Так вот в Засулях барином был француз какой-то, тут у нас, в Кедрачах и на хуторе, – полковник бывший с дочкой, а Гуменки – тоже полковничьи были, но там его сын, одним словом, жил, – чертей им в хвост и гриву… Так вот все это правда, а уж где правда, где неправда дальше – это сами разбирайтесь… Дыма без огня не бывает… Француз этот все в Москве да Петрограде жил, – так, хлипкий французишко, одно название, что барин… Но, говорят, когда революция началась, дал наш французик деру, так сказать, в свое имение, в Засули то есть… Ну, и вдруг слух пошел – французик наш разбогател где-то… Революция ж к нам не сразу, а потом пришла. Ну, и слух – это уже после… Было тут два дела враз. Первое – французика нашего нашли мертвым у себя, связанного, глаза выколоты, словом, помученным крепко нашли… И будто бы кто-то видел полковника с сыном на лошадях с вечера… Словом, тут кутерьма уже быстро пошла – не до судов и следствий… Дела одно за другим, а люди все это в кучу сваливают. Утром нашли француза мертвым, а днем здесь полковничья дочка отравилась. Наши-то в деревне – красные уже близко – за топоры было взялись, но, такое дело, дочь у полковника отравилась – пожалели отцовские вроде чувства…
Хоронить самоубийцу по-старому нельзя на общем кладбище. Тем же днем вырыли полковник с сыном могилу в тайге, камень этот кузнец полковнику вытесал… Не по обязанности уже, а из жалости опять…
Словом, через день, как здесь крестьяне власть взяли, уже ни полковника тут, ни сына. Дочь они, считалось, ночью захоронили.
Это видели – телегу опять же… Ну и вот – лет десять прошло тому – наш Прокопка (есть здесь такой) надоумился раскопать ту могилу. Прокопка этот сына родного раскопает – посмотреть…
Друзья напряглись в тревожном ожидании.
– И оказалось, – продолжал пасечник, – нет там никакого гроба. Куда уж они ее – в другом месте, что ли, захоронили? А там, значит, ящики с книгами. Семь ящиков да смоленые все. Полковник этот давно упаковывался, а взять с собой вряд ли что успел. Девку-то он либо в речку, либо в болото какое бросил, а это схоронил, гад… Культура, что ли?.. Так вот это уже опять точно: книги в ящиках… Три или четыре ящика с книгами были, а в других одежда разная…
Петька уставился на Никиту. А Никита, не отрываясь, глядел на пасечника. Благо, тот не замечал, какое впечатление производит его рассказ.
– Это… – заикнувшись, спросил Никита. – Тот Прокопка, который потом книгами печь топил? Нам бабушка рассказывала…
Пасечник Саша даже сел от негодования.
– Это Прокопка да чтобы кусочек бумажки выбросил?! Да он хворостины лишней в огонь не сунет!.. Да он – этот скобарь – он из чужого огня себе полешко выхватит!.. Это такой гад, братцы… Людям – кому война, кому голодуха, а он тут один во всей деревне как сыр в масле катался: корова с телкой каждый год, два поросенка во дворе, куры, утки, забор вокруг в два метра! Одни бабы в деревне и остались – найди-ка на Прокопку управу!.. Еще старый хрыч девок мордовал!.. Женился, видишь ты!.. На эвакуированной, гад, на молодухе, из блокады!..
– И где же теперь… книги?.. – осторожно спросил Никита.
– Книги-то?.. Да у него ж, у Прокопки, – успокаиваясь, разъяснил пасечник. – У него там склад на чердаке… Там небось комбайн сыщешь! Да по сараям еще всякого… Я вот, погодите, братцы, расхожусь малость. Мне сейчас тяжело это – драться. Месяц, другой еще, а там я наведу порядок! Я этого кулака заставлю работать – Прокопку этого, и председателя заставлю! Тут, братцы, закипит еще! А то бабы в поле, а мироеды – по дворам! Растащили колхоз! В хлебах, да чтобы без хлеба! Развелось, как до революции!.. Я этих гадов знаю! Которые так всякое время на смертях умели наживаться! Я вот только расхожусь! – Пасечник в ярости ударил себя широкими ладонями по протезам. Глухо отозвалось на удар пустое дерево.
– Саша… – вдруг позвал чей-то голос.
Друзья оглянулись.
Над ними стояла молодая женщина с руками, сложенными под передником, в платке до бровей. На друзей она поглядела неприветливо.
– У-х… – все еще горячась, проворчал пасечник. И объяснил с гордостью: – Это моя жена. Ясно? Всю войну ждала в невестах. Да потом еще – пока по госпиталям. Ясно?
Друзья кивнули: ясно.
– Что за ребята? – сердито опросила жена.
– Это? Это, Любаш, путешественники! Края наши изучают!..
Любаша недоверчиво оглядела путешественников.
– Ты бы меньше волновался, Саш… Успеется – все сделаешь… И так с зари до зари… Нельзя тебе сейчас…
– Душа вон, Любаш, как подумаю… – ворчливо оправдался пасечник, опираясь своими могучими руками на руки жены, чтобы встать, и немножко смущаясь собственной беспомощности.
Друзья начали прощаться.
В засаде
Дом Прокопки стоял обособленно от хутора, так что, затаившись в кустах, друзья оказались прямо перед ним.
Все видел Петька: и такие никудышные дома, как сопляковская усадьба, и ворота с коньками, и навесы в половину двора, и высокие ограды вокруг дворов, но такую крепость, как Прокопкин дом, видел впервые.
Главное дело, какую ограду ни городи, а дом должен глядеть своими окнами на улицу. Здесь же дом был спрятан за высоким забором так, что виднелась одна лишь крыша его… Крыша с ходом на чердак и с лестницей, приткнутой к самому ходу. Потом крыша сарая – тоже с ходом и лестницей. Забор тянулся метров на пятьдесят в одну сторону и метров на пятьдесят – в другую, по квадрату. Поверх забора – в два ряда колючая проволока, ворота на замке, калитка, наверное, тоже, в две трети двора – навес, а что там, под этим навесом, не углядишь.
Рассказ пасечника Саши оборвал надежды друзей на сокровища, но вместе с тем его сообщение о книгах подтверждало, что путешественники на верном пути.
Тогда, в лесу, чернобородый смеялся над Проней: «Что ж, он верующий, что ли, был – дурак этот, что библии доверился?..»
Еще одним узелком увязывались в ниточку их очень разрозненные сведения о цели собственного путешествия.
Правда, найти старую, никому не нужную библию – заслуга маленькая. Но искать следовало, наверное, не библию… Там, в книгах, могло оказаться что-нибудь посущественнее… Ну, что-нибудь такое, чего не углядел Прокопка…
Два часа наблюдения прошли безрезультатно. Незаметно перебраться через забор и таким образом проникнуть на чердак было невозможно.
А солнце уже скрылось за лесом, и путешественников начало одолевать беспокойство.
Длинные тени пихт упали через поляну к воротам Прокопкиного дома.
Еще час-полтора – и новая ночь застигнет путешественников в лесу, без крыши над головой. Не проситься же к кому-нибудь на ночевку?..
Где-то слышались мальчишечьи голоса.
Поскрипывая осями, проехала невдалеке телега.
– Солидолу нет? Растяпа… – обругал Петька невидимого конюха.
В стороне, за околицей, мычали коровы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87