- А я с Восточного побережья, из Массачусетса.
- В самом деле? Я провела лето в Массачусетсском технологическом, в докторантуре.
Сравнив даты, Николь обнаружила, что для нее это было традиционное «зверское» лето - тяжкая прелюдия первокурсников Академии ВВС. Некоторое время они предавались воспоминаниям о пиццериях, которые обе знали и любили посещать, когда Николь вдруг воскликнула, тряхнув головой:
- Какая же я идиотка!
- В каком смысле?
- Мы так долго болтаем, а я даже не знаю вашего имени!
- А я все ждала, когда вы спросите. Залившись краской, Николь ощутила, что мир незаметно, но подозрительно покачивается.
- И где эта долбаная пища? - пробормотала она смущенно, затем повернулась к новой подружке. - Я пропустила все мимо ушей, когда генерал Кэнфилд представляла пришедших. Задумалась об экспедиции.
- Это большая ответственность.
- Особенно для того, кто еще утром считал себя отчисленным.
- Отличный способ вселить уверенность в своих пассажиров!
- Боже, я пьяна!
- Ничуть. Но вы так подставляетесь, что я не в силах сопротивляться искушению поддеть вас. Меня зовут Ханако Мураи. Для друзей просто Хана. И давайте перейдем на «ты»!
- А я Николь Ши, но ты, наверно, уже знаешь.
- Что касается Ши, конечно - твоя фамилия написана на карточке. - Хана постучала пальцем по пластиковой карточке, приколотой к кителю Николь. Услышав огорченный стон подруги, Хана улыбнулась еще шире и не удержалась от смеха. - Ничего не могу поделать, Ши, ты слишком легкая мишень!
- А кто эти парни? По-моему, на сегодня я уже достаточно нахлебалась и впредь намерена действовать наверняка.
- Этот изысканный ученый муж - Шэгэй Шомрон из Еврейского университета. Он естественник, и все биологические эксперименты лежат на нем.
Телосложением израильтянин напоминал блокгауз - массивный и невзрачный, но абсолютно надежный. Он выглядел бы гораздо уместнее в каком-нибудь захолустном кибуце, где одинаково легко мог бы голыми руками корчевать пни и ремонтировать автомобили даже без домкрата. Его бобрик и борода некогда были черными, но теперь изрядно поседели. Обмениваясь рукопожатием, Николь мысленно сравнила его с большим добродушным медведем и ни чуточки не удивилась, узнав, что именно так Шомрона и прозвали.
- Долговязый тролль рядом с ним - Андрей Михайлович Зимянов...
- Тролль?!
- В смысле такой же «уродливый, как...». Николь недоверчиво переводила взгляд с Ханы на Андрея и обратно.
- Ты шутишь? Вы с ним достойная пара.
В ответ Хана как-то странно посмотрела, иронично скривив губы и намекая на явно упущенные из виду обстоятельства.
- Кто-то же должен сохранять чувство меры в отношении мужчин.
- Ну-ну, к чему уж так... - Тут имя и лицо слились в памяти Николь воедино. - Постой, а он не...
- Центрфорвард скайболъной команды советских Космических Сил из Гагарина. Тот самый, что в последний раз разделал ваших под орех.
- Я видела финал. Впечатляет.
- Такое лицо не забудется. Да и фигурой Бог не обидел.
- Хана, ради Христа! Он же услышит тебя. Или Кэнфилд!
- Не бери в голову, он про меня и не такое говорит. Кстати, похоже, он весьма увлечен твоим мистером да Куна. Добьется ли он взаимности?
- Он голубой? - уточнила Николь, а про себя вздохнула: «Можно было догадаться сразу».
- Андрей-то да, я спрашиваю про Поля.
- Навряд ли. Я не интересовалась. А что, возможны проблемы?
- Сомневаюсь, - покачала головой Хана. - Андрей уже бывал здесь прежде. Это его третья дальняя экспедиция. Полагаю, он знает, чего ждать и как держаться. С точки зрения медицины он чист, как и любой из нас. Наверно, даже чище, если учитывать его опасные наклонности.
Николь долгим, пристальным взглядом посмотрела на русского, просто и естественно ставшего центром разговора. Когда же он одарил ее ослепительной улыбкой, она не могла не ответить тем же. Хотя невольно вспомнила о карантинных правилах, возбраняющих гомосексуалистам посещать Землю или, хуже того, летать в космос, если им вздумается вернуться на родную планету. Во времена юности отца Николь СПИД взял с человечества обильную дань; отголоски этой трагедии слышатся и поныне, и никому не хочется, чтобы подобные вирусы распространились за пределы атмосферы. Ирония же заключается в том, что благодаря тщательному медицинскому контролю и профилактике нравы здесь куда свободнее, чем на Земле. Николь это только радовало.
- А это кто? - Она указала на мужчину слева от Ханы.
- Ну, ты воистину с Земли свалилась! Это, душа моя, наш наемный убийца. Блюститель закона. Его золотой значок означает, что он старший комиссар, лучший из лучших. Зовут Бен Кьяри.
- По виду не скажешь.
Действительно, распознать в нем офицера охраны правопорядка было бы трудновато - густые усы, собранные на затылке в «хвостик» длинные каштановые волосы, расхлябанность, словно в его скелете недостает костей, черная форма мешком болтается на сухом, поджаром теле и украшена только золотым значком и карточкой с именем. Казалось, разговоры окружающих наскучили ему, и он вот-вот задремлет. Серебряные виски и глубокие, как у Кэнфилд, морщины вокруг глаз и рта заставляют задуматься о том, сколько же ему на самом деле лет. Не слишком привлекательное лицо несет отпечаток сурового, неукротимого нрава; Николь вспомнились старинные портреты кисти Ремингтона, а также настоящие ковбои, встреченные во время учебы в Академии.
Глаза их на мгновение встретились, и она улыбнулась, но он никак не отреагировал.
- Обалденный мужик, - шепнула она Хане.
- Ты ведь знаешь, что о них поговаривают, правда?
- Ну-ну, ты что, серьезно?
- Не знаю. Он первый из тех, с кем я встретилась воочию, не говоря уж о том, чтобы вместе работать. Но, по-моему, сейчас я верю в них больше, чем час назад.
Глядя на него, Николь неожиданно вспомнила, как впервые оказалась на базе ВВС в Эдвардсе, когда после завершения учебы совершала краткое турне по Испытательному авиацентру. Хотя базе уже исполнилось сто лет, она до сих пор остается Меккой для всех новоиспеченных сорвиголов-пилотов, бредящих небом и заслуживающих звания асов. В испытатели попадают лучшие из лучших, и некоторым уготована участь героев легенд. В памяти вдруг всплыл Гарри Мэкон - ему было уже под пятьдесят, а он по-прежнему мог дать сто очков вперед парням вдвое-втрое моложе. Для Николь то были счастливейшие дни; никогда в жизни она не трудилась так интенсивно и не получала столько удовольствия, как тогда. Однажды ночью, на импровизированной пирушке, они пили пиво и марочное виски, ели бифштексы и распевали песни над скалистым плато, а потом встречали рассвет. Мэкон предложил ей остаться и войти в его команду, но Николь манили звезды. Тогда Мэкон замкнулся, и некоторое время все чувствовали неловкость и скованность;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77