Но если ходить в открытую, кто-нибудь обязательно подглядит. К землянке добирались окольным путем: километра два крюк – до болота, а через болото, в камышах, где ползком, где пригнувшись, – подкрадывались к землянке почти вплотную.
Там, на болоте, с самолета никого не разглядишь – не то что со стороны.
До края болота добрались, как всегда, благополучно. Только один раз шарахнулась из-под ног дурная тетерка, и Петька от неожиданности едва не плюхнулся в торфяную жижу. Сто раз на дню будет шарахаться эта тетерка – и сто раз можно плюхнуться от нее. Тихо, мирно – вдруг заорет она, забьет крыльями, шарканет ведьмой из-под самого носа, – кажется, не рассчитай движения, и ударит тебя в лицо.
У кромки болота присели по обыкновению в камышах, огляделись.
Ни души. Теперь от дерева к дереву по мху – дальше. Мох – он, если не водянистый, любые следы скроет. Чуть прогнется только, а шагнул ты дальше – он опять выровнялся.
Вход в землянку был замаскирован – лучше не придумаешь. Где кедрач, например, или сосна, там лес голый будто, одни шапки. А здесь ель, пихта, береза, осина – сплошной бурелом, и разбежишься, да не вдруг.
Впереди Петька, за ним Никита юркнули под огромную пихту. Лапы ее свисали почти до земли, так что двигаться надо было на четвереньках. Вместе чуть сдвинули в сторону будто случайно образовавшуюся кучу валежника, и под нею в земле открылся неширокий, подосевший от времени лаз.
Никита привычно скользнул вниз. Петька нащупал ногами ступеньку и, прежде чем спуститься дальше, опять сдвинул над головой кучу валежника, так что теперь снаружи их можно было разыскать разве только с собакой.
Никита нащупал в темноте на ящике спички, легонько чиркнул, и спустя несколько мгновений под треснутым стеклом засиял огонь фонаря «молния». Фонарь этот друзья откопали на свалке у дядьки косого Андрея, стекло Петька выпросил у матери.
Неприметная сверху землянка была изнутри отделана прочными бревнами и даже прошпаклевана мхом. Только задний простенок был почему-то земляным, и, оползая постепенно, глинистая почва грозила со временем заполнить всю землянку. Но это могло быть еще когда-когда. А пока друзья чувствовали себя в землянке лучше, чем дома. Болото – в низине, а тут возвышенность, над головой – почти метровой толщины земляная броня. Прохладно, сухо. Только весной иногда просачивалась между бревен влага. Зимой это место было так и так без надобности: школа. А весной, в половодье, – хватало дел и возле реки.
На стенах землянки висели три лука. На специальной полке – стрелы с железными из твердого листа наконечниками, в углу стоял подремонтированный Никитой стол, а в двух ящиках напротив легко было найти все, что только может понадобиться в тайге двум-трем самостоятельным людям. Огарки свечей, банки с рыболовными крючками, шпагат, два ножа, сетка от комаров, напильник, плоскогубцы, гвозди, сыромятный ремень, тугая противогазная резина, коробка пороху для будущего ружья, которую Петька выменял в Курдюковке за негоревший фонарик, две запасные уключины, цепь, эбонитовое стекло, котелок, наконечник остроги, ложки, наконец, штык, ржавая бляха и два отсыревших патрона, которые Петька нашел здесь же, в землянке. А всякую остальную мелочь просто не перечислишь.
Петька раскрыл толстую клеенчатую тетрадь – устав, вахтенный журнал и дневник, на первой странице которого было записано, что хранить до конца тайну отряда – это первое обязательное условие для его членов, мгновенно являться на сборный пункт по зову командира отряда – второе условие, по тревоге, объявленной любым членом отряда, являться тоже – это третье, нигде, ни при каких условиях не покидать товарищей – это четвертое… и т. д. Давно ли Мишка самочинно клялся по всем этим пунктам, а потом еще ставил свою барахляную фамилию внизу?!
Собирались в поход по Туре на Мишкиной плоскодонке. Ничего, обойдемся без Мишки: вдвоем можно будет и в своей долбленой…
– Пиши, – сказал Петька.
Никита послюнявил карандаш, валяй, мол, действуй.
– Значит… – Петька засунул руки в карманы и, злой, решительный, выпрямился над фонарем. Тень его, изломившись, протянулась от стола через стену до самой середины потолка. – Как сказать…
– Зачем «как оказать»? – спросил Никита.
– Как сказать – не пиши. – Петька откашлялся, шевельнул губами в поисках нужного слова. – Пиши: «Выгнать ханурика из отряда!» Точка.
– Погоди, – сказал Никита. – Тут надо по правилам: год, число, месяц, слушали, постановили – как в правлении…
Через двадцать минут мучительного редактирования, согласно всем канцелярским требованиям, приговор был составлен и скреплен в одном углу страницы подписью командира, в другом – начальника штаба.
Карандаш к этому времени исписался до деревяшки, и Никита, сплюнув фиолетовой слюной, бросил ненужный огрызок в один из ящиков.
Все, что необходимо было сделать прежде всего, друзья сделали, и оба почувствовали некоторое облегчение.
О надежности оружия
– Поспеем? – спросил Никита.
Петька извлек из ящика тяжелую березовую палку и нож. Надо было делать себе новую шпагу. Старую свою, много раз испытанную, он загубил недавно. Прожег. Хотел залить свинцом рукоятку, а стал выжигать дыру и пропалил насквозь: разок махнул, она и треснула.
По традиции, секунданты обязаны были сражаться наравне с главными противниками, поэтому Никита тоже достал свою шпагу: надо проверить, мало ли что. Раза два ткнул ею в мох между бревнами, потом не очень сильно ударил по ящику ребром, плашмя, снова ребром… Ткнул опять между бревнами. Шпага у него была не хуже Петькиной старой: с «усиками», с ложком «для крови», отполированная куском стекла почти до блеска, со следами былых дуэлей – в зазубринах.
– Не струсит рыжий?.. – полюбопытствовал Никита, присаживаясь на ящик, чтобы отдохнуть после тренировки.
– Струсит на шпагах – так выпорю… – хладнокровно пообещал Петька, разглядывая свое не очень красивое оружие. Надо бы отшлифовать – время поджимает. – Испытаем?
Разошлись.
– Три, четыре…
Сразились. Так – не ради победы, а чтобы размяться.
Никита взял Петькину шпагу, прикинул ее в руке.
– Сойдет…
По существу это была не шпага, а меч.
Дуэли вошли в моду около года назад. И примерно с месяц рубились на дранках с эмтээсовской пилорамы. Но дранка есть дранка: у одного длинная, у другого короткая. Только сойдутся – глядишь, одна сломалась. Перекур. Безоружного не бьют. Надо менять шпагу. А Никита раз вышел с березовой, наподобие меча, – штук тридцать дранок переломал. С тех пор начали мастерить оружие каждый для себя, чтобы главное при этом – крепость.
Мало-помалу обговорили новые правила.
Если раньше некоторые пользовались этим: выйдет один на один – стоп, шпага сломалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Там, на болоте, с самолета никого не разглядишь – не то что со стороны.
До края болота добрались, как всегда, благополучно. Только один раз шарахнулась из-под ног дурная тетерка, и Петька от неожиданности едва не плюхнулся в торфяную жижу. Сто раз на дню будет шарахаться эта тетерка – и сто раз можно плюхнуться от нее. Тихо, мирно – вдруг заорет она, забьет крыльями, шарканет ведьмой из-под самого носа, – кажется, не рассчитай движения, и ударит тебя в лицо.
У кромки болота присели по обыкновению в камышах, огляделись.
Ни души. Теперь от дерева к дереву по мху – дальше. Мох – он, если не водянистый, любые следы скроет. Чуть прогнется только, а шагнул ты дальше – он опять выровнялся.
Вход в землянку был замаскирован – лучше не придумаешь. Где кедрач, например, или сосна, там лес голый будто, одни шапки. А здесь ель, пихта, береза, осина – сплошной бурелом, и разбежишься, да не вдруг.
Впереди Петька, за ним Никита юркнули под огромную пихту. Лапы ее свисали почти до земли, так что двигаться надо было на четвереньках. Вместе чуть сдвинули в сторону будто случайно образовавшуюся кучу валежника, и под нею в земле открылся неширокий, подосевший от времени лаз.
Никита привычно скользнул вниз. Петька нащупал ногами ступеньку и, прежде чем спуститься дальше, опять сдвинул над головой кучу валежника, так что теперь снаружи их можно было разыскать разве только с собакой.
Никита нащупал в темноте на ящике спички, легонько чиркнул, и спустя несколько мгновений под треснутым стеклом засиял огонь фонаря «молния». Фонарь этот друзья откопали на свалке у дядьки косого Андрея, стекло Петька выпросил у матери.
Неприметная сверху землянка была изнутри отделана прочными бревнами и даже прошпаклевана мхом. Только задний простенок был почему-то земляным, и, оползая постепенно, глинистая почва грозила со временем заполнить всю землянку. Но это могло быть еще когда-когда. А пока друзья чувствовали себя в землянке лучше, чем дома. Болото – в низине, а тут возвышенность, над головой – почти метровой толщины земляная броня. Прохладно, сухо. Только весной иногда просачивалась между бревен влага. Зимой это место было так и так без надобности: школа. А весной, в половодье, – хватало дел и возле реки.
На стенах землянки висели три лука. На специальной полке – стрелы с железными из твердого листа наконечниками, в углу стоял подремонтированный Никитой стол, а в двух ящиках напротив легко было найти все, что только может понадобиться в тайге двум-трем самостоятельным людям. Огарки свечей, банки с рыболовными крючками, шпагат, два ножа, сетка от комаров, напильник, плоскогубцы, гвозди, сыромятный ремень, тугая противогазная резина, коробка пороху для будущего ружья, которую Петька выменял в Курдюковке за негоревший фонарик, две запасные уключины, цепь, эбонитовое стекло, котелок, наконечник остроги, ложки, наконец, штык, ржавая бляха и два отсыревших патрона, которые Петька нашел здесь же, в землянке. А всякую остальную мелочь просто не перечислишь.
Петька раскрыл толстую клеенчатую тетрадь – устав, вахтенный журнал и дневник, на первой странице которого было записано, что хранить до конца тайну отряда – это первое обязательное условие для его членов, мгновенно являться на сборный пункт по зову командира отряда – второе условие, по тревоге, объявленной любым членом отряда, являться тоже – это третье, нигде, ни при каких условиях не покидать товарищей – это четвертое… и т. д. Давно ли Мишка самочинно клялся по всем этим пунктам, а потом еще ставил свою барахляную фамилию внизу?!
Собирались в поход по Туре на Мишкиной плоскодонке. Ничего, обойдемся без Мишки: вдвоем можно будет и в своей долбленой…
– Пиши, – сказал Петька.
Никита послюнявил карандаш, валяй, мол, действуй.
– Значит… – Петька засунул руки в карманы и, злой, решительный, выпрямился над фонарем. Тень его, изломившись, протянулась от стола через стену до самой середины потолка. – Как сказать…
– Зачем «как оказать»? – спросил Никита.
– Как сказать – не пиши. – Петька откашлялся, шевельнул губами в поисках нужного слова. – Пиши: «Выгнать ханурика из отряда!» Точка.
– Погоди, – сказал Никита. – Тут надо по правилам: год, число, месяц, слушали, постановили – как в правлении…
Через двадцать минут мучительного редактирования, согласно всем канцелярским требованиям, приговор был составлен и скреплен в одном углу страницы подписью командира, в другом – начальника штаба.
Карандаш к этому времени исписался до деревяшки, и Никита, сплюнув фиолетовой слюной, бросил ненужный огрызок в один из ящиков.
Все, что необходимо было сделать прежде всего, друзья сделали, и оба почувствовали некоторое облегчение.
О надежности оружия
– Поспеем? – спросил Никита.
Петька извлек из ящика тяжелую березовую палку и нож. Надо было делать себе новую шпагу. Старую свою, много раз испытанную, он загубил недавно. Прожег. Хотел залить свинцом рукоятку, а стал выжигать дыру и пропалил насквозь: разок махнул, она и треснула.
По традиции, секунданты обязаны были сражаться наравне с главными противниками, поэтому Никита тоже достал свою шпагу: надо проверить, мало ли что. Раза два ткнул ею в мох между бревнами, потом не очень сильно ударил по ящику ребром, плашмя, снова ребром… Ткнул опять между бревнами. Шпага у него была не хуже Петькиной старой: с «усиками», с ложком «для крови», отполированная куском стекла почти до блеска, со следами былых дуэлей – в зазубринах.
– Не струсит рыжий?.. – полюбопытствовал Никита, присаживаясь на ящик, чтобы отдохнуть после тренировки.
– Струсит на шпагах – так выпорю… – хладнокровно пообещал Петька, разглядывая свое не очень красивое оружие. Надо бы отшлифовать – время поджимает. – Испытаем?
Разошлись.
– Три, четыре…
Сразились. Так – не ради победы, а чтобы размяться.
Никита взял Петькину шпагу, прикинул ее в руке.
– Сойдет…
По существу это была не шпага, а меч.
Дуэли вошли в моду около года назад. И примерно с месяц рубились на дранках с эмтээсовской пилорамы. Но дранка есть дранка: у одного длинная, у другого короткая. Только сойдутся – глядишь, одна сломалась. Перекур. Безоружного не бьют. Надо менять шпагу. А Никита раз вышел с березовой, наподобие меча, – штук тридцать дранок переломал. С тех пор начали мастерить оружие каждый для себя, чтобы главное при этом – крепость.
Мало-помалу обговорили новые правила.
Если раньше некоторые пользовались этим: выйдет один на один – стоп, шпага сломалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87