ока­меневший воздух грубо сокрушил нос «Барона», швырнул его в одну сторону, а Николь в другую. Ударившись головой о стену, она вскрикнула. Индикаторы на всей приборной доске полыхали рубиновыми вспышками тревоги, путаясь с по­сыпавшимися из глаз искрами, а какая-то неус­тупчивая тяжкая длань упорно пыталась выдрать Николь из кресла и размазать по потолку.
Распахнув глаза, она обнаружила, что погну­тые очки криво свисают с кончика носа, а тело ее вклинено в угол между сиденьем и левой сто­роной фюзеляжа. Мир закружился, как волчок, слева направо, настолько быстро, что больше миллисекунды смотреть было невыносимо. Ни­коль тотчас же осознала, что ее постигло то, чего боятся все летчики: плоский штопор. Самолет не­сется к земле по такой тесной спирали, что кры­лья не могут поддерживать самолет, а элероны - опереться о воздух для маневра. А если неосторожно дать тягу, вращение будет лишь ускоряться и ускоряться.
И все это совершенно беззвучно, хотя двига­тели должны уютно рокотать. Причина проста: оба пропеллера застыли совершенно неподвижно.
И снова подсознание единым махом отреагиро­вало куда быстрее, чем успела оформиться мысль; когда Николь постигла, что к чему, тело уже при­шло в действие - выйти на горизонтальный полет, снизить подачу топлива и разблокировать двигатели, чтобы позволить набегающему воздуху раскрутить винты вхолостую. Этот маневр равно­значен прогулке по проволоке, но обычно про­блем не составляет. Однако оказавшись в кон­версионном следе, Николь вынуждена была сра­жаться не только с турбулентностью, но и с ос­татками смеси в двигателях, которая в сочетании с выхлопами и залившим карбюратор бензином образовала густое месиво тяжелых углеводородов. Для двигателей внутреннего сгорания это все равно, что барахтаться в трясине. А раз смесь обеднена кислородом, зажигания не происходит, и двигатель мгновенно глохнет.
«Барон» сотрясался с такой силой, что Николь не могла сфокусировать взгляд на приборах, не могла определить высоту; впрочем, это и не важно, потому что показания альтиметра - одно, а расстояние до грунта - совсем другое. Соглас­но картам, среднее возвышение составляет пять­десят шесть футов над уровнем моря, но отдель­ные гребни и утесы возносятся до четырех тысяч футов. В таком сумасшедшем низвержении ин­дикатор темпа спуска абсолютно бесполезен; если пытаться высчитать, много ли времени в запасе - отправишься на тот свет прежде, чем успеешь за­няться собственным спасением. И снова, пока эти мысли фейерверком вспыхивали на горизонте сознания, руки Николь двигались будто сами по себе - одна обогатила смесь до предела, а вторая заработала ручным подсосом, чтобы закачать в карбюратор свежее топливо. Парные двигатели осложняли проблему, поскольку вращение про­тив часовой стрелки создавало центробежную силу, гнавшую топливо прочь от правого двига­теля, но зато заливавшую бензином левый. То, что придется в самый раз одному, для другого окажется или чересчур много, или слишком мало. И подсказать, где остановиться, может лишь ин­туиция.
Николь повернула ключ зажигания. Ничего­шеньки. Чертыхнувшись сквозь зубы, она скрип­нула зубами, когда подкатившая под горло желчь обожгла рот. Затем повторила процесс, сосредо­точившись на одном двигателе и болезненно скривившись, когда пара небольших взрывов тряхнула самолет, но чувствуя в душе благодар­ность, потому что выхлопы означали, что зажи­гание сработало. Пропеллер завертелся, и Николь принялась манипулировать дросселем и смесью, пытаясь добиться идеальной комбинации. При этом ее порядком удивил собственный крик, про­звучавший будто со стороны:
- Да, да, да, ДА!!! - когда трехлопастный пропеллер закрутился все быстрее и быстрее, этот сукин сын работал черт-те как, то и дело хлопали взрывы не догоревшей в цилиндрах смеси, со­провождаемые облаками черного дыма, но дви­гатель все-таки работал. Широко открыв дрос­сель, Николь подала ручку до упора вперед, вы­вернув штурвал и вдавив педали рулей. «Барон» падал хвостом вперед - в штопоре такое случается, - но теперь, когда она заставила воздух об­текать крылья, он даст им опору и позволит рулям и элеронам сделать свое дело. Разумеется, при этом самолет сильно теряет высоту, и есть риск просто спикировать на песок пустыни. Но иного выбора все равно нет. Самолет яростно со­дрогался, словно собирался вот-вот развалиться на куски, но эта конструкция выдержала испы­тание временем - среди самолетов «Барон» яв­ляет собой нечто вроде легендарного фургона первопроходцев Дикого Запада. И когда двига­тель надсадно завыл, вторя неистовому, яростно­му воплю самой Николь, полет вдруг выровнялся, горизонт остановил свое коловерчение, и с оше­ломительной внезапностью все вдруг стало тихо и спокойно.
Какое-то мгновение Николь могла лишь си­деть и изумленно глазеть перед собой, пока «Барон» с ревом несся всего в нескольких сотнях футов от поросших кустарником скал и вершин деревьев юкка. Дыхание вырывалось из ее груди короткими, неглубокими рывками, словно отча­янные, механические вздохи марафонца, столк­нувшегося со «стеной» - тем отрезком дистан­ции, где и тело, и разум подвергаются высшей пробе. Она не шевелилась, обратившись в живую статую; вряд ли сейчас у нее нашлись бы силы шелохнуть хоть пальцем. Наконец, Николь ухит­рилась дотянуться до дросселя и уменьшить по­дачу смеси, доведенную до красной черты. Но тут же ощутила реакцию опасно завихлявших руко­яток управления, сопровождаемую дрожью стрел­ки альтиметра; пока что с самолетом удается справляться, но чуть убери тягу - и низвержение с высот возобновится.
До нее вдруг запоздало дошло, что из науш­ников не слышно ни звука; коснувшись головы ладонью, она обнаружила, что их больше нет на месте. Зато ладонь заалела и стала липкой; Ни­коль решила оставить все как есть и не исследо­вать причин. Пока она может управлять самоле­том, совершенно неважно, насколько сильно она ранена; если же она будет не в состоянии удер­жать штурвал, знание о тяжести собственных ран делу ничуть не поможет. Должно быть, наушники вместе с микрофоном сорвало с головы во время удара об обшивку. Сняв очки, она оглядела ис­коверканную оправу и расколовшееся при ударе стекло. Еще немного, и она лишилась бы глаза. Бросив взгляд на индикаторы радиостанции, Николь убедилась, что та работает - «Спасибо, Господи, за мелкие одолжения!» - и переключи­ла его на громкоговорители, взяв микрофон из зажимов, удерживающих его на месте между двумя передними сиденьями.
- «Барон»... - начала было она, но тут же осеклась, изумившись тому, что голос прозвучал настолько хладнокровно. Ни дрожи, ни заика­ния - лишь легкая сипловатость, отличающая интонацию от нормального разговора во время нормального полета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77