Дядька Филипп не сидел, а работал. Дядька Филипп тяпал землю, а бабка Алена шла следом. Друзья как увидели это, так и обмерли оба.. У бабки Алены висел через плечо длинный сыромятный ремень от сбруи. Надо же было ей выволочь эту сыромятину из кладовки, – висела и висела она сто лет… Дядька Филипп кончал уже пятый рядок, и даже цигарки в зубах у него не было.
Никита подбежал к дядьке Филиппу спереди, так, чтобы дядька Филипп оказался между ним и бабкой Аленой.
– Дя Филипп, дай я…
Дядька Филипп даже не взглянул на него.
– Дя Филипп… – отступая, по мере того как двигался вперед дядька Филипп, канючил Никита.
Но лишь на следующем рядке дядька Филипп сказал:
– Чего ж давать… Поменялись, выходит…
– Дя Филипп… Это мы не менялись, ну, запоздали вроде… Дя Филипп…
Дядька Филипп угрюмо закончил шестой рядок и только после этого молча ткнул тяпку Никите, а сам неторопливо пошагал к заждавшимся его Орлику и Косатому. Никита схватил тяпку и торопливо, стараясь не поворачиваться задом к бабке Алене, принялся окучивать куст за кустом.
Бабка Алена молча шла следом, и тонкая сыромятина безрадостно висела на ее плече.
То, что бабка Алена грозилась иногда отправить Никиту на Украину, это, Никита знал, она болтала только. А вот протянуть по голым ногам сыромятиной бабка Алена могла. А штаны, как назло, закатаны. И стараясь все время иметь в поле зрения бабку Алену, Никита, будто переплясывая, мельтешил ногами вокруг каждого куста картошки.
Петька – благо его тяпка оказалась нетронутой – схитрил: начал окучивать с другого конца огорода. И поначалу торопился, а потом успокоился, стал работать ровней.
То ли бабка Алена заметила это, или еще что, но подошла и теперь уже молча пристроилась позади него. Петька тоже не догадался раскатать штаны и попробовал двигаться боком, но окучивать куст надо было со всех сторон и через минуту он уже перенял приплясывающую тактику Никиты.
Бабка Алена стала переходить от одного к другому.
Все это еще бы ничего. И по ногам сыромятиной – тоже терпимо. Но какой-то леший приволок на дорогу, что шла окраинами к Туре, Семку Нефедова, парня вообще никудышного, рыхлого тугодума и закостенелого второгодника. Семка уже на третий год остался во втором классе. Ну, и бог бы с ним, сиди он хоть десять лет в одном классе. Плохо то, что он появился теперь на дороге и, разинув от удивления свой щербатый рот и выпучив голубые с зеленым глаза, долго оторопело глядел на лихорадочно пританцовывающих друзей. Потом исчез. А через десять минут рядом с ним на дороге уже стоял Мишка. Еще через десять минут возле них оказался Колька тетки Татьянин, потом Светка с Димкой и кучерявой Кравченко…
– Чего это вы?.. – неуверенно полюбопытствовал Мишка, когда Никита оказался близко от него, а бабка Алена стояла возле Петьки. Никита метнул один быстрый взгляд в сторону бабки Алены, обронил:
– Да вот… Соревнуемся.
– На что?.. – уточнил настырный Мишка.
– Х-хы… – шевельнул разгоряченными губами Никита, не взглядывая на Мишку. Пот градом катил е его лица, и сохранить выражение невозмутимости было трудно.
– А если я выиграю? – опять неуверенно поинтересовался Мишка. Никита только плечом шевельнул: мол, куда тебе… А на самом деле это бабка Алена снова приближалась к нему, и вдаваться в разговоры нельзя было. Мишка постоял-постоял еще немного, потом азарт болельщика растревожил его, и он пристроился ходить рядом с бабкой Аленой. Он попытался узнать у нее, как лучше: слева направо обегать куст или справа налево. Но бабка Алена таких тонкостей не знала и оставалась бесстрастной, как настоящий судья.
Через час, очумелые от скорости и напряжения, как щенки, мокрые от пота, друзья с трудом распрямили спины.
– Все, бабушка Алена… – ласково заметил Никита, на всякий случай не выпуская из виду сыромятину.
Петька тяжело дышал через сухие губы.
Мишка остановился рядом с ними и, нервничая от сознания того, что не удалось ему участвовать в этом загадочном соревновании, с любопытством ждал объявления итогов.
– А я гляжу, – сказала бабка Алена, – заморятся – не заморятся? Филипп-то, куды ему, – слабее…
– Д-да?.. – зачем-то переспросил Петька.
– Ну! Куды ему, – повторила бабка Алена и, тяжело нагибаясь к лопухам у обочины, добавила: – А я гляжу: заголодают – не заголодают?
Петька поглядел на Никиту. Но Никита глядел мимо – в какую-то одному ему известную точку у синего, в лесах горизонта.
Бабка Алена достала из лопухов узелок с провизией и толстый запотевший в тени чайник с водой.
– Я ж кумекаю: заробятся мужики – надо полдневать… Сальце вот, луку маненько…
– Д-да? – опять некстати переспросил Петька, потом равнодушно заглянул в узелок, первым сердито приложился к чайнику, поперхнулся, отдал чайник Никите, подумал и взял с разостланного платка самый большой кусок сала, еще подумал и взял средний по величине кусок хлеба, потом сел рядом с платком и стал сердито жевать. Усевшись рядом с Петькой и целиком проглатывая дольку прихваченного временем и оттого душистого сала, Мишка полюбопытствовал:
– Ну, кто выиграл?
Никита молча похрустел луковицей на зубах.
– Ты ж не выиграл…
Мишка оглядел их обоих, стараясь угадать, что такое опять осталось тайной для него. Петька ничего не понял в разговоре, но смолчал. Бабка Алена собрала тяпки.
– Мы отнесем, бабушка… – все еще с нотками ласковости в голосе заверил Никита. Но бабка Алена отмахнулась:
– Ладно уж… Чего… Надо и мне поработать…
Семка Нефедов тоже подошел к платку, Колька тетки Татьянин тоже, и все стали закусывать. Только Светка взяла очень маленький кусочек сала и разжевала его без хлеба.
– Как вкусно! Я скажу маме, чтоб сала купила!..
«Тоже мне – невидаль: сало…» – подумал Петька.
Когда на платке не осталось ни крошки, выяснилось, что делать в поле больше нечего, и все разошлись по своим делам: Семка Нефедов с Мишкой – в деревню, Светка с Димкой и Кравченко – на хутор, Петька с Никитой – к Туре.
Сало – салом, а перемирия-то не было еще.
Рагозинская шпана
Второе событие произошло у водопада. Петька с Никитой долго лежали на скале у самого обрыва и глядели вниз. Удивительная штука – вода. Кажется, течет она и течет – все время одинаковая. А станешь присматриваться – она меняется в течении все время: то по-одному сверкнет прожилками, то по-другому, и чтобы повторилась – никогда не увидишь.
Они лежали на рагозинском берегу, так как скала здесь была самая высокая. В двух шагах от них дремала сонная от жары тайга. Один только раз неуверенно вскрикнула кукушка и тут же затихла от лени. Хорошо еще, что друзья не успели загадать на жизнь, а то бы с год порыбачил еще – и, пиши, нет тебя…
Водопад гудел торжественно, важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87