- А он далеко? Я карты не видела, даже не знаю, где мы. В Мексике? Да, в Мексике.
- Около двухсот миль до Теуантепека и Салина-Круз, но у нас есть "фольксваген". В конце концов, это ж горная страна. Очень примитивная и очень красивая.
- Ты хочешь проехать двести миль, чтобы искупаться? Тебе никогда не говорили, что ты псих?
- Да. Кстати, ты же и говорила, не далее как вчера в Мехико.
На следующий день по дороге в Теуантепек на перешейке мы сперва остановились на развалинах Митлы. После этого дорога долго вилась сквозь складчатые пустынные горы - один крутой поворот за другим, крытые соломой лачуги одиноких индейских деревушек, спрятанные в твердынях темных равнин. Утро стояло жаркое и безоблачное.
- Что ты собираешься сказать своим издателям? - спросила Нина. - Что провел все это время с Ховар-дом Хьюзом?
- Ховард Хьюз? Это кто такой?
Она нахмурилась:
- Будь серьезнее. Тебе лучше все хорошенько продумать. Выдумать гладенькую историю.
- Предварительные переговоры. Я не был с ним все время. Несколько часов вчера и несколько часов сегодня. Представь мой шок, когда выяснилось, что Хьюз - блондин, говорит по-датски и к тому же дьявольски красив. - Я сжал ее колено, когда мы со скрежетом вписались в очередной поворот. - Знакомство с тобой, Ховард...
- Смотри за дорогой, ради всего святого!
- Хорошо. Буду использовать факты. Я скажу, что мы встретились вчера на горе Альбан, а сегодня полетели в Теуантепек на его частном самолете. За штурвалом сидел мексиканский пилот, доверенное лицо Хьюза. Его имя... его звали Педро. Как, по-твоему, это похоже на имя мексиканского пилота?
- И они поверят в эту чепуху?
- Не имею ни малейшего представления. Но буду держать тебя в курсе дела.
- Клиффорд, ты действительно понимаешь, что делаешь?
Тринадцать лет назад я нанялся в команду трехмачтовой шхуны, плывущей из южной Мексики на Французскую Ривьеру. Когда мы покидали порт Альварадо, к нам пришел лоцман, который должен был вывести корабль из дельты реки. Он объяснил, что там есть мигрирующие песчаные мели. Я тогда спросил: "Если песчаные мели двигаются, как узнать врежемся мы в них или нет?" Криво ухмыльнувшись, бывалый морской волк ответил: "Еl golpe avisa. Удар подскажет".
- Принимая во внимание историю моей жизни, - пояснил я Нине, рассказав эту байку, - и тот факт, что мы здесь, хотя я в это до сих пор не верю, на твой вопрос существует лишь один ответ. Разве кто-нибудь может точно знать, чем он действительно занимается? El golpe avisa.
Мы купили еды в маленькой cantina рядом с Теуантепеком, а затем поехали по длинному ухабистому песчаному пляжу у Салина-Круз. Тихий океан был яркий, темно-синий, но холодный. Мы съели по тор-тилье, распили бутылку вина и прошли по песку целую милю; ледяной прилив лизал наши ноги. Вокруг простиралось обширное, безжизненное пространство, и в конце концов мы храбро разделись и полезли в воду. Потом, дрожа, лежали вместе на моем свитере, позволив мексиканскому солнцу прогреть наши промерзшие кости. В три часа собрались и долго пробирались по горной темноте в Оахаку. Наш самолет улетел в девять часов следующим утром.
- Все кончилось, - сказала Нина. - Так быстро.
- Знаю. Тебе надо быть в Лондоне, петь в Дорчестере, а мне пора лететь в Нью-Йорк, рассказывать сказки "Макгро-Хилл". Хорошие вещи всегда быстро кончаются. Давай сходим в бар, выпьем по "Маргарите" на дорожку.
Когда-то, много лет назад, моя красавица рассказала мне, что есть хорошая удача и плохая, короткая и длинная. "А у нас с тобой, - сказала она тогда, - хорошая короткая удача". Нина была права, но это случалось снова и снова, потом стало привычкой, и мы оба боялись, что слишком испытывать судьбу будет только к худшему.
- Если бы мы жили вместе постоянно, - часто говорила она, - все было бы совсем не так. Ты бы устал. Ушел. По крайней мере так, как сейчас, все работает, все хорошо, все прекрасно. Я знаю, что ты здесь, и это все, что мне нужно.
- И все, чего ты хочешь.
- Да, я не осмеливаюсь хотеть большего. Я не верю в это. Не верю, - сказала Нина с безжизненной покорностью, - что есть вещи, которые не кончаются.
- Значит, мир - полное дерьмо.
- Люди в нем.
- Но мы вроде не кончаемся.
- Только если живем как сейчас. Нашим собственным способом. Может, единственным способом.
- Если тебе будет плохо, скажи мне. И тогда все закончится.
- Ты тоже. Обещаешь?
Я пообещал, она дала слово, но этот разговор пару раз вновь всплывал за последние несколько лет. В последний вечер мы сидели на кожаных диванах в отдельном кабинете ресторана при отеле "Виктория", слушали гитариста и выпили по три "Маргариты" каждый. Затем сквозь темноту отправились к бунгало, а в восемь часов на следующее утро уже поднимались на борт самолета в Мехико. Оттуда я позвонил Беверли Лу, заверив ее, что все прошло как по маслу. Мы прилетели в нью-йоркский аэропорт Кеннеди, взяли такси до отеля "Элизиум", а на следующее утро я поехал провожать Нину обратно. Ее самолет улетал в девять часов.
- Не надо дожидаться, пока я сяду на борт, - сказала она, улыбаясь. - У тебя куча дел.
- Хорошо. Удачного путешествия. Береги себя.
- Тебе тоже всего хорошего, милый мой. Удачи.
Она исчезла в толпе людей, торопящихся на посадку. Мы всегда прощались вот так, ничего не планируя на будущее. По-другому с хорошей короткой удачей жить нельзя. Я поехал на такси прямо в здание "Макгро-Хилл". Беверли Лу и Альберт Левенталь уже ждали.
- Все прошло отлично, - сообщил я. - Вы получили мою телеграмму? Он не дал мне позвонить.
- Вы его видели?
- Разумеется, видел. Он сделал это. Принял наши условия. - Я принялся объяснять им, как сначала торчал в Новом Орлеане, затем в Мехико, потом в Оахаке, пока наконец в пять часов утра, на второй день моего пребывания в отеле "Виктория", не зазвонил телефон. Голос в трубке представился как Педро. Я возмутился: "Я не знаю никакого Педро. Вы кто вообще такой, черт побери?" - "Друг Октавио". - "Слушайте, сейчас раннее утро и я не в настроении шутить. Я не знаю вас и вашего друга Октавио". - "О! Терпение, сеньор. Октавио - именно тот человек, ради которого вы сюда приехали".
Так что вскоре я уже сидел в "фольксвагене" Педро и ехал к горе Альбан. Там мне указали на припаркованный видавший виды "бьюик". Человек, ждавший меня на переднем сиденье, - "полная развалина, тощий, усталый старик" - был Ховард Хьюз. Мы говорили, ходили среди разрушенных храмов. На следующее утро Педро снова встретил меня, и мы полетели на "Сессне" на Юкатан.
Этот парень - просто сумасшедший пилот. Чуть не угробил нас обоих. Постоянно нырял в горные долины, показывал мне индейские деревни. "Смотрите, - кричал он, - они же живут, как животные! Los Indias! Каменный век какой-то!" А Хьюз уже ждал меня в Теуантепеке. Правда, сперва я отправился вместе с Педро в Салина-Круз и искупался в Тихом океане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117