предстоит осматривать дочерей тирана. Уже в который раз, – добавила целительница насмешливым тоном.
– Издержки репутации хорошей целительницы, – рассмеялся Гуннар, уже взявшись за перила лестницы.
– Чудный выдался вечерок, – промолвил Джастин, шагнув к Крителле.
– Доброй ночи Гуннар… Джастин, – с этими словами молодая целительница обошла инженера и, провожаемая его взглядом, проскользнула внутрь. В это время сзади подошел Клерв.
– Спасибо тебе. Ты хорошо поешь, – промолвил, обернувшись, Джастин.
– Спасибо на добром слове, мастер Джастин.
Клерв спустился по лестнице и направился к тому концу здания, где находились каморки, отведенные инженерам. Гуннар и Джастин остались на террасе вдвоем.
– Таких славных вечеров больше не будет, – печально заметил Гуннар, бросив взгляд на юг. – Белые пробились с боями через Отроги и вышли к верхней речной долине.
– Это сообщение от тирана?
– А ты сам не видишь, как сюда стекаются войска? И валом валят беженцы.
– Ты говоришь так, будто тиран поставила на Сарронну все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163