Никита, пригнувшись, догнал Владьку, сунул ему нож.
– Давай на мое место. Сменю Петьку – Петька на твое, потом ты меня сменишь…
Владька отдал ему дротик, взял лук.
Петька храбрился и готов был двигаться первым все время, но, понимая, что не имеет права брать всю ответственность за преследование на себя, уступил Никите. Никита, перебегая от куста к кусту вслед за бандитами, сунул Петьке бутылку воды.
Преследуемые тоже сменились. Сменились, почти не останавливаясь. Проня взял мешки с провизией и пошел впереди, чернобородый закинул за спину железный ящик.
Лишь первые километры движение на восток чуточку напоминало собой игру. Чем труднее было двигаться, не выпуская из виду вооруженных бандитов, и чем определеннее сказывалась усталость, путешественники становились все серьезнее, все молчаливее и осторожней.
Там, где Проня и чернобородый шли напрямик – через случайную поляну или болотце, преследователи вынуждены были – где согнувшись, а где и ползком – обходить открытые места; их путь поэтому был намного длиннее, чем путь бандитов.
Спасало то, что грабителей отягощал железный ящик с сокровищем, два полных мешка провизии и ружья, тогда как у путешественников не было ничего, кроме двух полупустых котомок, помимо луков и дротиков.
Стали чаще меняться местами. Пили из случайных лужиц на заболоченных участках тайги, отгоняя назойливых головастиков и с удовольствием окуная в воду разгоряченные лица.
Опасность вплотную подступила к ним лишь один раз, когда, не замеченная в траве, чавкнула под ногой у Петьки торфяная жижа и он упал лицом вниз, на время теряя из виду чернобородого и Проню.
Бандиты остановились. Петька не видел этого, но сквозь махровые головки травы скоро заметил их близко от себя: возвратившись назад, они пристально вглядывались в окружающие деревья. Петька рассчитал, что еще три-четыре шага, и он вскочит, чтобы отдать свою жизнь подороже… Но бандиты не сделали этих шагов. Несколько минут продолжалось тревожное безмолвие. Эти минуты показались друзьям вечностью. Опять успокоенные, бандиты зашагали дальше.
Когда человек человеку волк
Они шли весь день. Трудно сказать, сколько километров отделяло теперь путешественников от поляны, что у подножия Змеиной горы, сколько километров из них они пробирались ползком, сколько бежали, пригнувшись и утопая в болотной жиже…
Все невзгоды последних дней сказались, и если бы не совершенная необходимость двигаться дальше, Никита и Петька давно бы свалились в изнеможении. Свалились и, возможно, пролежали бы, не двигаясь, целые сутки.
Владька перенес меньше их, и Владька старался двигаться первым как можно дольше, но Владька хуже знал тайгу, не привык еще к ней, поэтому его валила неменьшая усталость, и менялись примерно через одинаковые промежутки времени.
Когда, сбросив на землю мешки, чернобородый остановился, а рядом с ним остановился, тяжело опустив на землю железный ящик, Проня, – друзья уже не верили в возможный отдых.
Петька и Владька подползли к Никите. Сели друг против друга и минут пять лихорадочно дышали через приоткрытые рты. Руки у всех дрожали. Тело казалось чужим, непослушным.
Потом Никита облизал губы, зачерпнул рукой из коричневой лужицы рядом с собой воды, омочив подбородок, набрал ее в рот и, сглотнув, почему-то виновато улыбнулся. Владька и Петька проделали то же самое.
Перед ними метров на сто в диаметре лежало болото. Тайга кольцом окружала его со всех сторон. И само болото напоминало кольцо, потому что в центре его лежал небольшой островок с одинокой высохшей сосной посредине, возле которой и уселись, побросав снаряжение, бандиты.
Петька огляделся. Справа далеко в глубь болота вклинивался поросший мхом и осокой холм.
Пока еще до конца не сморила усталость, поползли вокруг болота. А затем осторожно, сантиметр за сантиметром, по горло в затхлой воде выбрались на зеленый холм.
Петька двигался первым и, когда, раздвинув осоку, увидел бандитов, на мгновение даже забыл про усталость – так близко подобрались они к самому логову противника.
Пнул ногой приближающегося Владьку. Владька понял и, осторожно подобравшись к нему, тоже замер на секунду. Лишь Никита поглядел сквозь осоку хладнокровно – так, будто он обещал Проне явиться в гости, и вот – «здравствуйте» – он здесь.
Низкое солнце едва пригревало. Появилась опасность остаться в мокрой одежде на ночь. Решили, что, пока один наблюдает, двое отползут назад, чтобы выжать свою одежду, насколько возможно. Тогда она просохнет быстрее.
Все три отжатые телогрейки разложили в траве, и они стали ровно парить под слабым закатным солнцем.
Потом опять улеглись рядышком у самого края холма, заканчивавшегося крутым, метров около двух высотой уступом.
Бандиты не решились жечь костер. Они запутывали следы и не хотели оставлять после себя никаких примет.
Развязали мешки.
Друзья тоже почувствовали сосущий голод. Но пировать они не имели права. Владька достал полбулки намокшего хлеба, разрезал его на три части, и маленькими кусочками, не жуя, а высасывая хлеб, они стали ужинать.
Потом Никита засек по какой-то одному ему видимой тени время и взял на себя дежурство, а Петька и Владька, уткнувшись в сомкнутые перед собой руки, заснули тут же, рядом с ним.
Бандиты вскрыли какие-то консервы, опять достали водку и долго ели в мрачном, холодном молчании.
Разговор начался, когда опорожнилась и полетела в воду первая бутылка.
Чернобородый опять вспомнил о «змеенышах», которых надо было удавить и теперь чувствовать себя спокойно.
Проня усмехнулся.
– Вы горожанин, господин Вандер… Это по-русски Иванов, что ли? Искать человека в тайге – искать иголку в стоге сена. Завтра мы отрежем эти патлы, – Проня показал на свои волосы, – и сможем пробираться ближе к дорогам.
Разговор принял критическое направление после того, как бандиты, опорожнив еще одну бутылку, опять попытались вскрыть ящик и опять не смогли. К этому времени успел немного поспать Никита. Дежурил Владька.
– Будь он проклят, этот сундук! Не тащиться же с ним в город! – сказал чернобородый.
Проня сел на ящик, любовно погладил его ладонью.
– Достанем инструмент. Кто же знал, что он окажется таким! – И Проня размечтался: – Зачем тебе деньги? Кто привык жить на подаяние, тот всю жизнь может питаться подаянием. А я шел к этому золоту почти тридцать лет!
Чернобородый весь распрямился, от злости у него даже волосы будто встали на голове.
– Дурак! Что толку с твоего хождения! Не будь меня, ты еще пять лет не выбрался бы из лагерей или тебя прикончили бы в самом начале!
– Я мог взять в напарники не тебя, – почти весело отозвался Проня. – Я мог любого купить за один-единственный червонец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87