надо не задерживать «Корсар» у противоположного берега, надо, чтобы к возвращению Кольки тетки Татьянина «Корсар» успел бы тоже возвратиться. Это будет, возможно, последний шанс на победу… Очень слабый шанс.
Никита опустил рогатку, и камень его взбурлил воду где-то в полуметре за кормой «Корсара».
Петькин голыш проделал то же самое прямо на носу пирата.
Команда адмирала начинала забавляться боем. «Это хорошо»… «Возьми чуть левее…» «Попробуй в мачту…»
Адмирал-генералиссимус со стиснутыми зубами продолжал буравить воду.
«Корсар» наконец приблизился настолько, что можно было целиться в его трюм. Но вместе с «Корсаром» приблизились и синефлажные шхуны.
– Чай, не трали-вали он приехал сюда! – заключил Мишка, когда Владьке удалось отколоть нос первой шхуны. Теперь только два синих флага возвышались прямо над водой, третий уже постыдно кланялся ей.
Светка больше не ойкала, и глядела она не на омут, а на противника. На воде уже все было кончено, а на берегу, возможно, что и нет.
Вынырнул из кустов до белизны раскаленный от бега Колька и, задыхаясь, с лицом, перекошенным гримасой таинственности, шепнул:
– Дядька косой Андрей сказал: хва!..
Петька зажал в кулаке два горячих от Колькиной руки шарика.
Как выяснилось позже, дядька косой Андрей сказал:
– Если погибает хороший солдат, ему одного патрона – за глаза, а погибает плохой, так и десять его не спасут.
Петька вложил шарик точно посредине кожицы и оттягивал, ее медленно, все время целясь, – целясь в самую середину «Корсара» – туда, где мишенью зиял открытый люк…
Качнув «Корсар», шарик врезался в воду у самого его борта…
Петька, уже не раздумывая, перезарядил рогатку.
– Дай мне, – сказал Никита.
И Петька дрогнул на секунду. Может, он и отдал бы Никите этот шарик, – Никита в таких делах без лихорадки. Но уж если быть виноватым, так быть виноватым до конца…
Петька вскинул рогатку, яростно оттянул ее и спустил, будто не целясь.
«Корсар» на какое-то мгновение чуть присел на воде, потом, движимый невидимым потоком, рванулся к середине омута и замер, как ни в чем не бывало, метрах в двух с половиной от берега…
И все разом уставились на «Корсара», и все разом опустили рогатки.
Это длилось какие-то секунды. Но и секунд было достаточно, чтобы рухнули последние надежды адмирал-генералиссимуса. И неожиданно «Корсар» дрогнул. Это уловили все, потому что все глядели на него.
Петька неслышно выдохнул. Выдохнул, еще не понимая, отчего дрогнул «Корсар», но догадываясь, что дрогнул он неспроста.
А «Корсар» уже кренился на правый борт. Сначала едва заметно, потом быстрей, потом он в один миг чиркнул по воде мачтой. И когда он перевернулся вверх своим красным фабричным днищем, все увидели пробоину.
– Ур-ра! – оглушительно завизжал Колька тетки Татьянин.
Димка-именинник-от-горшка-два-вершка не понял, в чем дело, но тоже завизжал во все легкие.
Кудрявая Кравченко замерла возле Светки. А Светка, когда «Корсар» в последний раз блеснул красным днищем и под грузом камней пошел ко дну, восторженно всплеснула руками:
– Как жалко!
Петька спустился к воде, чтобы подобрать свои оставшиеся несломленными шхуны.
«Кто с мечом к нам придет…» – хотел сказать Никита, но фраза была слишком длинной, и говорить ее показалось не то чтобы лень, но ни к чему.
Мишка в досаде так растянул рогатку, что резина не выдержала и лопнула.
На воде плавали обломки шестнадцати кораблей.
– Что это они все такие белые?.. – спросил Петька о Егоровых, когда в сопровождении Кольки тетки Татьянина он и Никита уже подходили к деревне.
– Рыжие – они всегда белые, – сказал Никита.
– Один Владька – и рыжий, – сказал Петька.
– Желтое – это тоже рыжее, только чуть-чуть рыжее, ну, светло-рыжее, что ли, называют. Понял? – разъяснил Никита.
Петька смолчал.
Два следующих дня, как и предыдущий, ушли на борьбу за морское господство, утвердить которое оказалось труднее,, чем это предполагал Петька.
В намеченный полдень они вышли к заливу на Туре и убедились, что противник уже поджидает их.
Умудренные вчерашним опытом, Никита и Петька сделали пятнадцать новых кораблей из широкой березовой доски. Работали весь день вчера и все утро сегодня.
Дело в том, что условия оговаривали только максимальную длину корабля. Решено было поступиться всякими формами ( что устанавливаются той же красоты ради), – корабли были сделаны почти квадратными, с едва приметным заострением к носу. Лишние мачты, потеря которых наносила моральный урон, были изъяты. Одна обязательная мачта с флагом была укорочена до нескольких сантиметров, то есть до размеров обыкновенного гвоздя, который и заменил мачту. Все прочее оборудование кораблей Никита нарисовал химическим карандашом.
Хотели придумать наименования, но решили, что обезьянничать не стоит.
Предстоящий бой казался обоим забавой. Каково же было удивление друзей, когда вместо большой флотилии противника они увидели поджидающих их на поверхности заливчика три малюсеньких, примерно с палец величиной кораблика: «Капитан Флинт», «Бен-Ган» и «Веселый Роджер».
Сосновую кору Мишка и Владька тоже заменили на дерево, деревянные мачты – на гвозди, но количество кораблей и размеры их были оскорбительно ничтожными.
Исходя из условий: любое оружие (то есть любая палка, любой камень) – приятели допускали, что Владька явится с духовкой, но чтобы такое…
Этот бой был первым неслыханным и на всю жизнь последним неслыханным позором адмирал-генералиссимуса.
Сначала в залив полетели комья земли, камни, случайно оказавшийся под рукой кирпич, но, поскольку бросать издалека было утомительно, с молчаливого согласия разом нарушили границы дистанции и все вместе: противники, зрители – устремились к берегу…
Трещали, раскалывались надвое, переворачивались корабли адмирал-генералиссимуса: сначала вверх днищем, потом опять мачтой вверх, потом опять вверх днищем…
А крошечные пиратские обломыши только ныряли под тяжестью камней и опять выскакивали на поверхность, дразня своим костлявым флагом.
Только «Веселого Роджера» Никита прихлопнул здоровенной каменной плитой и то, наверное, благодаря тому, что плита уволокла его за собой на метровую глубину, да там и прижулькнула ко дну.
Ровно через десять минут на поверхности залива остались плавать лишь обломки и днища огромной флотилии адмирал-генералиссимуса, а между ними спокойно дрейфовали два мокрых флага победителей…
Светка, встряхивая своими желтыми волосами, заливалась от смеха. Кучерявая Кравченко подхохатывала ей…
Петьке хотелось кинуться на абордаж и довершить бой в рукопашной, но это значило бы признать свой позор, и он удержался…
Как объяснил потом Никита, Мишка и Владька, вместо того чтобы пилить громоздкие дощатые корабли, вырезали из сухого корневища три маленькие лодочки, установили на них мачты, а затем вбили в днище каждой по гвоздю с грузом, длиннее и тяжелее, чем мачта… Благодаря этому противовесу, если даже умышленно перевернуть корабль, он возвратится в нормальное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Никита опустил рогатку, и камень его взбурлил воду где-то в полуметре за кормой «Корсара».
Петькин голыш проделал то же самое прямо на носу пирата.
Команда адмирала начинала забавляться боем. «Это хорошо»… «Возьми чуть левее…» «Попробуй в мачту…»
Адмирал-генералиссимус со стиснутыми зубами продолжал буравить воду.
«Корсар» наконец приблизился настолько, что можно было целиться в его трюм. Но вместе с «Корсаром» приблизились и синефлажные шхуны.
– Чай, не трали-вали он приехал сюда! – заключил Мишка, когда Владьке удалось отколоть нос первой шхуны. Теперь только два синих флага возвышались прямо над водой, третий уже постыдно кланялся ей.
Светка больше не ойкала, и глядела она не на омут, а на противника. На воде уже все было кончено, а на берегу, возможно, что и нет.
Вынырнул из кустов до белизны раскаленный от бега Колька и, задыхаясь, с лицом, перекошенным гримасой таинственности, шепнул:
– Дядька косой Андрей сказал: хва!..
Петька зажал в кулаке два горячих от Колькиной руки шарика.
Как выяснилось позже, дядька косой Андрей сказал:
– Если погибает хороший солдат, ему одного патрона – за глаза, а погибает плохой, так и десять его не спасут.
Петька вложил шарик точно посредине кожицы и оттягивал, ее медленно, все время целясь, – целясь в самую середину «Корсара» – туда, где мишенью зиял открытый люк…
Качнув «Корсар», шарик врезался в воду у самого его борта…
Петька, уже не раздумывая, перезарядил рогатку.
– Дай мне, – сказал Никита.
И Петька дрогнул на секунду. Может, он и отдал бы Никите этот шарик, – Никита в таких делах без лихорадки. Но уж если быть виноватым, так быть виноватым до конца…
Петька вскинул рогатку, яростно оттянул ее и спустил, будто не целясь.
«Корсар» на какое-то мгновение чуть присел на воде, потом, движимый невидимым потоком, рванулся к середине омута и замер, как ни в чем не бывало, метрах в двух с половиной от берега…
И все разом уставились на «Корсара», и все разом опустили рогатки.
Это длилось какие-то секунды. Но и секунд было достаточно, чтобы рухнули последние надежды адмирал-генералиссимуса. И неожиданно «Корсар» дрогнул. Это уловили все, потому что все глядели на него.
Петька неслышно выдохнул. Выдохнул, еще не понимая, отчего дрогнул «Корсар», но догадываясь, что дрогнул он неспроста.
А «Корсар» уже кренился на правый борт. Сначала едва заметно, потом быстрей, потом он в один миг чиркнул по воде мачтой. И когда он перевернулся вверх своим красным фабричным днищем, все увидели пробоину.
– Ур-ра! – оглушительно завизжал Колька тетки Татьянин.
Димка-именинник-от-горшка-два-вершка не понял, в чем дело, но тоже завизжал во все легкие.
Кудрявая Кравченко замерла возле Светки. А Светка, когда «Корсар» в последний раз блеснул красным днищем и под грузом камней пошел ко дну, восторженно всплеснула руками:
– Как жалко!
Петька спустился к воде, чтобы подобрать свои оставшиеся несломленными шхуны.
«Кто с мечом к нам придет…» – хотел сказать Никита, но фраза была слишком длинной, и говорить ее показалось не то чтобы лень, но ни к чему.
Мишка в досаде так растянул рогатку, что резина не выдержала и лопнула.
На воде плавали обломки шестнадцати кораблей.
– Что это они все такие белые?.. – спросил Петька о Егоровых, когда в сопровождении Кольки тетки Татьянина он и Никита уже подходили к деревне.
– Рыжие – они всегда белые, – сказал Никита.
– Один Владька – и рыжий, – сказал Петька.
– Желтое – это тоже рыжее, только чуть-чуть рыжее, ну, светло-рыжее, что ли, называют. Понял? – разъяснил Никита.
Петька смолчал.
Два следующих дня, как и предыдущий, ушли на борьбу за морское господство, утвердить которое оказалось труднее,, чем это предполагал Петька.
В намеченный полдень они вышли к заливу на Туре и убедились, что противник уже поджидает их.
Умудренные вчерашним опытом, Никита и Петька сделали пятнадцать новых кораблей из широкой березовой доски. Работали весь день вчера и все утро сегодня.
Дело в том, что условия оговаривали только максимальную длину корабля. Решено было поступиться всякими формами ( что устанавливаются той же красоты ради), – корабли были сделаны почти квадратными, с едва приметным заострением к носу. Лишние мачты, потеря которых наносила моральный урон, были изъяты. Одна обязательная мачта с флагом была укорочена до нескольких сантиметров, то есть до размеров обыкновенного гвоздя, который и заменил мачту. Все прочее оборудование кораблей Никита нарисовал химическим карандашом.
Хотели придумать наименования, но решили, что обезьянничать не стоит.
Предстоящий бой казался обоим забавой. Каково же было удивление друзей, когда вместо большой флотилии противника они увидели поджидающих их на поверхности заливчика три малюсеньких, примерно с палец величиной кораблика: «Капитан Флинт», «Бен-Ган» и «Веселый Роджер».
Сосновую кору Мишка и Владька тоже заменили на дерево, деревянные мачты – на гвозди, но количество кораблей и размеры их были оскорбительно ничтожными.
Исходя из условий: любое оружие (то есть любая палка, любой камень) – приятели допускали, что Владька явится с духовкой, но чтобы такое…
Этот бой был первым неслыханным и на всю жизнь последним неслыханным позором адмирал-генералиссимуса.
Сначала в залив полетели комья земли, камни, случайно оказавшийся под рукой кирпич, но, поскольку бросать издалека было утомительно, с молчаливого согласия разом нарушили границы дистанции и все вместе: противники, зрители – устремились к берегу…
Трещали, раскалывались надвое, переворачивались корабли адмирал-генералиссимуса: сначала вверх днищем, потом опять мачтой вверх, потом опять вверх днищем…
А крошечные пиратские обломыши только ныряли под тяжестью камней и опять выскакивали на поверхность, дразня своим костлявым флагом.
Только «Веселого Роджера» Никита прихлопнул здоровенной каменной плитой и то, наверное, благодаря тому, что плита уволокла его за собой на метровую глубину, да там и прижулькнула ко дну.
Ровно через десять минут на поверхности залива остались плавать лишь обломки и днища огромной флотилии адмирал-генералиссимуса, а между ними спокойно дрейфовали два мокрых флага победителей…
Светка, встряхивая своими желтыми волосами, заливалась от смеха. Кучерявая Кравченко подхохатывала ей…
Петьке хотелось кинуться на абордаж и довершить бой в рукопашной, но это значило бы признать свой позор, и он удержался…
Как объяснил потом Никита, Мишка и Владька, вместо того чтобы пилить громоздкие дощатые корабли, вырезали из сухого корневища три маленькие лодочки, установили на них мачты, а затем вбили в днище каждой по гвоздю с грузом, длиннее и тяжелее, чем мачта… Благодаря этому противовесу, если даже умышленно перевернуть корабль, он возвратится в нормальное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87