А если же он не оправдывает ожиданий, люди приходят к выводу, что он лишился либо самой силы, либо воли к ее использованию. И никто не может сохранить амулет власти в одиночку. Ты… – Зиркас покачал головой. – Ты этого не понимаешь, да, наверное, и не поймешь, пока не станет слишком поздно. Так что действуй – рушь, жги, уничтожай что хочешь. Только вот Джиру оставь в покое.
– Уверяю тебя, я уничтожу не больше, чем это будет продиктовано необходимостью, – отозвался Белтар с низким поклоном. – Полагаю, я могу рассчитывать на оставшихся копейщиков, а также кертанских и галлианских пехотинцев?
– Ты весьма проницателен, Белтар.
– А Джихан? Он будет меня сопровождать?
– Полагаю, в этом нет надобности. Для Джихана у меня найдется несколько… иных поручений. Хватит его портить.
– Понятно, – промолвил Белтар и, отвесив очередной поклон, покинул комнату.
– Ох уж эти молодые, – пробормотал Зиркас, оставшись в одиночестве. – Им никогда не понять… Впрочем, пусть все идет своим чередом.
Он поднял бокал и отпил еще один большой глоток красного вина.
72
Джастина разбудил крысиный писк. Несколько мгновений он таращился в темноту невидящими глазами, но очень скоро смог различать очертания предметов. По крайней мере, его способность видеть в темноте полностью восстановилась.
Правда, к тому времени никто уже не пищал – крыса успела спрятаться, и ему тут же снова захотелось спать. И ноги все еще болели.
Он слышал только слабый посвист ночного ветерка, шевелившего песок, так и не остывший за ночь, и еще более тихое дыхание Дайалы.
Он присмотрелся к женщине, спавшей без одеяла на плетеной циновке, в своей обычной одежде, которая, похоже, никогда не мялась и не пачкалась. Ее губы были слегка приоткрыты, ветер ерошил падавшие на плечи серебристые кудри.
Джастин не назвал бы ее красивой – в том смысле, что и Крителлу. Во всяком случае, сейчас, во сне, ее лицо казалось невыразительным, поскольку большую часть очарования этой женщины заключали в себе изумительно глубокие изумрудные глаза. У нее был тонко очерченный подбородок, с которым, по мнению инженера, гармонировали бы высокие скулы, каковых не имелось. Однако… чем-то она все же невыразимо привлекала его.
Джастин покачал головой. Уж не является ли ее кажущаяся привлекательность отражением его благодарности за спасение? В это мгновение она слегка вздрогнула и, наморщив лоб, пробормотала:
– …мое послание…
Джастин прислушался, но женщина снова погрузилась в глубокий сон. Скоро заснул и он.
Дайала проснулась первой, так что по пробуждении Джастина уже ждали вода, дорожный хлеб и сыр.
– Первым делом надо поесть, – сказала она.
– Не совсем так, – криво усмехнувшись, возразил Джастин, после чего выбрался из палатки и, осторожно ступая босыми ступнями по камням, направился за ближайший валун. Заросший подбородок напомнил о себе зудом, в сотый раз заставив пожалеть об отсутствии бритвы. Когда он вернулся, Дайала доедала ломоть хлеба. Усевшись, Джастин стряхнул со ступней налипший песок, выковырял застрявший между пальцами камушек и посмотрел на левое запястье, где красовался чистый, уже заживающий порез. Когда это он повредил руку? Джастин решительно не помнил этого. Отпив глоток из фляги, он отломил от краюхи кусочек хлеба и пробормотал:
– Жаль, что ножа нет.
Дайала опустила глаза. Щеки ее окрасил легкий румянец.
– Что-то не так? – спросил Джастин.
– Твой нож во вьюке, на чалой кобыле. Я его захватила. Прости, что не взяла и меч, но я… я не могла.
– Чего не могла? – уточнил Джастин, держа в руке кусок сыра.
– Понимаешь… – женщина снова опустила глаза. – Нож – это просто орудие, инструмент; ножи имеются даже у некоторых из нас. Но меч – совсем другое дело. Я не могла… Когда ты взялся за лопату, мне показалось, что ты понял.
Джастин поднял глаза на сребровласую женщину и встретился взглядом с ее поразительными, изумрудными очами. Некоторое время они молчали.
– Мы не прикасаемся к мечам, – сказала наконец Дайала. – Они рассекают саму суть вещей, отделяя кроны от корней. То же самое относится и к лопатам, только в меньшей степени.
– Но как, в таком случае, вы сражаетесь?
– Еще узнаешь. У тебя будет такая возможность. Это вопрос ограничений… и равновесия.
Интересно, изъясняется ли кто-нибудь в Наклосе прямо, просто и понятно? Однако спрашивать ничего Джастин не стал, а продолжал завтракать.
– Равновесие имеет для нас огромное значение, может быть, гораздо большее, чем… для других, – продолжила Дайала, отпив воды из фляги. – Равновесие нельзя навязать силой, даже прилагая ее долгое время.
– Но зачем ты призвала меня? Ты ведь призвала меня, не правда ли? Ты хотела, чтобы я явился в Наклос. А то, что за мной гнался Белый маг, – это с тобой как-то связано?
– Нет! – воскликнула Дайала и поежилась. – Ты просто не уравновешен, но они!.. – не закончив фразу, она поежилась снова.
– Представляют собой зло? – продолжал допытываться Джастин.
– Это твое слово. В нем есть смысл, но оно не совсем точное.
– А как сказать точнее?
– Они… не способны прийти к равновесию.
Дайала вздохнула, как будто была недовольна собственным объяснением, но не могла подобрать нужных слов. Джастин тоже вздохнул, покосился на свои сапоги и проворчал:
– Если уж люди созданы для того, чтобы таскаться пешком по холмам и пустыням, то почему ангелы не одарили их копытами?
– А ты и вправду хотел бы иметь копыта? – спросила Дайала, подняв брови. – Говорят, будто копыта имелись у Демонов Света, – женщина помолчала, а потом добавила:
– Я вижу, ты спишь разутым. Это хороший знак.
– Почему?
– Любой настоящий наклосец должен соприкасаться с землей.
– Но я же не наклосец!
– Ты станешь им до того, как покинешь наш край, – промолвила она с печальной улыбкой.
Джастин сдержался и не покачал головой. Ответы на все его вопросы давались такие, что вопросов от этого возникало еще больше, а он был слишком усталым, чтобы разбираться в подобных премудростях. Вместо того чтобы продолжить разговор, инженер натянул сапоги, поднялся на ноги, наклонившись, поднял циновку, встряхнул ее, скатал и стал увязывать плетеным шнуром.
73
Джастин с усилием переставлял ноги. Еще не наступил полдень, а собственные ступни уже казались ему свинцовыми. Однако, оглядевшись по сторонам, он приметил, что склоны холмов вроде бы стали менее крутыми и кое-где появились пятна бурой травы. Неужто они все же выбираются из проклятых Каменных Бугров?
Но пока путь пролегал по очередному изогнутому ущелью, где самым громким звуком, разносившимся в неподвижном знойном воздухе, был глухой стук копыт неподкованных лошадей. Маячивший впереди холм выглядел так же, как прочие, если не еще круче, а воздух над ним дрожал от жары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163
– Уверяю тебя, я уничтожу не больше, чем это будет продиктовано необходимостью, – отозвался Белтар с низким поклоном. – Полагаю, я могу рассчитывать на оставшихся копейщиков, а также кертанских и галлианских пехотинцев?
– Ты весьма проницателен, Белтар.
– А Джихан? Он будет меня сопровождать?
– Полагаю, в этом нет надобности. Для Джихана у меня найдется несколько… иных поручений. Хватит его портить.
– Понятно, – промолвил Белтар и, отвесив очередной поклон, покинул комнату.
– Ох уж эти молодые, – пробормотал Зиркас, оставшись в одиночестве. – Им никогда не понять… Впрочем, пусть все идет своим чередом.
Он поднял бокал и отпил еще один большой глоток красного вина.
72
Джастина разбудил крысиный писк. Несколько мгновений он таращился в темноту невидящими глазами, но очень скоро смог различать очертания предметов. По крайней мере, его способность видеть в темноте полностью восстановилась.
Правда, к тому времени никто уже не пищал – крыса успела спрятаться, и ему тут же снова захотелось спать. И ноги все еще болели.
Он слышал только слабый посвист ночного ветерка, шевелившего песок, так и не остывший за ночь, и еще более тихое дыхание Дайалы.
Он присмотрелся к женщине, спавшей без одеяла на плетеной циновке, в своей обычной одежде, которая, похоже, никогда не мялась и не пачкалась. Ее губы были слегка приоткрыты, ветер ерошил падавшие на плечи серебристые кудри.
Джастин не назвал бы ее красивой – в том смысле, что и Крителлу. Во всяком случае, сейчас, во сне, ее лицо казалось невыразительным, поскольку большую часть очарования этой женщины заключали в себе изумительно глубокие изумрудные глаза. У нее был тонко очерченный подбородок, с которым, по мнению инженера, гармонировали бы высокие скулы, каковых не имелось. Однако… чем-то она все же невыразимо привлекала его.
Джастин покачал головой. Уж не является ли ее кажущаяся привлекательность отражением его благодарности за спасение? В это мгновение она слегка вздрогнула и, наморщив лоб, пробормотала:
– …мое послание…
Джастин прислушался, но женщина снова погрузилась в глубокий сон. Скоро заснул и он.
Дайала проснулась первой, так что по пробуждении Джастина уже ждали вода, дорожный хлеб и сыр.
– Первым делом надо поесть, – сказала она.
– Не совсем так, – криво усмехнувшись, возразил Джастин, после чего выбрался из палатки и, осторожно ступая босыми ступнями по камням, направился за ближайший валун. Заросший подбородок напомнил о себе зудом, в сотый раз заставив пожалеть об отсутствии бритвы. Когда он вернулся, Дайала доедала ломоть хлеба. Усевшись, Джастин стряхнул со ступней налипший песок, выковырял застрявший между пальцами камушек и посмотрел на левое запястье, где красовался чистый, уже заживающий порез. Когда это он повредил руку? Джастин решительно не помнил этого. Отпив глоток из фляги, он отломил от краюхи кусочек хлеба и пробормотал:
– Жаль, что ножа нет.
Дайала опустила глаза. Щеки ее окрасил легкий румянец.
– Что-то не так? – спросил Джастин.
– Твой нож во вьюке, на чалой кобыле. Я его захватила. Прости, что не взяла и меч, но я… я не могла.
– Чего не могла? – уточнил Джастин, держа в руке кусок сыра.
– Понимаешь… – женщина снова опустила глаза. – Нож – это просто орудие, инструмент; ножи имеются даже у некоторых из нас. Но меч – совсем другое дело. Я не могла… Когда ты взялся за лопату, мне показалось, что ты понял.
Джастин поднял глаза на сребровласую женщину и встретился взглядом с ее поразительными, изумрудными очами. Некоторое время они молчали.
– Мы не прикасаемся к мечам, – сказала наконец Дайала. – Они рассекают саму суть вещей, отделяя кроны от корней. То же самое относится и к лопатам, только в меньшей степени.
– Но как, в таком случае, вы сражаетесь?
– Еще узнаешь. У тебя будет такая возможность. Это вопрос ограничений… и равновесия.
Интересно, изъясняется ли кто-нибудь в Наклосе прямо, просто и понятно? Однако спрашивать ничего Джастин не стал, а продолжал завтракать.
– Равновесие имеет для нас огромное значение, может быть, гораздо большее, чем… для других, – продолжила Дайала, отпив воды из фляги. – Равновесие нельзя навязать силой, даже прилагая ее долгое время.
– Но зачем ты призвала меня? Ты ведь призвала меня, не правда ли? Ты хотела, чтобы я явился в Наклос. А то, что за мной гнался Белый маг, – это с тобой как-то связано?
– Нет! – воскликнула Дайала и поежилась. – Ты просто не уравновешен, но они!.. – не закончив фразу, она поежилась снова.
– Представляют собой зло? – продолжал допытываться Джастин.
– Это твое слово. В нем есть смысл, но оно не совсем точное.
– А как сказать точнее?
– Они… не способны прийти к равновесию.
Дайала вздохнула, как будто была недовольна собственным объяснением, но не могла подобрать нужных слов. Джастин тоже вздохнул, покосился на свои сапоги и проворчал:
– Если уж люди созданы для того, чтобы таскаться пешком по холмам и пустыням, то почему ангелы не одарили их копытами?
– А ты и вправду хотел бы иметь копыта? – спросила Дайала, подняв брови. – Говорят, будто копыта имелись у Демонов Света, – женщина помолчала, а потом добавила:
– Я вижу, ты спишь разутым. Это хороший знак.
– Почему?
– Любой настоящий наклосец должен соприкасаться с землей.
– Но я же не наклосец!
– Ты станешь им до того, как покинешь наш край, – промолвила она с печальной улыбкой.
Джастин сдержался и не покачал головой. Ответы на все его вопросы давались такие, что вопросов от этого возникало еще больше, а он был слишком усталым, чтобы разбираться в подобных премудростях. Вместо того чтобы продолжить разговор, инженер натянул сапоги, поднялся на ноги, наклонившись, поднял циновку, встряхнул ее, скатал и стал увязывать плетеным шнуром.
73
Джастин с усилием переставлял ноги. Еще не наступил полдень, а собственные ступни уже казались ему свинцовыми. Однако, оглядевшись по сторонам, он приметил, что склоны холмов вроде бы стали менее крутыми и кое-где появились пятна бурой травы. Неужто они все же выбираются из проклятых Каменных Бугров?
Но пока путь пролегал по очередному изогнутому ущелью, где самым громким звуком, разносившимся в неподвижном знойном воздухе, был глухой стук копыт неподкованных лошадей. Маячивший впереди холм выглядел так же, как прочие, если не еще круче, а воздух над ним дрожал от жары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163