Но всегда трезвый в суждениях начальник штаба верно предположил, что шести метров глубины быть не может. Во-первых, не все ли равно было кому-то зарывать, ну, золото, к примеру, на глубину в шесть метров или в три: если кто узнал, где спрятан тайник, он докопается до него на любой глубине, во-вторых, рядом балка, а в-третьих, места кругом вообще болотистые, и любую яму глубже трех-четырех метров будут заливать грунтовые воды…
Уселись рядышком возле камня.
– Молодая… – кивнул Петька на цифры «1901–1919». – Что делать, раб божий?
Раб божий долго сосредоточенно думал, уставившись в неприметную точку на замшелом противоположном склоне ямы.
Потом глубокомысленно решил:
– Что-то надо делать.
Петька мог бы заметить, что решение начальника штаба не из самых гениальных, но поскольку другого предложить не мог – смолчал.
Раскопал эту могилу кто-нибудь из жителей деревни, и уж во всяком случае в деревне должны были знать, кто раскопал ее, что нашел. Если нашел, конечно…
Окончательную разгадку тайны следовало искать в поселке.
Друзья недолго предавались разочарованию. Привезут они с собой мешки золота или не привезут – славу путешественников они обеспечили себе.
Конечно, возвратиться с золотом – оно бы немножко солиднее…
Никита достал тетрадь и записал результаты поиска. Даже камень срисовал…
Петька выдернул с корнем пушистый кустик мха – надо хоть гербарий собрать… И незаметно от Никиты вздохнул про себя.
Заходить прямо в деревню не решились. Кое-какой опыт встречи с людьми у них уже был. Двинулись опушкой леса в обход деревни и скоро натолкнулись на поляну с ульями. Парень-пасечник без маски что-то прилаживал в одном из них.
Первые сведения о Прокопке
– Здравствуйте, – бодро сказал Петька, останавливаясь в двух шагах за спиной пасечника.
– Здорово, богатыри! – весело отозвался пасечник.
Петька кашлянул.
– Далеко путь держите? – вытирая руки цветным платком, спросил пасечник.
– Да так… – неуверенно разъяснил Петька.
– Как так? – уточнил веселый пасечник. – Не нашенские, вижу?
Озорные искорки в глазах парня, морская тельняшка на широкой груди и добродушный голос не вызывали ничего подозрительного.
Никита решился еще раз признаться:
– Путешествуем мы…
– Путешествуете? – уважительно переспросил пасечник. – Это, брат, дело! Марш-бросок на пятьдесят километров – так? Укрой, тайга, укрой, глухая!.. Хлеб да соль, выходит! Милости прошу к моему шалашу! – И он показал в сторону шалаша на краю поляны.
Друзья прошагали через поляну, оглядываясь на всякий случай. Доверие – доверием, а осторожность не мешает…
Но пасечник в тельняшке проковылял следом. Проковылял как-то неумело, широко расставляя ноги.
– Скидавайте фуфайки! Эк вы в такую жарынь! Бросай якорь! Располагайся, – приказал он.
Никита решительно стащил телогрейку, бросил на траву и не сел, а упал на нее. Петька тоже не заставил себя уговаривать.
– Голодные небось?
– Не… – сказал Петька. – У нас есть… – И развязал мешок.
Пасечник заглянул в него.
– Ха! Такого добра у меня, корешки, хоть отбавляй! Раз пригласил на хлеб на соль – свое спрячьте!
Он исчез в шалаше.
Через минуту около друзей появилась большущая миска творогу со сметаной, целый каравай хлеба и запотевший чайник со студеной водой.
– Медку, корешки, нема! За медок надо председателю руки-ноги обломать. Медку – через год приходите – залейся будет! Ложки есть?
– Есть, – быстро доложил Петька.
– Это дело! Были б ложки – борщ найдется! – И неловко усаживаясь рядом с друзьями, он снова спросил: – Откуда ж вы, а?
Петька признался:
– С Белой Глины… На лодке мы.
– Фью-ить! – присвистнул пасечник. – Это вы правильные ребята! – И строго спросил: – Не сбежали, нет?
– Нет! – заверил Петька. – Мы для школы. Собираем, записываем разное…
– Ну, это надо! – согласился пасечник. – Ешьте!
Скрипнул протезами и, перехватывая любопытный взгляд Петьки, разъяснил:
– Это меня, братцы, под самым уже Берлином… Растреклят его… Теперь вот еще не приноровлюсь никак…
Беседа мало-помалу развязалась, и пасечник Саша рассказал приумолкшим друзьям, как воевал: сначала на кораблях, потом в пехоте.
Одна тельняшка от моря и осталась.
– Любите наши места? – неожиданно сердито спросил он.
Друзья заверили, что любят.
– Ну, то-то… – опять смягчился пасечник. – Я вот всякое повидал… И смерть, и все… Оно уж насмотришься до злобы, что и умереть не страшно… А это вот страшно: чтобы умереть, а не увидеть напоследок, где родился, где вырос… Ясно? А? Кажется, вдохнуть бы вот это в последний раз, – он оглянулся на деревья, – а тогда уж и прощайте, братцы!..
Пасечник помолчал немного.
– Оно вроде завоевал право жить, где проще: хоть направо, хоть налево плыви – за любым ветром… А я шел раз в штыковую, поклялся: буду жив – на четвереньках приползу в эти края. Отсюда – ни шагу. Ясно? То-то, путешественники! Правильно: пишите, путешествуйте – тут, братцы, красота, как нигде такой! Верно говорю?
– Верно, – подтвердил Петька.
Скоро ложки их застучали по дну миски. Друзьям не хотелось выглядеть обжорами, но Саша приказал:
– Чтобы до тютельки. – И облизал свою ложку. – Путешествие – дело серьезное… Только как же это вы без оружия?
Петька чуточку поколебался и вытащил из мешка штык.
Лицо пасечника Саши стало на мгновение грустным, когда он коснулся пальцами граненой стали штыка. Коснулся осторожно, как будто чего-то хрупкого. Потом усмехнулся опять, одобрительно крякнул, возвращая Петьке его оружие.
– Штык – это дело. Ребята вы, я вижу, отчаянные. Ну, и что попалось вам интересного в наших краях?
Настроение блаженного покоя, которому друзья невольно поддались от сытного ужина и яркого солнца над стихшим в безветрии лесом, тут же улетучилось.
– Есть тут… – заспешил было Петька. Но раб божий начальник штаба решил взять ответственные переговоры на себя.
– Видели мы здесь камень… – сказал раб божий начальник штаба Никита. – Там… – Показал в тайгу. – Вроде могилы. Написано: «Здесь покоится…», по-старинному написано. А яма рядом. Разрыл кто, что ли?
Пасечник Саша усмехнулся.
– Тут, братцы, история путаная… – Расправив широкую грудь под тельняшкой, лег на спину. Разъяснил: – После приема пищи полагается мертвый час… Располагайтесь. История эта темная… Правда – не правда, где анекдот, где сказка – не поймешь. Но раз уж ваше дело собирать всякую всячину – пишите. Может, и распутаете что…
Друзья остались сидеть, как сидели. Никита на всякий случай достал тетрадь.
Глядя в синее небо над соснами, Саша продолжал:
– Было это, если что было, еще до нас с вами… Тут, чтобы понятней, наша деревня, слышали небось, называется Кедрачи, рядом хутор – Савеловки, там дальше в лес – вам это назад – Засули, в аккурат у Чертова болота, где раньше Мусейка начиналась, а по реке назад – Гуменки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Уселись рядышком возле камня.
– Молодая… – кивнул Петька на цифры «1901–1919». – Что делать, раб божий?
Раб божий долго сосредоточенно думал, уставившись в неприметную точку на замшелом противоположном склоне ямы.
Потом глубокомысленно решил:
– Что-то надо делать.
Петька мог бы заметить, что решение начальника штаба не из самых гениальных, но поскольку другого предложить не мог – смолчал.
Раскопал эту могилу кто-нибудь из жителей деревни, и уж во всяком случае в деревне должны были знать, кто раскопал ее, что нашел. Если нашел, конечно…
Окончательную разгадку тайны следовало искать в поселке.
Друзья недолго предавались разочарованию. Привезут они с собой мешки золота или не привезут – славу путешественников они обеспечили себе.
Конечно, возвратиться с золотом – оно бы немножко солиднее…
Никита достал тетрадь и записал результаты поиска. Даже камень срисовал…
Петька выдернул с корнем пушистый кустик мха – надо хоть гербарий собрать… И незаметно от Никиты вздохнул про себя.
Заходить прямо в деревню не решились. Кое-какой опыт встречи с людьми у них уже был. Двинулись опушкой леса в обход деревни и скоро натолкнулись на поляну с ульями. Парень-пасечник без маски что-то прилаживал в одном из них.
Первые сведения о Прокопке
– Здравствуйте, – бодро сказал Петька, останавливаясь в двух шагах за спиной пасечника.
– Здорово, богатыри! – весело отозвался пасечник.
Петька кашлянул.
– Далеко путь держите? – вытирая руки цветным платком, спросил пасечник.
– Да так… – неуверенно разъяснил Петька.
– Как так? – уточнил веселый пасечник. – Не нашенские, вижу?
Озорные искорки в глазах парня, морская тельняшка на широкой груди и добродушный голос не вызывали ничего подозрительного.
Никита решился еще раз признаться:
– Путешествуем мы…
– Путешествуете? – уважительно переспросил пасечник. – Это, брат, дело! Марш-бросок на пятьдесят километров – так? Укрой, тайга, укрой, глухая!.. Хлеб да соль, выходит! Милости прошу к моему шалашу! – И он показал в сторону шалаша на краю поляны.
Друзья прошагали через поляну, оглядываясь на всякий случай. Доверие – доверием, а осторожность не мешает…
Но пасечник в тельняшке проковылял следом. Проковылял как-то неумело, широко расставляя ноги.
– Скидавайте фуфайки! Эк вы в такую жарынь! Бросай якорь! Располагайся, – приказал он.
Никита решительно стащил телогрейку, бросил на траву и не сел, а упал на нее. Петька тоже не заставил себя уговаривать.
– Голодные небось?
– Не… – сказал Петька. – У нас есть… – И развязал мешок.
Пасечник заглянул в него.
– Ха! Такого добра у меня, корешки, хоть отбавляй! Раз пригласил на хлеб на соль – свое спрячьте!
Он исчез в шалаше.
Через минуту около друзей появилась большущая миска творогу со сметаной, целый каравай хлеба и запотевший чайник со студеной водой.
– Медку, корешки, нема! За медок надо председателю руки-ноги обломать. Медку – через год приходите – залейся будет! Ложки есть?
– Есть, – быстро доложил Петька.
– Это дело! Были б ложки – борщ найдется! – И неловко усаживаясь рядом с друзьями, он снова спросил: – Откуда ж вы, а?
Петька признался:
– С Белой Глины… На лодке мы.
– Фью-ить! – присвистнул пасечник. – Это вы правильные ребята! – И строго спросил: – Не сбежали, нет?
– Нет! – заверил Петька. – Мы для школы. Собираем, записываем разное…
– Ну, это надо! – согласился пасечник. – Ешьте!
Скрипнул протезами и, перехватывая любопытный взгляд Петьки, разъяснил:
– Это меня, братцы, под самым уже Берлином… Растреклят его… Теперь вот еще не приноровлюсь никак…
Беседа мало-помалу развязалась, и пасечник Саша рассказал приумолкшим друзьям, как воевал: сначала на кораблях, потом в пехоте.
Одна тельняшка от моря и осталась.
– Любите наши места? – неожиданно сердито спросил он.
Друзья заверили, что любят.
– Ну, то-то… – опять смягчился пасечник. – Я вот всякое повидал… И смерть, и все… Оно уж насмотришься до злобы, что и умереть не страшно… А это вот страшно: чтобы умереть, а не увидеть напоследок, где родился, где вырос… Ясно? А? Кажется, вдохнуть бы вот это в последний раз, – он оглянулся на деревья, – а тогда уж и прощайте, братцы!..
Пасечник помолчал немного.
– Оно вроде завоевал право жить, где проще: хоть направо, хоть налево плыви – за любым ветром… А я шел раз в штыковую, поклялся: буду жив – на четвереньках приползу в эти края. Отсюда – ни шагу. Ясно? То-то, путешественники! Правильно: пишите, путешествуйте – тут, братцы, красота, как нигде такой! Верно говорю?
– Верно, – подтвердил Петька.
Скоро ложки их застучали по дну миски. Друзьям не хотелось выглядеть обжорами, но Саша приказал:
– Чтобы до тютельки. – И облизал свою ложку. – Путешествие – дело серьезное… Только как же это вы без оружия?
Петька чуточку поколебался и вытащил из мешка штык.
Лицо пасечника Саши стало на мгновение грустным, когда он коснулся пальцами граненой стали штыка. Коснулся осторожно, как будто чего-то хрупкого. Потом усмехнулся опять, одобрительно крякнул, возвращая Петьке его оружие.
– Штык – это дело. Ребята вы, я вижу, отчаянные. Ну, и что попалось вам интересного в наших краях?
Настроение блаженного покоя, которому друзья невольно поддались от сытного ужина и яркого солнца над стихшим в безветрии лесом, тут же улетучилось.
– Есть тут… – заспешил было Петька. Но раб божий начальник штаба решил взять ответственные переговоры на себя.
– Видели мы здесь камень… – сказал раб божий начальник штаба Никита. – Там… – Показал в тайгу. – Вроде могилы. Написано: «Здесь покоится…», по-старинному написано. А яма рядом. Разрыл кто, что ли?
Пасечник Саша усмехнулся.
– Тут, братцы, история путаная… – Расправив широкую грудь под тельняшкой, лег на спину. Разъяснил: – После приема пищи полагается мертвый час… Располагайтесь. История эта темная… Правда – не правда, где анекдот, где сказка – не поймешь. Но раз уж ваше дело собирать всякую всячину – пишите. Может, и распутаете что…
Друзья остались сидеть, как сидели. Никита на всякий случай достал тетрадь.
Глядя в синее небо над соснами, Саша продолжал:
– Было это, если что было, еще до нас с вами… Тут, чтобы понятней, наша деревня, слышали небось, называется Кедрачи, рядом хутор – Савеловки, там дальше в лес – вам это назад – Засули, в аккурат у Чертова болота, где раньше Мусейка начиналась, а по реке назад – Гуменки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87