Но у Хьюза травмирована левая рука. Он держит ее вот так... - Я продемонстрировал, как именно он держит руку. - Не могу припомнить, чтобы когда-либо видел кисть. Он мог придерживать ею лист бумаги во время письма, и если был отпечаток шрама, то именно этого.
Я сжал руку Дика и сказал:
- Пойдем, мне нужна твоя помощь. Они разбирают дом Марти на части. - Я затолкал его в ванную комнату в холле. - Что, черт побери, на тебя нашло? Обязательно надо было показывать им свой гребаный шрам? Совсем крыша поехала?
- Полегче! - пробурчал он. - Ты же сам им сказал - я касался всех писем и даже отпечатал часть записей в Помпано-Бич.
- Конечно, - рявкнул я, - но они не уточнили, где нашли отпечаток кисти: на письмах, стенограммах или контрактах. А вдруг он был на письме Хэрольду Макгро?
- Ой, - медленно кивнул Дик, - я и забыл об этом.
Он выглядел таким обескураженным, что мой гнев испарился и готовое вырваться на волю нравоучение увяло на корню.
- Не волнуйся, - махнул я рукой. - Отпечаток шрама, скорее всего, нельзя идентифицировать. Сходи вниз, выпей - и пожелай мне удачи, потому что через пять минут они направят эту чертову камеру прямо мне в лицо.
* * *
Под потоками света, стиравшими всякий намек на окружающее меня пространство, с микрофоном, прикрепленным на груди под свитером, я восседал в большом мягком кресле в кабинете Марти. Майк Уоллас, улыбаясь, скользнул в такое же кресло напротив меня:
- Как вы себя чувствуете?
- Прекрасно, Майк.
- О чем так беспокоятся те парни в другой комнате? - спросил он, имея в виду издательский контингент.
- Они думают, что вы собираетесь съесть меня с потрохами и выплюнуть косточки.
- Боже праведный, - покачал он головой, нахмурившись. - А почему они так думают?
- Будь я проклят, если знаю. Что ж, приступайте. Расстреливайте.
Камеры бесшумно заработали, и мы начали говорить о Ховарде Хьюзе и наших с ним встречах. Я рассказал историю о Дике и черносливе, ответил на одни вопросы и проигнорировал другие. У меня было множество извинений: мои обязательства перед "Макгро-Хилл", права "Лайф" на историю наших встреч, обещание самому Ховарду, который запретил мне давать какие-либо намеки о его истинном местонахождении. Через два часа я подправил грим на лице и нашел Дика на лестнице, ведущей в столовую.
- Как все прошло? - спросил он.
- На автопилоте, - спокойно ответил я. - Нажал кнопку, и вся эта хрень потекла. Я рассказывал эти истории столько раз, что начинаю верить в их подлинность.
Днем в воскресенье, по приглашению Майка Уолласа, мы смотрели Суперкубок в специальном проекционном зале Си-Би-Эс. Поставив на "Дельфинов Майами", я проиграл сорок долларов Дику, Джерри Альбертини и Марти. "Шестьдесят минут" освещали сложившееся положение. Я таращился на себя самого минут пятнадцать. В жизни не видал более лживого человека, чем Клиффорд Ирвинг на двадцатидюймовом экране. В голову пришла мысль, что все, кто меня знает, непременно поймут - я лгу. Ни одного естественного жеста: улыбка вышла вымученной, смех - дрожащим, а руки неуклюже шевелились, подчеркивая каждую важную фразу. Похоже, я взял за образец честность выступлений Ричарда Никсона или Линдона Джонсона на предвыборных митингах.
На следующее утро мне позвонили руководители "Макгро-Хилл" и "Лайф".
- Ты был великолепен, - сказали они. - Ты действительно справился, такой естественный, искренний. Думаем, неприятности на этом закончатся.
Не прошло и недели, как компания "Роузмонт" подала на нас в суд, чтобы добиться временного запрета книги, но на это, похоже, все плюнули. Предварительный запрет, свобода слова и первая поправка к конституции США - все было на стороне "Макгро-Хилл" и "Тайм".
* * *
Впервые с того времени как началась наша афера, то есть почти год назад, я чувствовал, что события разворачиваются помимо моей воли. Я превратился в младшего консультанта, военного, разжалованного из командовавшего сражением генерала в лейтенанта на фланге. Были задействованы две юридические конторы: "Уайт и Кейз", представлявшие "Макгро-Хилл", и "Крэвэт, Свейн & Мур" от "Тайм", а также мой собственный адвокат Марти Акерман, остававшийся в тени, но игравший роль партнера. Перемены меня и устраивали, и беспокоили одновременно. Я все еще должен был закончить предисловие, а после этого улететь на Ибицу, оставив поле битвы на растерзание законникам. Но действия юристов откровенно озадачивали; я не знал законов и чувствовал себя весьма нехорошо. Дик, остановившийся вместе в Джерри Альбертини в отеле "Билтмор", сидел в своем номере и большую часть времени почитывал детективные романы. Безумие прошлой недели постепенно перешло в тихое сумасшествие. Роберт Стюарт приезжал почти каждый день с гранками, которые необходимо было редактировать, я все еще дописывал последние страницы предисловия и чувствовал, что мне смертельно нужно поспать, поэтому даже бросил Дэвида Уолша на попечение друзей в ресторане: он гулял на вечеринке в честь удачного моноспектакля знакомого актера в галерее "Грир", опрокидывая один скотч за другим и успокаивая свою язву фруктовой солью "Иноз".
Дик приехал утром, и через несколько минут Марти загнал нас в угол холла.
- Больше никаких обсуждений по поводу Честера Дэвиса, - сказал он. - Я хочу, чтобы вы, ребята, написали обо всем, что знаете. - Он повернулся ко мне: - Не надо скромничать. Нужны цветистые детали. Разбейте ваши мемуары на разделы - ваша жизнь, финансовое положение, плата Хьюзу, чеки и все ваши встречи с ним. Просмотрите свои билеты, чтобы точно указать даты.
- А для чего это надо? - спросил Дик.
- Проклятый иск "Роузмонт". Мы собираемся задействовать ваши показания в суде.
Он мой адвокат, ему лучше знать, решил я, так как слишком устал и перенервничал, чтобы спорить. К следующему дню я сумел выдавить из себя двадцать две страницы официального заявления, забив их деталями под завязку, и вручил Марти с обычной авторской гордостью. Он внимательно прочел каждое слово.
- А на каком именно самолете ты летел, когда добирался в Мексике из Оахаки до Юкатана?
- "Сессна-150". - Я вспомнил название модели, которую увидел в каком-то прочитанном прошлым летом журнале.
- Разве ты не говорил мне, что там было четыре сиденья?
- Да, кажется, сзади было еще и заднее кресло.
- Тогда это не может быть сто пятидесятая модель.
- Марти, я же сказал, тот тип, Педро, назвал самолет "Сессной-150". Но мы ведь говорили по-испански... Я мог неправильно его понять.
- А ты разве не записал идентификационный номер самолета? Он пишется на хвосте.
- Я не посмотрел.
Марти взглянул на меня с удивлением:
- А как насчет номера машины Холмса, где он завязал тебе глаза и отвез во Флориду к Хьюзу?
- Это было глупостью с моей стороны. Мне следовало все фиксировать.
Он помедлил, затем кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Я сжал руку Дика и сказал:
- Пойдем, мне нужна твоя помощь. Они разбирают дом Марти на части. - Я затолкал его в ванную комнату в холле. - Что, черт побери, на тебя нашло? Обязательно надо было показывать им свой гребаный шрам? Совсем крыша поехала?
- Полегче! - пробурчал он. - Ты же сам им сказал - я касался всех писем и даже отпечатал часть записей в Помпано-Бич.
- Конечно, - рявкнул я, - но они не уточнили, где нашли отпечаток кисти: на письмах, стенограммах или контрактах. А вдруг он был на письме Хэрольду Макгро?
- Ой, - медленно кивнул Дик, - я и забыл об этом.
Он выглядел таким обескураженным, что мой гнев испарился и готовое вырваться на волю нравоучение увяло на корню.
- Не волнуйся, - махнул я рукой. - Отпечаток шрама, скорее всего, нельзя идентифицировать. Сходи вниз, выпей - и пожелай мне удачи, потому что через пять минут они направят эту чертову камеру прямо мне в лицо.
* * *
Под потоками света, стиравшими всякий намек на окружающее меня пространство, с микрофоном, прикрепленным на груди под свитером, я восседал в большом мягком кресле в кабинете Марти. Майк Уоллас, улыбаясь, скользнул в такое же кресло напротив меня:
- Как вы себя чувствуете?
- Прекрасно, Майк.
- О чем так беспокоятся те парни в другой комнате? - спросил он, имея в виду издательский контингент.
- Они думают, что вы собираетесь съесть меня с потрохами и выплюнуть косточки.
- Боже праведный, - покачал он головой, нахмурившись. - А почему они так думают?
- Будь я проклят, если знаю. Что ж, приступайте. Расстреливайте.
Камеры бесшумно заработали, и мы начали говорить о Ховарде Хьюзе и наших с ним встречах. Я рассказал историю о Дике и черносливе, ответил на одни вопросы и проигнорировал другие. У меня было множество извинений: мои обязательства перед "Макгро-Хилл", права "Лайф" на историю наших встреч, обещание самому Ховарду, который запретил мне давать какие-либо намеки о его истинном местонахождении. Через два часа я подправил грим на лице и нашел Дика на лестнице, ведущей в столовую.
- Как все прошло? - спросил он.
- На автопилоте, - спокойно ответил я. - Нажал кнопку, и вся эта хрень потекла. Я рассказывал эти истории столько раз, что начинаю верить в их подлинность.
Днем в воскресенье, по приглашению Майка Уолласа, мы смотрели Суперкубок в специальном проекционном зале Си-Би-Эс. Поставив на "Дельфинов Майами", я проиграл сорок долларов Дику, Джерри Альбертини и Марти. "Шестьдесят минут" освещали сложившееся положение. Я таращился на себя самого минут пятнадцать. В жизни не видал более лживого человека, чем Клиффорд Ирвинг на двадцатидюймовом экране. В голову пришла мысль, что все, кто меня знает, непременно поймут - я лгу. Ни одного естественного жеста: улыбка вышла вымученной, смех - дрожащим, а руки неуклюже шевелились, подчеркивая каждую важную фразу. Похоже, я взял за образец честность выступлений Ричарда Никсона или Линдона Джонсона на предвыборных митингах.
На следующее утро мне позвонили руководители "Макгро-Хилл" и "Лайф".
- Ты был великолепен, - сказали они. - Ты действительно справился, такой естественный, искренний. Думаем, неприятности на этом закончатся.
Не прошло и недели, как компания "Роузмонт" подала на нас в суд, чтобы добиться временного запрета книги, но на это, похоже, все плюнули. Предварительный запрет, свобода слова и первая поправка к конституции США - все было на стороне "Макгро-Хилл" и "Тайм".
* * *
Впервые с того времени как началась наша афера, то есть почти год назад, я чувствовал, что события разворачиваются помимо моей воли. Я превратился в младшего консультанта, военного, разжалованного из командовавшего сражением генерала в лейтенанта на фланге. Были задействованы две юридические конторы: "Уайт и Кейз", представлявшие "Макгро-Хилл", и "Крэвэт, Свейн & Мур" от "Тайм", а также мой собственный адвокат Марти Акерман, остававшийся в тени, но игравший роль партнера. Перемены меня и устраивали, и беспокоили одновременно. Я все еще должен был закончить предисловие, а после этого улететь на Ибицу, оставив поле битвы на растерзание законникам. Но действия юристов откровенно озадачивали; я не знал законов и чувствовал себя весьма нехорошо. Дик, остановившийся вместе в Джерри Альбертини в отеле "Билтмор", сидел в своем номере и большую часть времени почитывал детективные романы. Безумие прошлой недели постепенно перешло в тихое сумасшествие. Роберт Стюарт приезжал почти каждый день с гранками, которые необходимо было редактировать, я все еще дописывал последние страницы предисловия и чувствовал, что мне смертельно нужно поспать, поэтому даже бросил Дэвида Уолша на попечение друзей в ресторане: он гулял на вечеринке в честь удачного моноспектакля знакомого актера в галерее "Грир", опрокидывая один скотч за другим и успокаивая свою язву фруктовой солью "Иноз".
Дик приехал утром, и через несколько минут Марти загнал нас в угол холла.
- Больше никаких обсуждений по поводу Честера Дэвиса, - сказал он. - Я хочу, чтобы вы, ребята, написали обо всем, что знаете. - Он повернулся ко мне: - Не надо скромничать. Нужны цветистые детали. Разбейте ваши мемуары на разделы - ваша жизнь, финансовое положение, плата Хьюзу, чеки и все ваши встречи с ним. Просмотрите свои билеты, чтобы точно указать даты.
- А для чего это надо? - спросил Дик.
- Проклятый иск "Роузмонт". Мы собираемся задействовать ваши показания в суде.
Он мой адвокат, ему лучше знать, решил я, так как слишком устал и перенервничал, чтобы спорить. К следующему дню я сумел выдавить из себя двадцать две страницы официального заявления, забив их деталями под завязку, и вручил Марти с обычной авторской гордостью. Он внимательно прочел каждое слово.
- А на каком именно самолете ты летел, когда добирался в Мексике из Оахаки до Юкатана?
- "Сессна-150". - Я вспомнил название модели, которую увидел в каком-то прочитанном прошлым летом журнале.
- Разве ты не говорил мне, что там было четыре сиденья?
- Да, кажется, сзади было еще и заднее кресло.
- Тогда это не может быть сто пятидесятая модель.
- Марти, я же сказал, тот тип, Педро, назвал самолет "Сессной-150". Но мы ведь говорили по-испански... Я мог неправильно его понять.
- А ты разве не записал идентификационный номер самолета? Он пишется на хвосте.
- Я не посмотрел.
Марти взглянул на меня с удивлением:
- А как насчет номера машины Холмса, где он завязал тебе глаза и отвез во Флориду к Хьюзу?
- Это было глупостью с моей стороны. Мне следовало все фиксировать.
Он помедлил, затем кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117