Где-то на середине мероприятия пара мужчин установила поблизости микрофон. "Господи боже, - вспомнил я в панике, - они же собрались услышать мою речь. Я все испорчу, я знаю, обязательно скажу что-нибудь не то". Я поднялся - к счастью, Альберт Левенталь, сидевший рядом и жадно вгрызавшийся в куриную ножку, увлеченно рассказывал анекдот о своем последнем телефонном разговоре с Честером Дэвисом - и подошел к Дику, который слушал со скучающим выражением на лице восторженные реплики о продажах со стороны человека, сидевшего слева от него.
- Ты просто герой дня, - сказал мой друг, ухмыляясь.
- Я забыл про речь. Что мне сказать? Помоги, я в панике.
Дик на минуту задумался.
- Ладно, после обычной вступительной дребедени скажи: "Честер Дэвис может не согласиться, но после всего того, что я слышал на сегодняшнем ланче, эта книга, по-видимому, - самое большое открытие со времен Библии. Могу сказать вам это без всякого смущения, потому что являюсь ее автором". Закончи на верной ноте. Скажи: "А в заключение хотел бы повторить любимый тост Ховарда. Ле хаим!"
- Я не могу этого сделать, - прошептал я. - Они же знают, что он не еврей.
- Тогда скажи им, что он еврей. Самый тщательно охраняемый секрет современности. Они поверят во что угодно.
Я проскользнул обратно на свое место как раз тогда, когда Альберт Левенталь расправился с анекдотом и куриной ножкой:
- Он потребовал показать рукопись, я сказал, что мне очень жаль. Он настаивал на предоставлении всей информации, а я ответил: "Мистер Дэвис, все необходимое можно почерпнуть в письменном заявлении". Он продолжал канючить - мол, дайте мне хоть что-нибудь, ну и нарвался на мой ответ: "Сифилис подойдет?"
- Ты ведь не сказал так на самом деле, правда, Ал? - спросил человек, сидевший от него по левую руку, перекрикивая взрыв нервного смеха.
- Нет, - признался Левенталь уныло, - но очень бы хотелось.
Сразу после десерта - кокос, который я щедро полил шоколадным сиропом, - Альберт поднялся на находившееся неподалеку возвышение и произнес речь. Он объяснил, что Ричард Ханна, управляющий делами по связям с общественностью компании Хьюза, уже объявил автобиографию подделкой, но в "Макгро-Хилл" уверены, что он говорил о том, чего не знал. Но они знали. У них в руках была литературная удача десятилетия, если не полувека. Им было известно, что Ховард Хьюз встречался с Клиффордом Ирвингом втайне даже от ближайших своих помощников. Откуда они узнали? Ирвинг сам рассказал об этом.
- И более того, - продолжал Левенталь, - я могу сейчас представить вам доказательства того, что мистер Хьюз находился в переписке с руководством "Макгро-Хилл" и предоставил нам право действовать в его интересах, если будут появляться подобные якобы официальные заявления.
Рокот одобрения пронесся по банкетному залу.
- ...И мы, кому выпала честь читать рукопись, - продолжил Левенталь, - знаем, что только Шекспир мог бы проделать такую работу. И, сколь ни уважаю я нашего автора, Клиффорда Ирвинга, он все же не Шекспир.
Все, кроме меня, вежливо посмеялись. Я был одновременно и польщен, и раздражен. Слушай, Альберт, закругляйся. У меня есть для тебя маленький сюрприз. Но приходилось держать язык за зубами, оставаться хмурым. Дик показал мне два пальца с противоположной стороны стола. Обычный зритель принял бы этот жест за знак "V" - "победа", но я знал, что он имеет в виду "два Шекспира". Так что я с надлежащей скромностью улыбнулся.
Возгласы одобрения переросли в благоговейный трепет, когда Левенталь объявил о том, что клуб "Книга месяца" согласился заплатить самую большую цену за всю историю издательства - триста пятьдесят тысяч долларов, не считая процентов, - в качестве выплаты за право издать автобиографию. Еще больше кивков и восклицаний вызвало высказывание Альберта о том, что "Делл букс" уже выкупило права на переиздание за четыреста тысяч долларов - хотя, как весьма громко отметила Беверли Лу, они дешево отделались.
- Если бы Хьюз не захотел получить столько денег в качестве аванса, - сказала она, горько жалуясь на некоторые обстоятельства, - мы могли подождать, пока книгу отпечатают, и выставить ее на аукционе в феврале. Уверена, что смогла бы вытрясти с них по меньшей мере шестьсот тысяч долларов, а может, даже все семьсот пятьдесят...
Левенталь закончил свой маленький спич и затем представил меня. Я сделал глубокий вдох и подошел к микрофону. Пришлось подождать, пока гром аплодисментов утихнет, и только потом начинать. На меня накатило вдохновение, возможно, бурбон и вино дали о себе знать.
- Честно говоря, я не заслуживаю того, чтобы быть здесь, - сказал я искренне, - и это немного пугает. В этом зале находится много людей, например Эд Кун и Беверли Лу, которые знали меня тогда, когда я был просто романистом и бездельником. Что ж, у меня было вдохновение и несколько удачных рывков. И, - произнес я голосом пророка, - когда все это закончится, я снова собираюсь стать писателем и лодырем.
Я ринулся в общие рассуждения о книге, отпустив несколько пикантных подробностей о встречах с Хьюзом, но не раскрывая всех секретов; рассыпался в похвалах людям из отдела торговли книгами, серьезные, вдумчивые лица которых помогали мне в сложных ситуациях; вспомнил все, что выучил на лекциях в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса и во дворце Почетного легиона в Сан-Франциско. После ланча, когда я облегченно вытирал лоб, Эд Кун сказал мне:
- Не выгляди таким виноватым - ты все сделал отлично, лучшая речь из всех, что мне приходилось слышать за много лет. Ты говорил пятнадцать минут и не ляпнул ни одной глупости.
В конце испытания я поднял бокал и сказал:
- И в заключение, леди и джентльмены, не могу сделать ничего лучшего, кроме как провозгласить любимый тост Ховарда Хьюза, - хотя бурбону он предпочитает обезжиренное молоко и минеральную воду из Польши.
"Ле хаим" вертелось у меня на языке, но я затолкал его подальше. Это было бы уже чересчур.
- Смятение нашим врагам, - сказал я твердо.
Я заметил, как Дик пролил кофе и закрыл лицо салфеткой, чтобы сдержать смех, и, греясь в теплых волнах аплодисментов, вернулся на свое место. Альберт Левенталь подобрался ко мне:
- Неплохо было бы упомянуть Дика Саскинда, вы так не думаете? Очень милый и уместный жест.
- Да, действительно, непростительная ошибка. - Я снова поднялся, постучал ложкой о бокал, призывая к тишине, и сказал: - И последнее по очереди, но не по степени серьезности: я должен отдать самый важный долг... как сказал бы Ховард. Я хотел бы, чтобы вы все поприветствовали моего соавтора, Ричарда Саскинда, оказавшего неоценимую помощь в работе над книгой, ведь он сопровождал меня на протяжении всего пути. И без которого, должен признаться, я не смог бы проделать весь этот труд и написать книгу такой, какой она получилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117